Грешный - Шарлотта Физерстоун

Задумчиво выгнув бровь, Мэтью посмотрел на друга поверх мольберта:

— Я уже встретил одного ангела в женском обличье. Это признание было не совсем честным. Дело в том, что Мэтью не думал о Джейн как обо всех остальных женщинах, которые были в его жизни. Эта медсестра из больницы не была сделана из того же теста, что все те любовницы, которые ложились с ним в постель.

— Что ж, в таком случае нет смысла обсуждать брак с рациональной точки зрения. Значит, нам стоит поговорить о чем–нибудь другом. — Реберн наклонил голову к мольберту, пытаясь разглядеть картину. — Что ты пишешь теперь, когда твой главный шедевр закончен и успешно продан?

— Ничего особенного. — Мэтью взглянул на портрет, который он только начал. Бледные линии контрастно выделялись на бежевом холсте. Это были очертания женской фигуры, сплошные мягкие кривые. Героиня картины возлежала на кушетке, запустив пальцы в свои белокурые волосы. Лица у женщины не было. Нахмурившись, Мэтью вдруг осознал, что написал портрет Джейн, даже не задумываясь.

Реберн задумчиво посмотрел на друга:

— Похоже, ты и правда в отличном состоянии сегодня утром. Ты встал слишком рано или так и не добрался еще до кровати?

Пропустив вопрос мимо ушей, Мэтью продолжил закрывать крышки на баночках с краской.

— Черт побери, приятель, ты сам не свой! Ты стал занудным, словно жена викария! Это так на тебя не похоже, чтобы не закрутить тут же недозволенную интрижку с супругой какого–нибудь лорда или актрисой с дурной репутацией! Или, быть может, тебе удалось совратить девицу, которая заботилась о тебе, пока ты был прикован к постели?

— Нет… никаких интрижек…

— А что насчет великолепной леди Берроуз? Как продвигаются твои ухаживания за ней?

О боже, а ведь Мэтью не думал о леди Берроуз целую неделю! С тех пор, как в его жизнь вошла Джейн.

— К слову, та молодая графиня, о которой я упоминал, ищет кого–нибудь, кто мог бы утешить ее в постели. Муж этой дамы, судя по всему, не способен ей угодить. А я более чем уверен, если судить, по отзывам твоих прошлых пассий, что ты способен доставить удовольствие не только леди Берроуз.

— Подумать только, как великолепно ты осведомлен, в курсе всех последних сплетен!

Реберн повел плечами и уселся, скрестив ноги:

— Вчера вечером, на балу у лорда Галифакса, я и пяти минут не побыл в покое, меня тут же засыпали слухами и вопросами.

— Впредь просто посылай их всех к черту, как это обычно делаю я!

Реберн проигнорировал дерзкий совет.

— Ты уже говорил отцу о портрете и аукционе?

— Нет.

— Интересно, что скажет герцог, когда узнает об этом?

— Наконец–то мне подвернется счастливый случай прикончить старого ублюдка! — усмехнулся Мэтью. Их с отцом связывали отнюдь не теплые родственные чувства. И теперь Мэтью с особым удовольствием предвкушал ссору, которая обязательно последует, когда новость о продаже с аукциона скандального произведения искусства достигнет ушей его отца. Мысль о грядущей стычке заставила Мэтью хитро улыбнуться.

А как еще Уоллингфорд мог относиться к этому напыщенному индюку, который то и дело урезал полагающееся ему по праву содержание? Черт побери, он поступал так с родным сыном! А ведь Мэтью был наследником — об этом факте ему напоминали уже бессчетное число раз. И разве наследник не заслуживал гораздо больше того, чем та сумма, которую отец заставлял своего поверенного платить Мэтью?

Старый скупой негодяй! Ничего, Мэтью нашел другой способ заполучить деньги на свою художественную галерею. Если нельзя получить средства из приличного, подобающего источника, он, черт возьми, найдет их в ином месте! А теперь пусть папаша–ублюдок приезжает и скандалит по поводу порочной картины! В конце концов, это был лишь еще один пункт в длинном списке возмутительных выходок Мэтью.

Скандал давно стал образом жизни Уоллингфорда. Он казался совершенно неуязвимым к осуждению и шепоту за спиной. Мэтью слыл бездельником, праздным прожигателем жизни без чести и совести. Граф не волновался ни о ком — только о своей собственной персоне. И все прекрасно знали это.

Но как же Джейн? Была ли она осведомлена о не лестной репутации Мэтью или пребывала в блаженно неведении? Маленький проблеск надежды озарил его душу: возможно, она действительно не знала!

— Неужели какая–то потаскушка откусила тебе язык? — сказал Реберн со смешком. — Почему ты так странно себя ведешь, что, черт возьми, с тобой произошло?

— Ничего, — нахмурился Мэтью.

— Ничего? Ради всего святого, ты явно витаешь в облаках, ты бог знает сколько времени, не укладывал постель очередную любовницу, ты вот уже несколько дней не выкидываешь ничего скандального и предосудительного! И мало этого, упорно отрицаешь это!

— Просто я занят.

— Чем же?

— Ни одним из привычных тебе проклятых дел.

— Ах, понимаю, здесь замешана женщина! Признайся же, кто она — прекрасная графиня? Тебе уже удалось затащить ее в свою постель?

— Иди к черту, Реберн! Но друг в ответ лишь улыбнулся:

— Довольно, Уоллингфорд, умоляю, не разыгрывай из себя джентльмена! Ты никогда не мог держать истории о своих похождениях при себе… — Реберн запнулся на полуслове, задумчиво взглянул на Мэтью и хитро усмехнулся. — Только не говори мне, что распущенный, имеющий дурную репутацию граф Уоллингфорд нашел женщину, с которой можно не только хорошенько покувыркаться в постели, но и поговорить! О боже, неужели мир все–таки катится в тартарары? Никогда не думал, что однажды наступит день, когда ты…

— То, что ты говоришь, Реберн, просто смешно! — взревел Мэтью. Он соскочил со стула и принялся в волнении ходить по комнате. — Мое представление о подходящей женщине не изменилось с тех пор, как ты решил идти под венец. Надлежащая женщина в моем представлении — это та, что задирает юбку, расставляет ноги и позволяет делать с ней все, что мне заблагорассудится! А потом не предъявляет претензий, когда я ухожу, даже не оглянувшись на нее.

Мысль о Джейн вдруг пронзила сознание Мэтью, и он снова почувствовал себя нездоровым. В отношениях с ней он бы не хотел того, за что сейчас так ратовал, — холодности, равнодушия, отстраненности.

Джейн — прекрасная, загадочная Джейн! Медсестра, чье тело с великолепными пышными формами под простым шерстяным платьем поражало воображение. Та, один голос которой заставлял его трепетать от желания.

Черт возьми, Уоллингфорд всегда был человеком циничным. Мужчиной, одержимым страстями. У него никогда не возникало потребности узнать женщин получше. Единственное, что его интересовало, — это то, насколько сексуальными они были. Мэтью никогда не беседовал с женщинами — если, конечно, не считать двусмысленных выражений и намеков на секс. Но при этом он скучал по обществу Джейн. Мечтал быть с нею, просто сидеть рядом. Мэтью хотел узнать Джейн — всю ее. Он хотел ее физически. Эмоционально. Духовно.