Остров Тасмир - Валерий Язвицкий

— Стой! — крикнул Лазарев громовым голосом и вскинул ружье.

Еще три ружья направились на разбойников. Я впился пальцами в ложу и чувствовал, как стучит мое сердце, отдаваясь даже в плече, к которому прижимал я ружье.

— Руки вверх! — снова крикнул Лазарев.

Лица разбойников исказились. Они поколебались несколько минут и подняли руки, блеснув ножами. Делая это движение, они каким-то особым маневром приблизились шага на два к нам.

Особым обостренным зрением я заметил, что один из них как-то изогнулся и приготовился прыгнуть на Зотова, стоявшего к нему боком, и не отдавая себе отчета, я спустил курок.

В этот самый момент разбойник сделал прыжок. Нож блеснул над самой головой Зотова, но грянул выстрел, и нож выпал из рук негодяя, а сам он мешком опустился на землю.

Зотов быстро обернулся к нему и ударил прикладом по голове. Тот громко охнул и растянулся.

Другой, взглянув в нашу сторону, швырнул свой нож к ногам Лазарева и хрипло крикнул:

— Ваша взяла!

— Держи руки вверх!

— Чего бояться? — нагло ответил разбойник, — вас вон сколько сволочей, а я один…

— Веревок, — продолжал спокойно Лазарев, — вяжите его!

Разбойнику скрутили ноги и руки и подтащили к дверям дома. В это время зашевелился другой и стал подыматься. Его тоже связали.

Туса внесли в мастерскую, а Лазарев, Зотов и я остались около пленных разбойников.

— Кто вы? — спросил Лазарев.

— А тебе какое дело? — дерзко ответил сдавшийся рыжебородый, которого связали первым.

Лазарев впился в разбойника таким стальным взглядом, какого я никогда раньше не знал у него. Разбойник нагло улыбался, но потом стал ежиться и, отвел глаза. Лазарев молчал. Рыжебородый опять взглянул на него и опять встретил тот же стальной и острый взгляд.

— Что смотришь? — злобно спросил он.

— Жду, — тихо проговорил Лазарев.

Эти тихие слова прозвучали так жутко, что рыжебородый побледнел и задергал губами. Опять мертвое молчание. Я чувствовал, что меня трясет нервная, лихорадка.

— Ну? — произнес Лазарев.

— Что тебе надо? — зашипел рыжебородый, но в этом шипеньи не было прежней дерзости.

— Кто вы оба?

— Поселенцы с каторги, — отрезал рыжебородый и усмехнулся кривой отвратительной улыбкой. — Верно, и ты нашего поля ягода…

— Зачем пришли к нам? — так же тихо и жутко спросил Лазарев.

— Чудес наслышались, а главное — узнали, что живете богато и баб много. Не знали, что не спите, язви вас, а то бы всех, как кур, перерезали да сами ладно бы здесь зиму скоротали…

Он захохотал, но, когда на окаменевшем лице Лазарева дрогнули скулы, сразу осекся и зашнырял по сторонам острыми, злыми глазами.

Лазарев молчал, но разбойник, видимо, терял самообладание.

— Черти паршивые, — рычал он, — сорвалось. Надоело самоедишек крошить да с косоглазыми бабами возиться… Что бельмы вытаращил?.. Шаман! Ишь ведь вся тундра гудит: солнце в избе сделал, на волшебных санях ездит, в небо летает… Xa-xa! Ну, и захотелось попробовать, какова кровь у таких чудотворцев, xa-xa!..

— А в России-то много крови пробовали? — опять спросил Лазарев.

— С нас хватит. По колена в крови погуляли! Ну, что опять уставился? Больше не испугаешь. Ничего нам не сделаешь, за нас князья самоедские будут в ответе.

— Сколько вас? — продолжал спокойно Лазарев, — вдвоем то, чай, не посмели бы к нам итти.

Рыжебородый презрительно расхохотался:

— Мы вдвоем целые деревни в страхе держали! В одной избе двое с ружьями были, так пальнуть не успели, как уложили…

— Врешь! — сказал Лазарев.

Другой разбойник в это время пришел в себя и слушал:

— Эка, невидаль, — прохрипел он, — мне вот грудь прострелили, а как бы не веревки, так я и один вам всем шеи свертел… Погоди, — добавил он злобно, — доставишь нас теперь в стан… Еще поквитаемся, язви вас!..

Они оба расхохотались.

— Почему же это мы вас в стан должны доставить? — спросил Лазарев.

Разбойники смолкли, но рыжебородый нагло усмехнулся.

— Потому закон такой, — сказал он, — а ты и не знаешь? Ты поймал, ты и в стан отведешь. Тебе награду, а мы значит на каторгу снова. Так-то голова садовая!..

— Съел? — прохрипел другой, — а за вред нам самого на каторгу закатают, xa-xa!

Настало молчание.

— Вы здесь останьтесь, — сказал нам Лазарев, — а я пойду к Льву Сергеичу. Следите зорче, чуть что — пулю в лоб.

Он ушел, а мы впились в разбойников, следя за движением их рук. Они стали шептаться.

— Зубы заговаривают, — злобно прохрипел раненый, — больно говорлив атаман-то их.

— Эй, ты, щенок, — обратился ко мне рыжебородый, — скажи там своим дуракам, что за нас в ответе будете. Мы все одно, что казенная вещь под нумером, ха-ха! За находку награду получите, а за пропажу ответите. Хуже будет!..

Это было сказано в то время, когда Лазарев и отец подходили к нам.

— Слышал? — сказал Лазарев отцу.

Тот пожал плечами, как это бывало у него при сильном волнении.

— Придется оставить здесь до весны, — сказал он, — ничего не поделаешь. Заковать можно.

— Глупо, Лев, — возразил Лазарев, — где мы возьмем для них стражу? Это опасные звери…

— Правильно, — засмеялся рыжебородый, подмигивая своему товарищу, — оставите, не обрадуетесь. Ну, мир. Развязывай, атаман, мы сами уйдем… Не то хуже будет!..

Мы молчали, но разбойники, принимая молчание за страх, стали нагло издеваться над нами и требовать, чтобы мы их немедленно отпустили или отвезли в стан. Несколько раз они делали попытки сбросить веревки, ко это никак не удавалось.

— Подумай, — обратился Лазарев к отцу, — они наделают нам много хлопот. Весна не скоро. Держать здесь, — ты сам видишь, что будет. Отпустить, конечно, нельзя…

— Как это нельзя? — крикнул один из разбойников. — Ну, тогда вези в стан, баранья голова!..

— Ведь это не люди, а звери, — продолжал Лазарев, — из-за них ставить на карту дело революции? Самим приставлять к себе шпионов?

Отец опять нервно пожал плечами и быстро пошел в дом, крикнув Лазареву:

— Ты — комендант «Крылатой фаланги»!

Я почувствовал, как сердце сжалось у меня в груди, угадывая смысл ответа отца. Было ясно, что для нас выхода нет,

— Аэросани! — бросил мне Лазарев.

Я быстро пошел в конец двора, где были сани, и, вскочив на сиденье, перевел рычаг. Закрутился винт, и я беззвучно приблизился вплотную к связанным. Глаза их закруглились от удивления, ругательства смолкли. Они смотрели, как я выскочил из саней, повернув их боком, а воздушный винт продолжал описывать медленные круги.