Уничтожить Израиль - Александр Щелоков

Ответил просто:

– Нет, в очко не буду. У меня нормальная сексуальная ориентация.

Бросил на полку авоську с продуктами и вышел в коридор.

Двое пассажиров, сидевших у столика засмеялись, а третий, сделавший предложение Гордову, обиженно надулся и тоже вышел из купе.

В кругах железнодорожной шпаны и опытных наркокурьеров этот тип был известен под кличкой Бурге, что в русском переводе означало Блоха.

Кличка с точностью до ста двадцати процентов определяла существо опустившегося попрыгунчика, провонявшего потом, мочой, никотином и перегаром. Все, что удавалось украсть, выпросить или заработать, Бурге тратил на табак и водку.

Работники линейной милиции трех республик, между которыми, как цветок в проруби, болтался в поездах от Ташкента до Оренбурга гражданин свободного Казахстана Арслан Кожахметов, он же Бурге, прекрасно знали его, но не имели ни одного надежного способа, который мог избавить их от регулярных появлений ханурика.

Когда Бурге проходил мимо одного из купе, оттуда вышел человек. Скосив глаза, Гордов узнал в нем Абдужабара Хакимова – погонщика группы «мулов», перевозивших в Россию наркотики.

– Стой! – Абдужабар махнул рукой Бурге, поморщился, почувствовав смрадный запах, исходивший от Бурге, и тут же предупредил: – Ближе не подходи.

Бурге остановился. Он тут же угадал в Абдужабаре крутого и понял: возражать такому опасно. Только спросил:

– Не керек? Что надо?

– Есть небольшая работа.

– Если дело, возьмусь, – предупредил Бурге, – за работу – нет.

– Конечно, дело, – поправился Абдужабар.

– Тогда говори.

– Вот это, – Абдужабар заглянул в свое купе, взял с полки небольшой тючок, завернутый в газету. – Держи.

Бурге принял пакет, придвинул к нему нос и с громким свистом втянул в себя воздух. Закатил мечтательно глаза, зашелся гнусавым речитативом:

– Уй ты, мечта всей жизни! Терьяк, афьян, кукнар, хошхош, лолахосок, план, анаша! – он знал, этот поганец, названия всех наркотиков и балдел от удовольствия, даже произнося их. – А ла! Прекрасно!

– Тихо ты, урод! Будешь болтать, оторву голову!

– Все, командыр. Что надо сделать?

– В третьем купе едет русский. Сейчас он ушел в ресторан. У него черная сумка с молнией. Надо это туда положить.

Бурге вошел в купе, в котором ехал Андрей. Сейчас все его пассажиры ушли в вагон-ресторан. Огляделся. Сумка русского лежала на нижней полке у окна. С такой беспечностью свои вещи в поезде мог бросить только человек, который не будет жалеть, если их «уведут» умелые ручки. В то же время опытный вор не схватит брошенную таким макаром сумку, даже если ее легко увести. Он поймет: будь внутри нечто ценное, хозяин постарался бы засунуть ее подальше от чужих глаз или носил с собой.

Бурге быстро раздернул молнию, вынул из-за пазухи пакет, сунул его в сумку, затем задернул молнию.

Отряхнув ладони, сунул руки в карманы и вышел из купе.

Андрей, вернувшись из ресторана, вошел в купе и потянул носом. Огляделся, не понимая, что здесь изменилось, пока он уходил завтракать. В купе, пропахшем запахами хлорки и табака, он уловил тонкий конопляный запах.

Дух анаши был прекрасно знаком Андрею. Среди рабочих на промысле нередко попадались «планакеши» – наркоманы, курившие «план» – наркотик из пыльцы канабиса – индийской конопли.

Откуда здесь мог ни с того ни с сего появиться этот запах? Андрей пытался понять, где расположен его источник и вдруг догадался – тянет коноплей из его собственной сумки. Он осторожно раздернул молнию. Сверху лежал пакет, завернутый в газету. Андрей помял его. Внутри захрустело. Вот, суки, кто это ему сунул в сумку? Но заниматься выяснением не было времени. Андрей перегнулся через столик и потянул вниз поручень окна.

Пакет, завернутый в старую казахстанскую газету, полетел наружу.

Некоторое время спустя в дверях с обоих сторон коридора появились люди в форме с укороченными автоматами в руках. И сразу прозвучал приказ на узбекском и русском языках: «Всем занять свои места! Будет проверка».

И сразу коридор наполнился шумом. В вагон вошли три офицера. Один вел на поводке вислоухого сеттера.

Гордов очень быстро понял, что пришедшие имеют вполне и заранее определенную цель. Вся группа остановилась перед третьим купе. Песик замер возле открытой двери, помотал хвостиком и вопросительно посмотрел на хозяина.

– Ищи, Джеф, – сказал тот. – Ищи.

Песик покрутил головой, оглядываясь, и, потягивая носом застарелые вагонные запахи, двинулся внутрь купе. Обнюхал выставленные чемоданы пассажиров и вдруг, водрузив передние лапы на полку, уткнулся носом в спортивную сумку Андрея. Тявкнул довольно и закрутил хвостом.

– Ай, молодец! – похвалил пса хозяин. – Ай, Джеф, молодец!

И сразу, уже не умильным, а протокольным милицейским голосом спросил:

– Чья сумка?

– Моя, – выступил вперед Андрей.

– Понятые, подойдите! – приказал капитан. – Собака указала наличие наркотиков. Будет произведен досмотр вещей.

Понятые, одним из них оказался Бурге, вторым – Абдужабар Хакимов, остановились в дверях.

Капитан торжественно поднял сумку Андрея и высыпал содержимое на полку. Пошуровал рукой, раздвигая вещи, и приказал песику обнюхать каждую.

Собака, виновато виляя хвостом, отошла от полки. Она ничего не нашла.

– Где наркотики? – с холодной яростью спросил капитан. Выглядеть дураком, обмишурившимся на глазах сослуживцев и понятых, ему явно не хотелось.

Андрей пожал плечами:

– Не понимаю, о чем вы?

Капитан нагнулся к сумке, принюхался.

– Она у вас пахнет коноплей.

– И что из того? – спросил Андрей. – Существует запрет на то, чтобы вещи чем-то пахли?

Капитан одернул тужурку, яростно сверкнул глазами.

– Погоди, ты еще мне попадешься! – Он повернулся к своим. – Уходим. А вы, – это уже понятым, – свободны.

Колеса вагонов громко стучали на стыках. Поезд змеей перегибался на стрелке, сворачивая на главную магистраль. Андрей видел, как под тяжестью вагонов дышат бетонные шпалы. Когда локомотив притормаживал, вагоны набегали один на другой и металл автосцепок звенел и ухал.

– Казахстан! – Проводница объявляла эту торжественную новость, заглядывая поочередно в каждое купе. – Проверка документов!

Вскоре в вагоне появился представитель власти. Он шел по проходу тяжелой походкой, суровый, массивный, уверенный в себе и своем праве действовать от имени и по поручению… Непроницаемое лицо каменного изваяния блестело от пота. Мятая несвежая форма с белыми соляными разводами под мышками, похоже, не знала стирального порошка и утюга. Он остановился у входа в купе, оперся обеими руками о косяки, навис мощной фигурой над пассажирами.

– Россия, – прозвучало не вопросом, а утверждением. – Все ездите и ездите?

Лысый взял со стола сложенные один на другой паспорта и протянул контролеру:

– Вот наши паспорта и вкладыши, раис.

Из корочек документов торчали вложенные в них казахские банкноты по пятьсот теньге, примерно равные российской сотне.

Не раскрывая паспортов, строгий начальник – раис, вытягивал из них деньги. Делал это степенно, не таясь, как то делают его европейские коллеги. Прежде чем сунуть купюру в карман, подносил ее к глазам и рассматривал на просвет, любуясь изображением арабского просветителя Аль Фараби.

Стараясь убедить власть в том, что банкноты не фальшивые, Лысый льстиво проговорил:

– Якши, раис. Якши.

Строгий представитель власти выдернул из паспорта последнюю купюру, небрежно бросил паспорта на столик и нравоучительно сказал:

– Якши, это там у них, – он кивнул в сторону, откуда шел поезд. – У нас в Казахстане надо говорить жаксы.

Подтвердив незыблемость государственного суверенитета в сферах правопорядка и языка, контролер двинулся дальше по коридору.

Гордов вернулся в купе. Подчеркнуто показывая свое любопытство соседям, сказал:

– Ни черта не понял, что тут у нас произошло.

Обычно в таких случаях находится кто-то все знающий и понимающийся, ко всему охотно соглашающий объяснить непонятливым суть дела. Таким оказался интеллигентный узбек в модных узких прямоугольных очках, лежавший на верхней полке и за время, как Городов сел в поезд, ни разу с нее не слезший.

– Обычное дело, – сказал он с глубокой убежденностью в своей правоте, свойственной диссидентам, осуждающим государственные порядки, – таможня, как это лучше сказать по-русски? – вышла потрясти лохов. Так?

– Наверное, – согласился Гордов. – Во всяком случае, я понял.

– Они выбирают человека, которого по виду можно угадать, что он денежный. Затем подбрасывают немного наркотиков и ловят. Кончается тем, что человека в Ташкенте снимают с поезда, ведут в свой отдел. Там обыскивают, денежки вытрясают. И милостиво отпускают. Если денег нет, просто выгоняют.

К открытой двери купе подошел и остановился, упершись в проем плечами, Абдужабар Хакимов.