Кронштадтский мятеж - Сергей Семанов

Напряженная работа коммунистов проводилась не только среди военных моряков, но и в учреждениях базы. За все время «волынки» работа в петроградском порту не прекращалась; в Гребном порту 24 февраля была попытка устроить «волынку», но уже на другой день здесь приступили к нормальной работе. [312]

В целом можно с уверенностью заключить, что к моменту начала вооруженного мятежа в Кронштадте партия уже полностью овладела положением в частях и на кораблях Петроградской морской базы. В высшей степени красноречивым документом в этом отношении является сводка Побалта о настроениях в командах военно-морских частей и кораблей, дислоцированных в Петрограде. Документ этот составлен по сводкам комиссаров за 1 марта, то есть в тот день, когда в Кронштадте состоялся митинг на Якорной площади и была сделана попытка арестовать М. И. Калинина. Как видно, командование и политические органы Петроградской базы проявили должную твердость и распорядительность.

Документ начинается сообщениями:

«1) Служба связи. Настроение команды удовлетворительное. Волынка изгладилась. Настроение коммунистов боевое. Все мобилизованы. Оружие находится у завхоза под строгим наблюдением комиссара и коллектива. На телефонных станциях дежурят коммунисты. 2) Штаб минной дивизии. Комиссар и члены объединенного коллектива на местах. Связь с эсминцами хорошая. 3) Транспорт «Ока». Настроение удовлетворительное. Коммунисты на местах. Оружие в пирамидах… За оружием строго следят коммунисты. 4) Эсминец «Забияка». Настроение удовлетворительное. Часть коммунистов на квартирах. Дежурство есть. К утру будет все по-боевому. Оружие в пирамидах… Сделано распоряжение быть всем на месте». [313]

Цитируемый документ пространен, он содержит 30 донесений, в сжатой форме рисующих напряженную обстановку того дня. Все они полны уверенности, что кризис позади, каждое донесение доказывает, что партия руководит событиями и направляет их. Всюду оружие под надежным контролем, везде комиссары и коммунисты на местах (за некоторыми немногочисленными исключениями), настроение моряков в целом вполне сочувственное Советской власти. Имеется лишь одно донесение, резко дисгармонирующее с остальными:

«Изыльметьев». [314] Настроение плохое. Комиссара на корабле не было. На корабле всего 2 коммуниста. Оружие в пирамидах под замком, имеются 2 пулемета. Надежды мало».

Это единственное сообщение, проникнутое паникой, но мрачное пророчество автора не оправдалось: в последующие дни вплоть до окончания кронштадтских событий экипаж эсминца «Капитан Изыльметьев» никакого сколько-нибудь заметного сочувствия к мятежу не проявил. Иногда контакты с кронштадтцами оканчивались даже юмористически. Об этом свидетельствует, например, донесение комиссара линкора «Полтава» (в документе отсутствует точная дата, по косвенным признакам его можно датировать 1 или 2 марта). По призыву мятежников с «Полтавы» в Кронштадт было послано два делегата. Один из них, очевидно, прижился на мятежном острове и не вернулся, второй прибыл на линкор. «Вернувшийся был пассивен, рассказывал: «Черт с их собранием, они, дьяволы, даже не покормили». Делегат, продолжает комиссар, «никакого впечатления на команду не произвел, и все отнеслись пассивно… Когда я стал говорить, что же ты не голосовал против резолюции (принятой на Якорной площади 1 марта. — С. С.), то он говорит: как же я один буду, еще арестуют». [315]

Однако — опасность зловредного воздействия кронштадтских подстрекателей оставалась, многие из них были куда как активны. На Петроградской морской базе к ним принимались cоответственные меры. Например, 1 марта Стало известно, что во вторую бригаду линейных кораблей «из Кронштадта прибыла делегация». Надо полагать, что на этот раз речь шла об активистах мятежников, которые в отличие от незадачливого «депутата» с «Полтавы» были обеспокоены не только кормежкой. Комиссар бригады осознал это и доложил в тот же день в Побалт: «Меры противодействия приняты». [316]

К сожалению, эти меры принимались не всегда и не везде. Об этом свидетельствуют, в частности, некоторые сообщения в политсводке Петроградской морской базы за 2 марта, когда мятеж в Кронштадте стал уже свершившимся фактом. В основном донесения комиссаров свидетельствовали о правильном отношении моряков к восстанию на острове Котлин (это относится к эсминцу «Уссурйец», 1-му дивизиону тральщиков и ряду других кораблей). Однако имели место и донесения противоречивого свойства, в частности с портового судна «Водолей № 2»: «Спокойно. Ведутся разговоры о засилии евреев в учреждениях». Среди прочих выделяется сообщение о посыльном судне «Кречет»: «Прибыла делегация из Кронштадта в 2 часа, состоялось общее собрание, принята резолюция…» [317]2 марта состоялось собрание команды небольшого посыльного судна «Кречет». Подробности тамошних событий неизвестны, однако сохранился текст принятой резолюции. [318] Она во многом повторяла основной программный документ кронштадтских мятежников: уравнение пайков для всех, снятие заградительных отрядов, «дать полное действие крестьянам над всей землею так, как им желательно» (как видно, это прямой перефраз известной «резолюции»), перевыборы Советов и т. д. Сравнительно новым пунктом явилось требование «в скором времени собрать беспартийную конференцию г. Петрограда, Петроградской губернии и Кронштадта». Это был уже следующий шаг после требования «перевыборов Советов»: подменить диктатуру пролетариата, возглавляемую коммунистами, «беспартийными» органами власти. В заключение следовал лозунг, от которого оставалось совсем крошечное расстояние до пресловутых «Советов без коммунистов»; формулировалась эта переходная ступень в довольно своеобразной стилистической манере: «Да здравствует только власть Советов!»

В тот же день аналогичные события разыгрались и в ледокольно-спасательном отряде. На небольшом ледоколе «Трувор» состоялось собрание команды. Верховодил всем матрос по фамилии Тан-Фабиан, побывавший накануне на Якорной площади. Он зачитал кронштадтскую «резолюцию» и предложил принять ее. Неизвестно, состоялось ли обсуждение, однако «резолюция» была принята большинством голосов. Любопытная деталь: среди голосовавших «за» оказалось и несколько коммунистов, комсостав ледокола от голосования воздержался. [319]

Затем тот же энергичный Тан-Фабиан провел еще одно собрание на однотипном ледоколе «Огонь», где также зачитал и поставил на голосование «резолюцию». Здесь дело у него пошло хуже: трое коммунистов голосовали «против», четверо беспартийных воздержались, но тем не менее большинство команды поддержало кронштадтские лозунги. Характерно и то, что Тан-Фабиан угрожал коммунистам «Огня», говоря: «Если кронштадтская резолюция не будет проведена в жизнь до 10 марта с. г., то «Петропавловск» и «Севастополь» будут громить Смольный…» [320] Команды двух других кораблей отряда — ледокола «Аванс» и спасательного судна «Эреи» — отвергли мятежную «резолюцию», даже не поставив ее на голосование.

Итак, из многочисленных кораблей Балтийского флота, дислоцированных на Петроградской морской базе, кронштадтскую «резолюцию» приняли лишь команды трех небольших вспомогательных судов. Все это, безусловно, свидетельствовало о том, что усилия подстрекателей и провокаторов были бесплодны там, где политорганы и партийные организации давали им надлежащий отпор. Характерно, что везде, где «кронштадтские настроения» хоть в какой-то степени имели место, отмечалась слабость партийно-политической работы. Например, об экипаже эсминца «Капитан Изыльметьев» в докладе политотдела Петроградской морской базы за первую половину февраля 1921 г. отмечено, что там «устойчивость боевого духа слабая… замечается усталость»; [321] за вторую половину февраля то же самое: «замечается усталость, недовольство…» [322] Стало быть, неустойчивое настроение команды эсминца было известно, однако должные меры своевременно не принимались. А затем закономерно последовал уже цитированный пессимистический рапорт от 2 марта.

То же самое видно и на примере ледокола «Трувор». В политсводке за 20 января 1921 г. об этом корабле говорится следующее:

«Отношение к Советской власти среднее, к РКП плохое, отношение к комсоставу, комиссару и коммунистам среднее. Отношение к обязанностям тт. партийных скверное, собрания не посещают, наблюдается скверная агитация против программы РКП партийного товарища Михайлова… Нет хорошего работника и нет организатора». [323]

Вне всякого сомнения, именно отсутствие должной партийна-политической работы на корабле привело к тому, что команда этого ледокола поддержала кронштадтцев, а часть коммунистов даже голосовала за «резолюцию».