Седьмое небо в рассрочку - Лариса Соболева

– Скажи, как кочегару удалось построить огромный дом? – допытывался Жирнов.

– А я среди угольных куч нахожу золотые слитки.

Жирнов рассмеялся. Потом был еще ряд вопросов, на которые Шатун отвечал правдиво. Честно сказать, не рассчитывал он получить место зама, потому не старался понравиться директору и был самим собой. У Жирнова своих, мечтающих занять его кресло, наверняка не счесть, он знал, кто на что способен, а Шатунов для него вообще темная лошадка. Леха думал про себя, что целиком и полностью состоит из слова «нет»: образования нет, опыта работы на предприятии нет, знаний в документации нет…

– Мне сказали, ты самородок.

Жирнов потирал гладко выбритый подбородок и с сожалением смотрел на крепыша напротив в белоснежной рубашке и дорогой кожаной куртке. Дед разочарован – это прочувствовал Леха всем своим сознанием, и стало ему за себя обидно. Всю жизнь бился-бился, туда-сюда носился, недосыпал, недоедал, а для чего? Цели перед собой ставил, но пустяковые, не стоившие ни душевных, ни физических затрат, а на нечто глобальное не хватало ума, что ли. Видимо, из круга, в котором Леха родился, выйти можно лишь за него, но никак не дальше.

– Где живешь? – тем временем спросил Жирнов.

– В кочегарке. Там же работаю кочегаром.

– Почему?! Ты ж не бедный человек.

– А чтоб никто не догадался, что я не бедный.

Жирнова не иначе как бес попутал, он принял неожиданное для Лехи решение:

– Возьму тебя с испытательным сроком. Но тебе предстоит много потрудиться.

– Если мне будет интересно…

Леха ничего не обещал, клятв не давал – все это и так сидело в нем как само собой разумеющееся. Если ему человек доверился, то как он может его подвести? В тот же день он оформился. И что заметил свежим глазом? Окружение директора скрежетало зубами, бывало, его игнорировали, не стесняясь проявить презрение. Короче, с культурой было плохо дело, а Леха когда-то переживал из-за этого недостатка.

Разочарование с последующим уединением действительно принесли пользу. Шатунов научился не спешить, наблюдать, анализировать и производить отсев информации. Он быстро включился в работу отчасти благодаря этим приобретениям, только знаний ему не хватало. Понимая, что в той же бухгалтерии его легко обвести вокруг пальца, Шатун отдавал бумаги для проверки знакомой Иваныча, она толково объясняла, что к чему, будучи экономистом. Каждую свободную минуту он учился, ведь следовало торопиться, так как над заводиком тучки сгущались и чернели.

Производители спиртного не могут обанкротиться априори, ведь люди пили, пьют и будут пить сорокаградусный нектар, но под палящим солнцем России чего только не бывает. И так цены неслись, как табун взбесившихся лошадей, одна электроэнергия съедала львиную часть денег, а разве это единственная расходная статья, отличающаяся непредсказуемостью? И это еще полбеды. Давление извне – вот беда. Когда некто хочет присвоить твой дом, а ветер дует откуда-то с властной стороны, но откуда именно – не знаешь, становится опасно жить. Тем не менее Шатунов чертовски увлекся новым делом, это был тот случай, когда деньги, которые получаешь в виде зарплаты, не являлись смыслом и целью.

Он помнил, кому обязан переменами в себе, и ровно двадцатого июня (то самое число, когда они встретились в кафешке, только месяц спустя) приехал с огромным букетом роз (Шатунов любил все прекрасное, стало быть, розы – его любимые цветы) на квартиру, где провел самую красивую, свободную от комплексов ночь в своей жизни. Позвонил. Никто не вышел, значит, подруга Евы снова в отъезде или вообще не приезжала. Шатунов настрочил короткую записку «Еве от Л. Спасибо». Полное имя не написал на всякий случай, он же ничего о ней не знал. Вдруг у Евы есть муж, жених, строгий папа, а в ту ночь она сорвалась, зачем же осложнять ей жизнь? Прикрепив букет с запиской к дверной ручке, он сбежал по ступенькам вниз, попрощавшись с Евой навсегда.

Итак, смыслом стала работа, а раз она смысл, то совершенствование – естественный процесс. Леха Шатун из Погореловки, стабильно учившийся на трояки, которому не светило стать выдающейся личностью, пахал, как раб на галерах, обложившись учебниками и тетрадками. Тот период он назвал бы открытием, когда узнаешь столько нового вокруг и в себе, что мозги плывут от температуры, в сутках не хватает часов, но понимаешь, что живешь. Уже через месяц он дал Жирнову несколько дельных советов – попал в десятку. А еще через два прямо заявил, рискуя впасть в немилость:

– В таких условиях честно работать – утопия. Давайте реально смотреть на вещи. Я предлагаю гнать левак, как это делают все. Точки сбыта найду, а с бабками нам не страшен сам президент и генеральный прокурор.

Жирнову сложно было переступить через «нельзя», воспитание не позволяло, а что делать? Очень хотелось бандитам в креслах показать кукиш. Но подводила необязательность партнеров, подводила безответственность и разгильдяйство, когда на сотню хороших работников приходится один, зато вреда от него, как от стаи саранчи. И так каждый день – следовало быть готовым к ударам, заранее просчитывать их и находить противодействие. Леха, пардон, теперь Леонид Федорович, справлялся! Наверное, сам бог ему помогал. Его зауважали, и это была грандиозная победа.

Если Шатунов крепчал, то Жирнов все больше хирел и поникал. Он стал похожим на человека, у которого врачи нашли неизлечимую болезнь и та быстро прогрессировала. Шатунов однажды так и спросил, мол, в чем дело, у нас ситуация много лучше, чем у других, а вас это как будто не радует. Жирнов достал бутылку коньяка, налил в стаканы по доброй половине, чокнулся, но не пил, а смотрел, как пьет Шатунов. Смотрел с нежностью, словно на сына, и чему-то улыбался, а потом огорошил:

– Ленька, забирай-ка завод, пока не поздно.

– То есть как это – забирай?

– В частную собственность. – Он не позволил Шатунову открыть рот, жестом остановив его. – Помолчи. Сейчас по всей стране практикуются методы перевода государственного имущества в частную собственность. Кхе, некоторые думают, я болван, ничего не понимаю, мол, старпер – что с меня взять? А я знаю и вижу. Главное, надо вовремя и нагло действовать, схем сотни. Например, сбацаем дочернюю фирму, это плевое дело, там уставной капитал – смешно сказать. Я уже так делал, дорога проторена.

– Вы?! – не поверил Шатунов. – Где, когда?

– Да недавно провернули аферу с пивзаводом… А что, производство мне знакомо, только оно стоит, как памятник, без дела. Люди хотят пива, а его нет, потому что идет дележ. В общем, моего приятеля зажали, он решил назло… Короче, я теперь собственник. Ты купишь у меня пивзавод… Не бойся, тебе он обойдется в три копейки, потом продай, но уже не задаром. Там оборудование устарело, вложений нужно сделать хренову кучу. Не жалей, кинь шакалам, они ж тоже кушать хотят. А наш завод держи, не отдавай.

– А вы?

– Я – пас, Ленька. Бобик сдох – это про меня.

– А родные? Им не понравится ваше расточительство…

– Никого у меня нет. Сын где-то на Камчатке, пил он, может, уже спился. У меня был завод и вера… в светлое завтра. Завтра не наступило. И знаешь, что я тебе скажу? Завтра не наступит никогда. Устал я, Леха, устал.

Машина завертелась, Жирнов даже встрепенулся, повеселел, появилось ощущение, что он вынашивал тайный план, который пока не выдавал Шатунову. Кураж Жирнова успокоил, он же теперь не выглядел безнадежно больным, а чему-то радовался.

В той суматохе незаметно прошел год. Год! А Шатунов все в кочегарке жил, слава богу, Иваныч не гнал оттуда. Да много ли одному нужно? Кочегарка была норой, где Шатунов прятался, поглядывая на мир из окошка под потолком. Впрочем, не имел Леха времени, чтоб подыскать себе достойное жилье, откладывал со дня на день, получилось не зря.

Однажды поздним вечером, когда он никого не ждал, а лежал на старом диване, обложившись учебниками и справочниками, послышались шаги – кто-то спускался по железной лестнице, издававшей жуткий скрип. Шатунов подскочил, открыл дверь и обмер…

– Здравствуй, – сказала Ева, присев на ступеньку. Она не была похожа на Еву-хохотушку и Еву-праздник, ее глаза грустили, а в голосе звучал надлом: – Я получила твои цветы, но когда они завяли… Ты похож на моряка… (Да, на нем была тельняшка.) Значит, здесь и живешь?.. Знаешь, тебя было сложно найти без фамилии… Но ты говорил, что работаешь кочегаром и живешь на работе, еще твоего начальника зовут Иваныч… Ты не рад мне?

Не рад – придет же такое в голову! Какими словами выразить, что он почувствовал, увидев ее здесь? Разве мог Ленька рассчитывать, что ту славную девушку посетит идея отыскать его в огромном городе? Он не вспоминал о Еве, некогда было, а если в редкие минуты думал о ней, то как о мимолетности, которая пришла вовремя и спасла его, но никогда не вернется.

Она вернулась. Так что же ей ответить? Леха Шатун опустился на колени, обнял и прильнул лицом к коленям Евы – это и был ответ. Ее мягкие ладошки легли на его плечи, а нос она уткнула в волосы Лехи, полушепотом произнеся: