Брачный приговор, или Любовь в стиле блюз - Тиана Веснина

— Простите мне мою привычку говорить с Аланом по-французски. Несмотря на то, что вот уже почти десять лет я большую часть жизни провожу в Нью-Йорке, я так и не смог избавиться от жуткого акцента и ценю каждую возможность поговорить на родном языке. Алан владеет им в совершенстве. Если бы я так мог говорить по-английски, — вздохнул он.

Милла хотела ответить ему на французском, но последняя фраза Рэдлера насторожила ее.

— Я вас прошу не отказываться от своей привычки. Мне приятно слышать французскую речь.

Алан с Полем стали говорить, переходя с одного языка на другой.

Милла зашла в примерочную, чтобы надеть другое платье.

— Она просто восхитительна! — произнес Поль. — Выставка обещает стать гвоздем уходящего и нового сезонов. Ты приготовил своим друзьям настоящий сюрприз.

— Надеюсь, — самодовольно вставил Алан.

— Уверен, Джером заинтересуется ею. Он любит дарования из глубинки. Кстати, он сейчас как раз в стадии поиска звезды будущего года. Тебе надо переговорить с ним. Он, как известно, предпочитает, чтобы у таланта был богатый покровитель.

Милла, надевая платье, замерла в ожидании ответа Рэдлера.

— А вот от этого уволь!

— Что так? — удивленно спросил Поль.

— Не хочу! Вдруг она и в самом деле прославится.

— Что в этом плохого? — задал Поль вопрос, который дрожал на кончике языка Миллы.

— Зачем я тогда ей буду нужен? Она мне нравится, и я хочу, чтобы какое-то время мы продолжали встречаться. А потом будь что будет.

— Но отчего не помочь талантливой девушке? — продолжал недоумевать Поль. — Признаться, я узнал тебя с новой стороны.

— И я тебя разочаровал?

— Я не стану осуждать тебя. Каждый волен поступать, как того хочет он. Но замечу, у тебя низкая самооценка. Почему ты уверен, что, став известной, она оставит тебя?

— А ты полагаешь, что нет?

— Не знаю. Но она может оставить тебя и просто так. Впрочем, не будем забегать вперед. Все же ты даешь ей возможность неплохо заработать и показать себя нью-йоркской элите. Может, все уладится само собой.

— Не уладится. Я не пригласил ни одного продюсера. Будут лишь потребители от искусства. И насчет заработать, ты ошибаешься. Я не заплачу ей ни цента.

— Как же так? Она будет петь в течение пяти вечеров.

— Пусть будет счастлива, что я предоставил ей такую возможность. Кто она? Певичка с острова. А в прошлом, как она утверждает, была популярной певицей в России. Но почему-то ее популярность очень скоро прошла.

— Ну мало ли на то может быть причин. К примеру, самый обыкновенный творческий кризис, который она сумеет быстро преодолеть, если кто-то поможет ей.

— Но только не я. И потом, за хорошие деньги и манекен запоет, — рассмеялся Алан, взглянув на манекен в вечернем туалете. — Нет, я не хочу служить для нее ступенькой к успеху.

— Я полагал, что зависть, если и свойственна тебе, то не в такой мере. Я был уверен, что ты любишь талантливых людей.

— Пойми, — пытался объяснить свою позицию Алан. — Одно дело — познакомиться с талантливым человеком, который уже заявил о себе. Вот, как мы с тобой. И совсем другое, — помогать человеку. Это не так легко, как видится со стороны. Сделал один шаг и ты уже как бы обязан сделать второй, третий… И потом, когда тебе кажется, что ты, преодолев массу препятствий, вложив немало денег, сил, поднимаешься на вожделенную вершину, оказывается, что на вершине только он, а ты по-прежнему внизу. И как тяжела будет неблагодарность этого человека.

— Откуда тебе это знать? Ты же никому не помогал. И кстати, с вложенных денег ты бы получал дивиденды. Но в твоем случае надо принять во внимание, что тебе нравится женщина. И так естественно сделать для нее что-нибудь хорошее.

— А разве я не делаю? Я заказал ей четыре шикарных платья…

— Которые, как я понимаю, ты отнюдь не подаришь ей на Рождество, а продашь после ее отъезда.

— Верно. Но я устрою ей выступления. Я устрою выставку…

Поль рассмеялся.

— Все это ты устроишь, но не для нее, а для себя. Она послужит лишь живым оформлением твоих вечеров. Своим гостям ты доставишь немалое удовольствие, подарив им в разгар Рождества вечера тропического лета.

— И тем не менее, я не хочу возвышать ее до себя. Пусть остается на своем месте.

— Видно, она тебя чем-то здорово задела.

Милла смотрела в зеркало и не видела себя. Настолько оскорбительным, унизительным оказался для нее этот разговор. Слезы навернулись на глаза.

— Отчасти, — после небольшой паузы произнес Алан. — Слишком независима. И будто скользит над житейской суетой. Будто может возвыситься над обуревающими ее желаниями. Я хотел раздразнить ее, устроив ей выступления. Она восприняла это с благодарностью, но чисто внешней. В любви — скупа, оттого мне хочется ее еще больше. Хочется заставить ее потерять голову.

Милла испуганно вздрогнула, услышав, что возвращается девушка, ходившая за шляпой, которой Поль дополнил ее «островной наряд». Он соединил украшения островитянки: длинные нити ярких бус, широкие разноцветные браслеты с бюстье нежно-кораллового цвета, брюками из шелка и шляпой с лихо заломленными полями, чем внес пиратскую ноту в наряд. Милла заставила себя улыбнуться. Вышло не очень убедительно. Она опустила голову и собралась с силами. Девушка отодвинула портьеру, выкрикнула восторженно: «Voilà!»[4]

И Милла с сияющими глазами предстала перед мужчинами.

— О! — непроизвольно приподнялся с дивана Алан. — Потрясающе! Тебе чертовски идет. Предводительница пиратов!

— Вы возьмете Нью-Йорк на абордаж! — воскликнул Поль, но тут же стал вносить поправки в свое, казалось бы, совершенное творение.

Милла продолжала улыбаться, восхищаться, преимущественно обращаясь к Полю. Ей было страшно встретиться взглядом с Аланом. Он бы тотчас догадался, что она поняла их разговор. Она примерила еще два платья, и, расцеловавшись с Полем, они ушли.

ГЛАВА 10

Алан повез ее в свою галерею, оформление выставки в которой было почти завершено. Милла встретилась с фотографом, приезжавшим к ней на остров. Его работы приятно удивили ее. Ему удалось захватить ее в самых неожиданных ракурсах. Иногда она не узнавала себя. Но эта новая женщина ей нравилась. «А, значит, я могу быть и такой!» — мысленно восклицала она.

Возле одного фотопортрета Милла задержалась надолго. Та женщина, которую она увидела, поразила ее. Останавливал взгляд, в котором затаилась такая тоска… избыть которую она пыталась, зная, что если та покинет ее, она не проживет и дня…

«Странно, — подумала Милла. — Неужели мне никогда не избавиться от «the blue»[5]? И до скончания века петь блюз?..»