Заветный Ковчег - Сергей Ильичев

И, как мне думается, более уже не посещал его. Но в дневниках этого русского гения, проявившего себя как ученый-химик, экономист и агроном, социолог и педагог, есть удивительно актуальные записи, которые могут быть всем нам полезны. Он, например, искренне считал, что независимое государство, которое не в состоянии себя прокормить, а надеется на импорт продовольствия, очень уязвимо.

Он также был убежден, что надо проводить политику протекционизма и строить таможенные тарифы так, чтобы они были в пользу русских переработанных продуктов. Он был против вывоза из России сырья, в частности нефти.

Идеалом для Менделеева было сочетание развитой промышленности с интенсивным сельским хозяйством, имеющим дело с живыми организмами – растениями и животными. Более того, он считал, что и сама почва – «живая»:

«Жива земля, живы и воды, и воздух, лучи и организмы».

А потому, считал он, нельзя отдавать землю в распоряжение алчущих хищников.

Земля должна быть в руках тех, кто любит ее, заботится о ней и умеет на ней работать.

Обо всем этом, как и о приезде великого ученого Дмитрия Ивановича Менделеева во Млев, и рассказывал на последующих своих занятиях в церков-но-приходской школе отец Василий уже последующим поколениям своих учеников, которых любил, в которых верил, в которых видел завтрашний день нашей страны – ее будущих ученых, конструкторов, военачальников.

Ардашев вернул офицеру ФСБ прочитанную папку.

«Нет, выходит, худа без добра! – думал он, возвращаясь из Твери в родную Удомлю. – Пусть, хотя бы и таким путем, но теперь мы раскрыли еще одну страничку нашей удивительной истории».

ВВЕРЯЯ СЕБЯ В РУЦИ БОЖИИ

(1894 год от Р.Х.)

Вот еще одна история, рассказанная Ардашевым своим друзьям, школьникам-краеведам.

…В летний день 1838 года в селе Рождественском (позже – Ворониха) средь бела дня всеми был услышан женский крик и последовавший за этим громкий звук выстрела.

Сбежавшиеся на тот выстрел к дому Колокольцовых соседи узнали от плачущей женщины о цыганке, что буквально у нее на глазах чуть было не увела за собой ее пятилетнего сына – Александра. Благо, что муж оказался дома и выстрелом в воздух напугал ворожею.

Вскоре в дом пришел и местный священник. Его-то и попросили поговорить с уложенным в постель и казавшимся напуганным мальчиком.

– Ну, что с ним, отче? – спросил вышедшего из комнаты священника родитель мальчика.

– Думается мне, что с ним все в порядке, – спокойно ответил ему батюшка. – Рассказывает, правда, что вскорости уедет отсюда далеко-далеко, что будет он плавать по морям и океанам. Строить большие корабли.

– Неужто сглазила мальчонку та змея подколодная? – встрепенулся отец, снова готовый схватиться за ружье.

– Ты за ружье-то не хватайся. И помнить должен, что волос с головы человека без воли Божией не упадет. Ладонь сына твоего она, очевидно, посмотрела, по ней и судьбу его узрела. Однако же, думается мне, что сим мальчонку лишь очаровать хотела, чтобы вслед за их табором в неведомый путь пустился. Так что вы за ним какое-то время присматривайте. А в воскресный день к причастию чтобы обязательно привели. Глядишь, все и обойдется…

Однако же частично права оказалась та цыганка.

В неполные семь лет Александр был отдан на учебу в Александровский корпус, а в 11 лет был переведен в знаменитый – и по сей день! – Морской корпус в Санкт-Петербурге.

Здесь должно заметить, что руководство сим корпусом предпочитало принимать к себе подростков, не просто исключенных из обычных гимназий и лицеев, но чтобы те обязательно были драчливыми и умеющими постоять за себя. Ибо считали, что высокие физические нагрузки на гардемаринов полностью поглотят весь избыток подростковой молодецкой энергии, а сама романтика последующей морской службы гарантирует им отменное прилежание и очевидные успехи в обучении.

Если верить имеющимся публикациям, то выпускники сего морского корпуса прекрасно умели ориентироваться и обходились в море без таких современных приборов, как радар, эхолот, гирокомпас и иных, без которых сегодня не всякий офицер вообще осмелился бы выйти в морское плавание. Эти знания, как покажет время, ой как пригодились Александру… Однако пусть все идет своим чередом.

Герой нашего повествования, окончив Морской корпус с отличием, в свои неполные 19 лет в звании мичмана был зачислен в экипаж знаменитого фрегата «Паллада».

А далее все, что успела нагадать ему цыганка, – и плавание к берегам Японии, и последующее обследование неизвестных берегов Кореи, и неожиданный перевод на фрегат «Диана»…

А тут и первое, действительно серьезное испытание…

Цунами разметало команду потерпевшего кораблекрушение фрегата «Диана». Когда 23-летний мичман Александр очнулся на неизвестном берегу, вокруг никого не было. Лишь на третий день, собирая то, что выбросили на берег волны, и все, что могло быть хоть как-то полезным для сохранения ему жизни, он нашел и двух выживших матросов своего фрегата – Максима Копылова и Романа Иванова.

А еще через день появились японцы. Беседовали вежливо на французском и английском языках, которые Александр освоил еще в морском корпусе. Офицеру и матросам предложили остаться в Японии и служить на императорском флоте. Когда, верные присяге, они отказались, то их лишили всякой помощи и оставили без внимания.

И тогда молодой офицер предлагает товарищам самостоятельно построить шхуну.

– Я знаю, помню, мне мой дед еще рассказывал. Они в Баренцево море на промысел на таких шхунах выходили…

И схватив палку, тут же на песке начал рисовать разрез будущего корабля.

– Топоры будут нужны, – глядя на то, как на песке появляется контур, сказал Максим.

– И еще бы немного еды, – пробубнил под нос его товарищ Роман.

Колокольцов отвлекся от своего чертежа.

– Думаю, что с Божьей помощью мы без продуктов не останемся.

– Это как же? – снова спросил проголодавшийся Роман.

– Всему свое время, а теперь начнем собирать в одно место все то, что нам может пригодиться и будет необходимо для строительства.

И работа закипела.

Здесь я должен заметить, что все они были молоды. За спиной у них были родные и любимые люди, а у Романа даже дети. И конечно же – родное Отечество.

Сей начавшийся труд не мог не заинтересовать японцев, что жили неподалеку, и они чуть ли не всем селением вышли созерцать то, что делали русские моряки.

А вот уже под вечер началось самое интересное.

Александр попросил матроса Копылова разжечь огонь, а матроса Иванова соорудить над ним емкость для варки каши.

– Господин офицер, а какую кашу варить сегодня будем? – недоверчиво спросил Колокольцова матрос Максим Копылов.

– Знамо какую, братец, из топора, как в сказке.

И сам подошел к куче, где была собрана найденная ими на побережье металлическая утварь, хорошо зная, что там, в числе прочего, лежала и корабельная рында. Взяв ее, он вышел к берегу и начал ее тщательно отмывать.

А потом подошел к котелку над огнем и аккуратно опустил рынду в кипящую воду, приказав матросу и далее помешивать сию «кашу». При этом услышал, что сей его странный поступок уже с удивлением обсуждается жителями поселения. А сам лег отдыхать…

В течение получаса он каждые пять минут пунктуально поглядывал на свои часы, которые, правда, уже не работали после того как побывали в морской воде, а затем встал и подошел к котлу, в котором варилась рында – то есть корабельный колокол. Достав из голенища своего сапога чудом сохранившуюся ложку, зачерпнул ею немного содержимого из котелка и попробовал на вкус…

А уже затем дал попробовать и оторопевшему от увиденного матросу.

– Ну как, братец, съедобна наша каша?

Тот лишь согласно кивал головой.

Тут не выдержал и матрос Максим Копылов, вслед за ним зачерпнувший своей ложкой то варево.

И удивленно посмотрел на офицера.

Конец ознакомительного фрагмента.