Как Ельцин стал президентом. Записки первого помощника - Лев Суханов

Под впечатлением увиденного Б.Н. Ельцин в книге записей оставил такую:

«Как бы сегодня ни была прекрасна Хиросима, находясь здесь, думаю о ее страшной трагедии. Она всегда будет с нами. Та война оставила много проблем — территориальных, вопрос о военнослужащих, о выводе иностранных войск… И нужно все их решать, чтобы в новый век мы вошли без недоверия друг к другу, с надеждой и уверенностью в завтрашнем мирном и счастливом веке.

Процветания Японии, ее народу.

Б. Ельцин.

22.01.1990 г.».

Когда Борис Николаевич писал эти строки, он был полностью отрешен от всего происходящего… С нами находился мэр Хиросимы, тоже переживший атомную трагедию. Этот пожилой человек был сердечно тронут записью Ельцина и тут же распорядился, чтобы ее размножили.

После возложения венков к мемориалу мы прибыли в «Гранд отель», где на 16 часов была запланирована лекция перед общественностью Хиросимы. Вопросов к Ельцину было множество, но они мало чем отличались от круга вопросов других встреч. Правда, кто-то прямо спросил: «В чем вы, господин Ельцин, видите выход вашей страны из кризиса?» И Борис Николаевич объяснил, что еще три года назад надо было проводить радикальные реформы в экономике, необходимы серьезные сдвиги в политической сфере, в партии… Обязательно нужно изменить ее устав и программу, как устаревшие. Необходимо незамедлительно ликвидировать 6-ю статью Конституции и тем самым законодательно отказаться от монополии одной партии… Конечно, сейчас, когда сама партия обанкротилась и практически умерла, смешно говорить о шестой статье и 28-м съезде КПСС, о внеочередном созыве которого говорил тогда Ельцин. Он призвал переизбрать консервативный состав ЦК, обновить Политбюро как неспособное вывести страну из социального штопора. Что пора переходить к многопартийной системе и нельзя откладывать объединение левых сил и что демократы поддержат М.С. Горбачева, но при условии, если он будет опираться на «левое плечо». Необходимо также принять закон о государственном устройстве СССР, начать переход от централизованного, тоталитарного устройства к демократическому миропорядку.

И все, что в январе 1990 года в Японии говорил Б.Н. Ельцин, буквально через год-полтора стало явью. Шестая статья Конституции «рухнула» еще раньше, в конце 90-го.

Борис Николаевич развернул перед слушателями целостную панораму социально-политических преобразований в России. Для него тогда было очевидным, что без разделения функций центра с республиками не обойтись, что сам Союз должен быть преобразован в совершенно другую государственную формацию и что сделать это надо было еще два года тому назад. Он подчеркивал, что сохранение статус-кво оскорбляет национальные чувства народов других республик, создает затор в отношениях между ними.

Борис Николаевич не назвал конкретно сроки, когда парламент должен будет начать радикальные реформы: февраль — март 1990 года. Нужны законы, открывающие ворота рыночной экономике, необходим закон о земле, налогообложении, закон о приватизации и т. д. И то, что он тогда говорил и что сейчас уже реализуется, в то время в ЦК было воспринято с желчной гримасой… Выступление Б.Н. Ельцина в Хиросиме присутствующие встретили бурными приветствиями. Я видел, что японцы почувствовали в Ельцине политика с большим размахом, и не преувеличу, если скажу, что именно та поездка стала новой вехой в отношениях между Россией и Японией.

Покушение и… защита

5 сентября Борис Николаевич в микрорайоне Раменки встречался со своими избирателями. Вместе с ним были Полторанин и Владимир Михайлов, руководитель парторганизации Раменок. Ожидали приезда и редактора газеты «Правда» Афанасьева, но не дождались. Видимо, испугался людского возмущения, ибо к тому времени «Правда» воспринималась как рупор самых темных сил и общественность требовала «разборки» с ее редактором.

Ельцин поделился с избирателями впечатлениями о поездке в США, ответил на массу вопросов, и, когда встреча закончилась, мы в хорошем настроении стали расходиться. Он сел в служебную «Волгу» (которой управлял недавно назначенный водитель), а мы с доверенными лицами отправились на метро по домам.

Вечером мне позвонила Наина Иосифовна и спросила: «Где Борис Николаевич?» Я ей сказал, что знал от самого Ельцина: «Поехал навестить какого-то своего старого знакомого на Успенских дачах». А когда утром я приехал в гостиницу «Москва» и не встретил там Ельцина, позвонил ему домой. Ответила супруга: Борис Николаевич, мол, болен — температура, слабость… Словом, на работе его не будет и мне нужно незамедлительно ехать к ним домой. Застал его в постели, с большой температурой. Поговорили, но разговор носил общий характер. Затем приехал и Александр Васильевич Коржаков…

Я позвонил водителю Ельцина и попросил того объяснить ситуацию. Оказывается, он довез Бориса Николаевича до Успенских дач, где тот вышел из машины и дальше пошел пешком. Я подумал, что если бы с ним был его старый водитель Валентин Николаевич, то ничего бы не случилось.

Хоть какую-то информацию дала Наина Иосифовна: «Мы все переволновались… Он позвонил где-то в половине первого ночи и сказал, что находится на каком-то КПП… И мы поехали на машине за ним…» То есть поехали Наина Иосифовна и муж дочери Тани. И действительно, Бориса Николаевича они застали на КПП правительственной дачи — мокрого в компании двух милиционеров, которые отпаивали его горячим чаем.

Со слов самого Ельцина, события в тот вечер развивались следующим образом. Когда он вышел из машины, то направился пешком в сторону дачи бывшего председателя Госстроя Башилова. Они оба из Свердловска, и оба любители париться. И вот в тот момент, когда он находился недалеко от проходной, на него что-то накинули, и «не успел я очухаться, как меня куда-то понесли, и очнулся уже в воде, под мостом…» 28 сентября погода стояла холодная, ни одна машина его не подобрала, и тогда он отправился на КПП, где его приютили два милиционера..

Состоялся телефонный разговор с тогдашним главой МВД СССР Вадимом Бакатиным. Когда тот спросил: «Что с Вами, Борис Николаевич, случилось?» Ельцин ответил примерно следующее: «Можете считать, что ничего сверхъестественного не произошло»… Он не хотел поднимать лишнего шума, и они договорились с Бакатиным, что эта история не будет иметь хода.

Однажды мне на работу позвонил человек и представился следователем. Я удивился: какое может быть расследование, если мой шеф договорился с Бакатиным? Следователь, однако, гнул свое: «Мне дана такая команда…» Потом позвонил водитель Бориса Николаевича и сказал, что его тоже вызывают к следователю и он не знает, что делать. «Раз вызывают, иди и все расскажи», — посоветовал я ему. Ельцина такая настырность со стороны следствия разозлила, и он дал мне наставление: «Если этот следователь будет вас доставать, пусть сначала позвонит мне…» И когда следователь приехал в гостиницу «Москва», я при нем снял трубку и по АТС-2 соединился с Борисом Николаевичем и трубку тут же передал следователю. Они переговорили и, видимо, пришли к обоюдному согласию. Потом Ельцин еще раз имел беседу с Бакатиным, и «дело о покушении», кажется, стало затухать…

И вдруг — выступление на сессии ВС СССР Вадима Бакатина. Да, к сожалению, слово он не сдержал и на сессии о «факте покушения» рассказал в своей интерпретации. Вы, наверное, помните, как у него тогда дрожали руки и голос, и вообще, министр чувствовал себя весьма неуверенно. Кстати, Борис Николаевич не изменил к Бакатину своего отношения и до сих пор считает его порядочным человеком.

Конечно, если бы Ельцина захотели по-настоящему угробить, угробили бы элементарно. Технически это не представляло особого труда. Уже после поездки в США в библиотеке мне попалась на глаза книга английского журналиста Б. Фримантла «Шпионаж», в которой рассказывалось о том, как ЦРУ искало пути устранения Кастро.

Сначала речь шла о подрыве его исключительной популярности, а отнюдь не физической ликвидации. В отделе технических служб ЦРУ обсуждалось предложение проникнуть в радиостудию за несколько минут до начала выступления Кастро и… опрыскать ее химикатом, сходным по своему действию с ЛСД. Замысел состоял в том, чтобы Кастро вдохнул пары этого препарата и, вместо того чтобы произнести «захватывающую речь», стал бы, как невменяемый, выкрикивать отдельные бессвязные фразы. Однако эта идея по настоянию ученых была отвергнута, поскольку они не были уверены, что этот препарат окажет желаемое действие. Затем появилась идея о дезориентации Кастро с помощью его любимых сигар, которые предварительно должны были быть пропитаны специальным веществом. Но эта идея осталась не реализованной. Третье предложение было столь же комичным, сколь и бессмысленным: лишить Кастро его гордости — бороды. И сделать это собирались с помощью солей таллия, который можно нанести на обувь, оставленную в коридоре гостиницы, где он мог остановиться… КГБ в этом смысле вряд ли уступало ЦРУ. (Болгарского диссидента-писателя Маркова, не без помощи КГБ, убрали быстро и без шума, умертвив с помощью ядовитого укола зонтиком.) Борис Николаевич был почти беззащитен, но при этом надо учитывать два обстоятельства. Во-первых, Ельцин везунчик и, во-вторых, физическое его устранение всколыхнуло бы всю Россию, что вызвало бы непредсказуемые последствия. Говорю это со всей ответственностью. Не те времена на дворе… Однако пересуды шли разные. Лично я слышал до полусотни различных версий «покушения», в которых были замешаны не только его недоброжелатели, но и хорошенькие обольстительницы, ненавидящие его гэбисты и даже пришельцы с летающих тарелок… Иначе говоря, никто не опроверг версию Ельцина о покушении на него, как никто и не подтвердил ее на все сто процентов. Потом по Москве ходили слухи, что одного из двух милиционеров, бывших на КПП вечером 28 сентября, уже нет в живых…