Пройти лабиринт - Александр Меньшов

— Генрих Максимович, — усмехнулся Андрей, — вы все равно не поймете.

Кажется, собеседник не ожидал, что к нему обратятся по имени.

— Может и пойму. Не стоит сразу отказываться от беседы, — настаивал он. — Может, проедем ко мне. Все обговорим.

— Я не хочу что-либо обговаривать.

— Но…

— Но я знаю, что вы примените силу.

Андрей протянул руки, словно предлагая надеть на них наручники.

Двое помощников подняли его с земли, и повели в «карету».

Андрей обернулся: лабиринта на асфальте не было…

33.

Андрей проснулся из-за холода. Серое утреннее небо, промозглый туман… Костер давно погас.

Андрей поежился от всепроникающей сырости. Вставать не хотелось. Лучше сжаться калачиком, укрыться теплым одеялом и ждать пока не выглянет теплое солнышко.

— Доброе утро!

Голос принадлежал Генриху Максимовичу. Каждое утро он приходил на берег озера рыбачить и своим приходом всегда старался разбудить Андрея.

«И от чего я должен каждое утро лицезреть его? Как специально, прямо!»

— Почему «доброе»? — недовольно проворчал Андрей.

Уже который день подряд стояла типичная английская погода.

— Это лишь традиционная форма приветствия, — слащаво улыбнулся Генрих Максимович.

Андрей помнил его еще по институту. Правда, учился он на другом потоке.

— Чтобы вас не раздражать, — продолжал он, — буду просто здороваться.

Он закинул удочку и сел на свою излюбленную кочку.

— Послушайте, — Андрей заставил себя сесть, — а почему бы вам не рыбачить в другом месте?

— Здесь я уже прикормил, — снова улыбнулся Генрих Максимович.

«Неужели я постоянно буду его видеть тут? Надо, наверное, самому найти какое-то другое место».

Андрей зачерпнул воды из озера и умылся.

— Сколько помню, — обернулся он к Генриху Максимовичу, — у вас тут никогда не клевало.

— Разве? — кажется, тот искренне удивился. — А мне помнится, что вчера я поймал пять карасей.

— Да? Видно я где-то ходил.

Андрей вернулся к затухающему костру.

— Хотите кофе? — спросил Генрих Максимович, протягивая термос. — Жена утром сварила.

— Она у вас так рано встает?

— Иногда… а ваша?

— Что моя?

— Жена. Ваша жена тоже рано встает?

Андрей на секунду задумался. Какие-то мысли промчались в его памяти, но тут же растворились среди других мыслей.

— Моя? — Андрей подул на едва тлеющий огонек.

Дым медленно потянулся кверху.

— Давайте ваш кофе, — нервно ответил Андрей.

Он принял термос и налил себе в кружку горячий напиток. Аромат кофе защекотал ноздри.

Первый осторожный глоток и мир уже не казался таким серым.

«Почему я здесь? — Андрей подкинул в костер пару веточек. — И где я?»

Определенно что-то было не так.

Андрей сделал еще глоток. Казалось, кровь за ночь застоялась в жилах и теперь начинает радостно бурлить.

Этот Генрих Максимович не зря сюда ходит. Рыбалка — это отговорка. С него рыбак, как с гуся орел.

— Хорошо? — подмигнул он Андрею.

— Не плохо, — согласился тот, возвращая термос.

— Андрей, вы помните…

— Велор, — поправил тот Генриха Максимовича. — Вы опять меня с кем-то путаете.

— Извините, старею видно… Скажите, Велор, а на чем мы с вами вчера остановились.

«Определенно не рыбак, — про себя отметил Андрей. — Даже на поплавок не смотрит. Наживку всю уже, небось, уже рыбы сожрали».

— Мы говорили об обстоятельствах.

— Верно, точно старею!

«Ага! Конечно! Проверяешь меня, гусь ты лапчатый, — Андрей провел рукой по подбородку. — Надо бы побриться».

Генрих Максимович попытался затянуть Андрея в свою беседу, но тот игнорировал все начинания. Он молча пил кофе, пространно смотря на гладь озера.

— Эге-ей! — прибегнул к последнему козырю Генрих Максимович.

— Рыбу распугаете… Что вам?

— Андрей, вы…

— Велор. Я уже говорил.

— Почему именно Велор? — голос Генриха Максимовича стал другим.

«Неужели я тебя достал? — улыбнулся про себя Андрей. — Ну, давай, давай. Посмотрим».

— А почему Андрей?

— Потому что это твое имя! — Генрих Максимович прищурился. Он ждал какой-то реакции.

— Допустим.

— Вы с этим согласны? Тогда почему вы упорно требуете называть себя Велором?

— Что есть имя? Как говорил когда-то капитан Врунгель: «Как вы судно назовете, так оно и поплывет». Был Андреем — плыл так, стал Велором — поплыл по-другому.

— А куда же плывет ваш Велор?

— Послушайте, Генрих Максимович, а вы точно рыбу ловите?

— Да, — тот спохватился и взялся за удочку.

— Тогда вопрос: кто из нас нормальный — я или вы?

— То есть?

— Вы здесь видите озеро?

Генрих Максимович растерянно заклипал глазами.

— Нет, — признался он.

— Андрей его тоже не видит…

— А Велор?

— Он — видит.

34.

Они сидели в небольшой комнате — типичной больничной палате с белыми холодными стенами. Андрей подошел к окну и присел на подоконник.

— Послушайте, Генрих, я сознаю, где мы можем с вами находиться… Ответ на вопрос о сегодняшней дате, который вы порываетесь мне задать, будет для вас убедительным доказательством моей нормальности? Так?

— Д-да, — голос врача был растерянным.

— Сегодня семнадцатое мая. Верно?

Генрих Максимович чисто автоматически посмотрел на часы, хотя отлично знал дату. Он облизал губы, и какое-то время хранил молчание.

— Тогда зачем вы разыгрывали этот спектакль с озером и…

— Почему спектакль? Я же вам говорил, что для Велора — вы рыбачите, а для Андрея — притворяетесь… Нет, дело не в раздвоении личности, просто… Это первый этап. Точка отправления. Нужно было найти какое-либо реальное место на Земле, где раньше был, которое чем-то дорого. Это может быть озеро, водопад, ручей, болото, дерево, дупло, колодец…

— А-а, вот что… Я читал ваши бумаги, — Генрих Максимович достал из папки распечатки. — Где ж это?

Несколько секунд он перекладывал листы.

— Ага. Вот: «Это место должно иметь тенденцию к углублению… Постарайтесь вспомнить его со всеми деталями, как можно четче и ярче. Запомните эту картину — это ваше место отправления».

— Вы хорошо подготовились, доктор, — улыбнулся Андрей.

— «Мысленно перенеситесь туда. Попросите духов места о помощи в путешествии», — дочитал Генрих Максимович. — Вы их нашли?

— Кого?

— Духов места?

— Нет… Вы сами в них верите?

— А вы?

— Послушайте, Генрих, это вы ко мне приходите, а не я к вам… Если вы будете таким нападчивым, то…

— Извините. Просто я хочу понять…

— А зачем это вам?

— Ну… клятва Гиппократа…

— Ей Богу, смешно!

— Ладно… Скажите, что за место вы вспомнили? Где находится это озеро?

— В Голландии.

— Где?

— В Нидерландах, — вспомнил Андрей, как его когда-то поправлял брат. — Очень красивое…

— И что вы ждете?

— Кого… кого я жду.

— И кого?

— Думаю, стража… Не Цербера, конечно, но кого-то…

— Сфинкса? Он задаст вам вопрос, и вы, если ответите…

— Ну, пусть «сфинкса»… Он уже приходил. И спрашивал.

— И каков вопрос?

— Как всегда, в таких случаях: «Кто я?»

— И кто вы?

— Велор.

— Если вы знаете ответ, то почему не двигаетесь дальше?

— Мало знать, надо понимать…

— Что же мешает?

— Ни что, а кто! Это вы, Генрих. Испытываете, пытаетесь убедить меня, что я Андрей.

— Так, может, так оно и есть?

— Вы в детстве сказки читали?

— Кто их не читал!

— Ах, да, действительно… Тогда, уверен, вы болели за Ивана-царевича, а не за Кощея Бессмертного.

— Разумеется. Вы разве нет?

— Тоже… Но вот в этом и проблема. Вы и Андрей… в общем люди — представители сил Порядка. Так? Сказка о Кощее Бессмертном восходит корнями к мифу о Змее. Это древний символ… некое хтоническое существо, хранитель Мирового яйца. Иван-царевич, как культурный герой, убивает этого Змея. А что значит его смерть: значит конец первозданному хаосу и начало организованного космоса. И пока Змей жив, космос находится до времени в свёрнутом виде в яйце, подобно зародышу.

— И что? Я не улавливаю смысла?

— Что если Порядок это как раз и есть противное природе состояние? Извращенное?.. Тогда Андрей — его часть.

— А Велор — часть Хаоса?

— Верно.

— Старо как мир, — вздохнул Генрих Максимович. — Всегда есть кто-то, утверждающий, что зло — не зло, а добро — не добро… Ваша теория о Кощее и Иване-царевиче стара, как этот мир. Это лишь отголоски рождения Вселенной: Большой взрыв, состояние до и после его.

— Скажите, Генрих, вы счастливы?

— Это трудный вопрос. И ответ на него долгий и спорный.

— И все же? Можно просто взвесить все «да» и «нет», и дать короткий ответ.