Мой истинный враг (СИ) - Карвер Крис

Не то чтобы он считал себя настолько привлекательным, но он никогда еще не сталкивался с таким равнодушием и такой ненавистью. И, что самое ужасное – он никогда еще не испытывал таких сильных чувств к кому-либо.

– Наверное, все дело в том, что я… Я… – слова застревают в горле – они правдивые, но их так невыносимо тяжело произносить. – Я ее люблю.

– Ох, Мэтт, – она опускает ладони на его плечи и сжимает с силой. Давит и встряхивает, будто пытаясь вырвать, вытащить из той глубокой ямы, в которую он сам себя загнал. – Тогда ты должен сделать еще одну попытку. А потом еще одну. И еще. Пока дело не сдвинется с мертвой точки, ты понимаешь меня?

Ее глаза такие чистые, а голос теплый, обволакивающий и искренний.

Заслужил ли он такую искренность и теплоту к себе? Ребекка бы сказал, что нет – не заслужил. Рози же считает иначе, и неважно, что сейчас нового Мэтта она почти не знает – отчего-то ее слова поддевают что-то внутри, дарят силы и мотивацию. И пусть это продлится совсем недолго, но он верит в то, что еще есть шанс – крошечный, едва заметный, это почти иголка в стоге других иголок, но, черт побери, он есть.

Ребекка проскальзывает в кабинет за десять минут до звонка. Другой препод бы отчитал ее или наорал, но историку совершенно насрать. Ребекка мечтает однажды стать такой же, как он. Ходить в очках, занимающих половину лица, и чихать на то, что вообще-то он должен здесь кого-то чему-то учить. Он продолжает бубнить, периодически зевая, поэтому, когда Дэн оборачивается, по его уставшему от скуки лицу Ребекка понимает, что ничего не упустила. Вообще. Даже приобрела, наверное.

– У тебя кровь на кулаках, – спокойно говорит друг. Ребекка рада, что это Дэн, а не Эмма или Тим, иначе пришлось бы выслушивать мамочкины причитания или тупые вопросы.

Она трет костяшки краем рукава и поглядывает на Дэна, который, даже если и испытывает любопытство, никак этого не показывает. Это то, что Ребекка любит в Дэне. Иногда ей кажется, что он не только подозревает об оборотнях, но и наверняка знает о них, просто ему слегка плевать, да и он не дурак, чтобы лезть в дела, которые могут привести его к конкретной заднице – и сейчас речь не о чьих-то сексуальных ягодицах.

– Планы с частным колледжем сорвались, – говорит она, заканчивая оттирать кровь.

Дэн элегантно приподнимает одну бровь. Как они с Тимом это делают?

– Я думал, что ты все устроила.

– Я тоже думала. Но Бретт дал понять, что плевать он хотел на все наши планы.

Препод поглядывает на них, и Ребекка для приличия начинает листать учебник, прикрыв глаза ладонью.

Дэн не отворачивается.

– Вот чёрт. Игра уже через две недели, и мы ни фига не готовились.

– Думаю, нам стоит усилить тренировки.

Она видит, как Дэн кивает и постукивает по столу пальцами.

– Я переделаю расписание и скину в общий чат.

– Что ты здесь делаешь?

Ребекка ставит рюкзак на капот машины Мэтта и роется в нем, пытаясь отыскать ключи. Из рюкзака вываливаются фантики от конфет, карандаши, смятые бумажки и пачка сигарет, по ощущениям – полная. Это вызывает легкую улыбку.

Мэтт становится рядом с ней и наблюдает. Волк облизывается, чувствуя аромат своей пары, что стоит так близко – протяни руку и потрогай. От Ребекки исходит тепло. Она в мягкой толстовке, один рукав закатан до локтя и обнажает тонкое запястье с выпирающей косточкой. Мэтт зависает на этой косточке, слюна скапливается у него во рту, и это нечто неконтролируемое.

– Хотел забрать тебя после занятий.

– У меня есть машина, умник, – говорит это и демонстративно машет перед его лицом ключами.

Мэтт тихо рыкает сквозь сомкнутые губы. Ребекка открывает рот и таращится на него то ли испуганно, то ли с интересом, черт бы ее знал.

– Что ты только что сделал?

– Я… – сжимает кулаки, чтобы когти не вылезли. Что ему сделать, если эта неугомонная его бесит, не переставая, и привлекает не меньше, чем бесит? – Ничего.

– Ты зарычал?!

Этот голос. Красивый, нежный, возбуждающий голос, что в момент истерики переходит на писк. Мэтт его просто ненавидит. Вот в эти моменты, когда она смотрит, как на пустое место, когда блестит глазами, сшибая с ног, и истерит, начиная орать на него – Мэтт ненавидит этот голос.

– Вырвалось.

– У меня сейчас тоже вырвется, знаешь… – напирает, подходя впритык: злая, одуряюще сильно пахнущая сигаретным дымом и горчичной яростью. – Так вырвется, Мэтт, ты обалдеешь…

Мэтт даже не пытается ее остановить или сказать что-то. Он пробовал, и не раз, даже сегодня утром. Толку ноль. Это Ребекка. Девушка, которая его ненавидит, которая будет ненавидеть, даже если полюбит. Это не прекратится, никакая двусторонняя связь этого не изменит.

Где-то под коркой головного мозга есть кто-то (не волк, а кто-то третий), кто шепчет Мэтту каждый день всякую чушь:

«Отступи».

«Дай ей пространство».

«Пожалей себя».

«Ты стоишь большего».

Но Мэтт спорит с этим голосом, проглатывает очередную пачку из оскорблений – даже не давится, уже привык. Он не хочет себя жалеть, он не думает, что стоит большего. Он считает, что никто в целом мире не стоит кого-то большего, чем Ребекка.

Большего не существует.

Когда она злится, ее глаза становятся такими темными, что Мэтт за секунду успевает почти захлебнуться. Это так больно – ощущать такое количество Ребекки у себя в сердце.

– Что ты уставился?

Мотает головой, не в силах отвести глаза.

С каждым днем все глубже и глубже, и ни единого шанса на спасение.

– Просто смотрю на тебя.

Она тяжело вздыхает, нервно скидывает выпавшие вещи обратно в рюкзак, зло застегивает его и снова на Мэтта – взгляд гневный и немного уставший.

– Ты не отвяжешься, да?

– Нам нужно поговорить.

– Тебе нужно, Мэтт, а не нам. Тебе.

Тычет пальцем в грудь, и от этого прикосновения скручивает все тело.

Мэтт моргает и отворачивается, не зная, что еще он может сказать. Их прерывает голос со стороны. Он даже понять ничего не успевает, просто слышит:

– Эй, Сэлмон!

И в ответ разгневанное от Ребекки:

– Я тебе не Сэлмон!

Она разворачивается так резко и смотрит с такой яростью, что Тим, приближающийся к ним, вскидывает руки вверх, будто в него стреляют.

– Я знаю, психопатка, – замерев, говорит он. – Я с тобой дружу, вообще-то. Я к нему обращался.

Он кивает на Мэтта, и Ребекка едва заметно выдыхает.

Мэтт принюхивается, пытаясь понять, что она чувствует. Это легкая тревога и усталость. Неизвестно, что ее вымотало – последние новости, навязчивость Мэтта или колледж. Она устала, от нее веет головной болью, которая только начинается, но скоро разрастется, если не выпить таблетку. Мэтт сильнее всего на свете хочет прижать ее к себе и вытянуть боль. Или хотя бы дотронуться до руки. Только двумя пальцами – большим и указательным. Обхватить запястье, замереть на секунду, перебарывая сопротивление, выкачать, облегчить, забрать себе. И боль, и тревогу, которая прилипла к ней, как вторая кожа.

Мэтт винит себя, потому что Ребекке и до него жилось не очень-то сладко с ее страхами, жгучей ненавистью и желанием не знать людей, которые ее окружают. А как только он приехал, все это удвоилось, даже утроилось, навалившись на худые плечи, как чугунное одеяло.

– Прости, – шепчет Мэтт. Так просто и совершенно не задумываясь.

Ребекка несколько раз удивленно моргает, уставившись на него.

Тим смотрит на Ребекку, потом – на Мэтта. Он не уходит, словно боится оставлять их в этом напряжении или же не доверяет Мэтту, ведь Ребекка такая растерянная и напряженная рядом с ним.

– Все нормально? – осторожно спрашивает он. Подходит, встает рядом с Ребеккой. Мэтт проглатывает еще один рык – на этот раз собственнический. Потому что пальцы Тима легонько трогают локоть Ребекки – мазком, коротко, почти незаметно. Но это движение оставляет запах. Мэтт знает. – Вы двое выглядите, будто сейчас раздеретесь.