Ярость - Карин Слотер

— Подними, пожалуйста, матрас, — сказала она, а потом доверительно, словно они были старинными приятелями, добавила: — Я только что сделала маникюр.

Джон ступил два шага и оказался возле матраса. Он поднял его и прислонил к стене, чтобы она могла посмотреть на грязный блок матрасных пружин снизу. Они одновременно обратили внимание на нижнюю сторону матраса. Кровавые пятна и какой-то грязный серый круг посредине заставили ее поморщиться от отвращения.

— Это тоже, — сказала она, показывая на блок пружин, лежавший на голом полу.

Он поднял его, и они дружно отскочили назад, словно перепуганные школьники, потому что оттуда выскочил большой таракан и побежал по сырому коричневому половику.

— Брр… — сказала она. — А лучше комнату найти нельзя?

Он покачал головой и бросил пружины на пол. Ему повезло, что он нашел хотя бы эту. Как и в тюрьме, в ночлежках свои требования, и очень многие из них не пускают к себе осужденных за сексуальное насилие, особенно если жертвами стали подростки. Джона поселили здесь с шестью другими заключенными, и все они были взяты на учет штатом. Один из них пошел за восьмилетней девочкой, другой любил насиловать пожилых женщин.

— Ладно. — Мисс Лэм улыбнулась, снова очень радостно. — Думаю, с орудиями педофилов в данный момент разобрались. — Она показала на картонный ящик возле кровати. — Открой вот это, пожалуйста.

— Да там ничего…

Джон осекся, понимая, что возражать бессмысленно. Он снял с ящика стопку книг, положил их на кровать, а сверху поставил фотографию мамы, не желая, чтобы она касалась грязного постельного белья.

Он открыл ящик, показав мисс Лэм, что он пустой.

Она следовала дальше по своему списку.

— Виагру, случайно, где-нибудь не прячешь? — Джон отрицательно покачал головой. — Запрещенные наркотики? Порнография? Какое-то оружие?

— Нет, мэм, — заверил он ее.

— По-прежнему работаешь в «Горилле»?

— Да, мэм.

— Если что-то изменится, первым делом докладываешь мне, понятно?

— Да, мэм.

— Что ж. — Она снова уперлась руками в бока. — Тогда все в порядке. На сегодня ты чист.

— Спасибо, — сказал он.

Она погрозила ему пальцем с накрашенным ногтем.

— Я слежу за тобой, Джон. Не забывай об этом.

— Нет, мисс Лэм, не забуду.

Она чуть дольше задержала на нем взгляд, а потом сокрушенно покачала головой, словно никак не могла понять его.

— Не влазь ни в какие неприятности, и у нас с тобой не будет проблем, о’кей?

— О’кей, — согласился он и невпопад добавил: — Спасибо.

— Я буду заглядывать к тебе, — сказала она, направляясь к двери. — Держись подальше от неприятностей.

— Да, мэм, — пообещал он.

Проводив ее, он задержал руку на закрывшейся деревянной двери и устало прислонился к ней лбом, переводя дыхание.

— Тук-тук, — услыхал он из коридора сверху. Мисс Лэм отвечала также и за насильника старух. Джон не знал, как того зовут, потому что всякий раз, когда они встречались в этой ночлежке, он собирал всю волю в кулак, чтобы сдержаться и не врезать ему по полной.

Он вернулся в свою комнату, стараясь не слушать бодрые пассажи мисс Лэм в комнате наверху. Он ненавидел людей, которые копаются в чужих вещах. Самое главное, чему он научился в тюрьме, — нельзя прикасаться к чужой собственности, если не хочешь умереть за это.

Он взял футболку, одну из шести, и снова сложил ее по-своему. У него была пара хлопчатобумажных брюк, двое джинсов, три пары носков и восемь пар трусов, потому что мама почему-то все время приносила ему в тюрьму нижнее белье.

Ногой Джон поправил одну из кроссовок. Мисс Лэм и их тоже обыскала. Языки были вывернуты наружу, стельки смяты. Тридцать баксов за пару спортивных туфель, подумал Джон. Он не мог поверить, насколько подорожала одежда и обувь, пока он сидел.

Внезапно он услышал, как мисс Лэм наверху произнесла: «Уху-ху!» Джон застыл, понимая, что она что-то там нашла. Он слышал, как насильник что-то бормотал в ответ, а затем мисс Лэм громким и четким голосом сказала:

— Расскажешь это судье.

Никакой стычки там не произошло. В конце концов, у нее был «глок», и, кроме того, не похоже, что в этом ветхом строении, которое он называл своим домом, было куда бежать. Джон не удержался и выглянул в коридор, когда услышал, что они спускаются вниз по лестнице. Мисс Лэм положила одну руку бывшему насильнику за плечо, а второй держалась за наручники, застегнутые на запястьях у него за спиной. Мужчина был в нижнем белье — без рубашки, без носков, босиком. В камере предварительного заключения ему будет весело, и мисс Лэм это прекрасно знала.

Она заметила, как он выглядывает из дверей.

— Он облажался, Джон, — сказала она, как будто это и так не было очевидно. — Пусть это послужит тебе уроком.

Джон ничего не ответил. Он закрыл дверь и дождался, пока на улице хлопнула дверца машины, заурчал заведенный двигатель и они отъехали от дома.

Все же он решил убедиться в этом и отодвинул край приклеенного к окну картона как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как красный джип мисс Лэм остановился на светофоре в конце улицы.

Джон опустился на колени и приподнял край грязного коричневого половика, стараясь не думать о тараканах или мышином дерьме, которые вполне могли там оказаться. Он нашел справку о кредитоспособности там, где положил ее. Ничего запрещенного, но что бы сказала мисс Лэм, если бы увидела это? «Уху-ху!» — и он пропал.

Джон натянул джинсы и сунул ноги в кроссовки. По лестнице он шагал через две ступеньки. В коридоре стоял телефон, которым можно было пользоваться для местных звонков. Он схватил трубку и набрал номер, который помнил наизусть.

— Компания «Кинер, Роуз и Шелли», — представилась секретарша на другом конце линии. — С кем вас соединить?

Джон старался говорить тихо.

— Джойс Шелли, пожалуйста.

— Как я должна вас представить?

Он уже хотел назвать ей чужое имя, но потом передумал.

— Джон Шелли.

Последовала пауза, короткая заминка, от которой он застыл на месте.

— Момент.

Момент этот затянулся на несколько минут, и Джон уже представил себе, как нахмурилась сестра, когда секретарь сообщила ей, кто звонит. Жизнь Джойс была вполне обустроена, и, похоже, дела у нее шли хорошо. Он восстала против диктата отца по-своему: она не стала врачом, бросив медицинский факультет университета Эмори на втором курсе, и подалась в юристы. Сейчас она целыми днями оформляла сделки по недвижимости, получая фиксированную плату за то, что ее клиенты оставляли свою подпись в бумагах над пунктирной линией. Ему было трудно представить ее за столь скучным занятием, хотя Джойс, со своей стороны, вероятно, тоже подняла бы брата на смех за то, что он целый день вытирает с машин мыльную воду.

— Что случилось? — прошептала она, не удосужившись даже поздороваться.

— Мне нужно тебя кое о чем спросить.

— У меня сейчас сделка в разгаре.

— Это не займет много времени, — сказал он и тут же продолжил, чтобы она не успела прервать его: — Что такое кредитный балл?

Она перешла с шепота на нормальный голос.

— Ты что, совсем идиот?

— Да, Джойс, да. Ты же в курсе.

Она тяжело вздохнула, и вздох этот прозвучал более сдавленно, чем обычно. Он подумал, что она, наверное, простыла или опять начала курить.

— Все компании, работающие с кредитными картами, все банки и вообще любой, кто дает тебе возможность покупать что-то в кредит, сообщает в кредитное агентство, насколько успешно ты платишь по своим счетам, вовремя ты это делаешь или задерживаешь платежи, делаешь только минимальный взнос или полностью рассчитываешься каждый месяц, и все в таком роде. Эти агентства составляют твою историю платежей и выставляют тебе балл, который говорит другим компаниям, насколько рискованно давать тебе в долг.

— Семьсот десять — это хороший балл?

— Джон, — сказала она, — у меня правда нет на это времени. Что за аферу ты затеял?

— Никаких афер, — ответил он. — Я аферами не занимаюсь, Джойс. Не за это меня в тюрьму посадили.

Она молчала, и он понял, что перегнул палку.

— Я не забыла, за что именно тебя посадили в тюрьму, — сказала она, и по напряженной интонации было слышно, что она с трудом держит себя в руках.

— А что, если кто-то воспользовался моими личными данными, чтобы оформить кредитные карты и все такое?

— Тогда это испортит тебе кредитный балл.

— Нет, — уточнил он, — что, если они полностью расплачивались по этим картам и по всему остальному каждый месяц?

Она на мгновение задумалась.

— Но зачем им это делать?

— Я не знаю, Джойс. Поэтому и обратился к тебе.

— Так ты что, серьезно? — спросила она. — В чем дело, Джон? Просто спроси меня о том, что ты хочешь узнать. У меня много работы.