Посланники тьмы - Антон Грановский

Кровь на пальцах была черная, похожая на грязную болотную жижицу. Кроме того, что-то было не в порядке с ее лицом. Правая щека словно бы онемела. Диона подняла руку и осторожно прикоснулась пальцами к щеке. Пальцы наткнулись на твердый нарост.

– О, боги! – беззвучно прошептала Диона, чувствуя, как сердце сжалось в груди от ужаса.

В голове забилась мысль: «Глеб не должен увидеть меня такой!»

– Соберись! – тихо приказала себе Диона и попыталась успокоиться. Это удалось.

Она выскользнула из-под одеяла, опустила ноги на пол и бесшумно поднялась с кровати.

«Только бы он не проснулся!»

Одеваясь, Диона то и дело бросала на спящего ходока быстрые, тревожные взгляды. Но Глеб, утомленный бессонной ночью и любовной игрой, спал крепко.

– Боги, храните его! – шептала Диона одними губами. – Не дайте ему пропасть!

Одевшись, она вынула из кармана шубки полотняный мешочек с бурой пылью, который прихватила у Белозора перед бегством. Этот мешочек должен был обеспечить им с Глебом сытое и беспечное будущее.

На цыпочках подошла к комоду и положила на него мешочек. Затем повернулась и тихо двинулась к двери. У двери на мгновение замерла, глядя на Глеба, словно пыталась получше его запомнить, потом осторожно отомкнула засов, приоткрыла дверь и быстрой тенью выскользнула вон.

5

Глеб проспал до вечера. Проснувшись и не обнаружив Диону в постели, он приподнял с подушки голову и негромко позвал:

– Диона! Милая, где ты?

Ответа не последовало.

– Диона! – снова позвал он, чуть повысив голос.

Протерев глаза, Глеб огляделся. Дионы в комнате не было. Ее одежды тоже. В груди у Глеба засаднила, заухала жутковатая пустота.

– Ушла, – тихо пробормотал он. – Так я и знал.

Глеб, не глядя, сгреб с комода коробку с самокрутками, вытряхнул одну и вставил в рот. Он чувствовал раздражение и досаду. Выходит, он был прав, когда предполагал, что время, проведенное с Белозором, не прошло для Дионы даром. Она и впрямь изменилась. Только вот далеко не в лучшую сторону.

Глеб прикурил от зажигалки и мрачно усмехнулся.

Что ж, этого и следовало ожидать. А он-то идиот, разнюнился. Размяк. Рассопливился. Почувствовал себя нормальным человеком. Еще чуть-чуть, и предложил бы ей «руку и сердце».

Слава богам, ее уход все расставил по своим местам. Диона вернулась к Белозору, это факт. Винить ее за это, конечно же, не стоит. Какого черта ей связывать свою жизнь с человеком, за которым охотятся и княжьи псы, и дикари Бавы Прибытка, и еще черт знает кто?

А Белозор Баска – красавец! Баловень жизни и фактический хозяин города. Ему подвластно все вокруг.

Одно непонятно: зачем она приходила к Глебу? Из жалости? Из любопытства?.. А может быть, хотела сравнить его с Белозором? Если так, то выбор явно оказался не в его пользу.

Чертовы бабы!

Глеб повернулся и вмял окурок в оловянное блюдечко, стоявшее на комоде. Взгляд его упал на небольшой полотняный мешочек. «Что еще за новости?» – нахмурившись, подумал он.

Ослабив тесьму, стягивающую горловину мешочка, Глеб сунул внутрь палец и еще до того, как вынул его обратно, понял, что сейчас увидит. Бурая пыль. Ну, конечно!

«Откупилась! – с холодной усмешкой подумал Глеб. – Пожалуй, это первый раз, когда женщина платит мне за оказанные услуги».

Он сжал мешочек с бурой пылью в пятерне и хотел запустить им в стену, но боль, пронзившая раненое плечо, заставила его одуматься. Что ж, у него нет Дионы. Но у него есть бурая пыль.

– Нет худа без добра, – пробормотал Глеб сквозь стиснутые зубы и холодно рассмеялся.

Ночь выдалась морозной. Шагая по темной улице и небрежно отбиваясь подобранной палкой от бродячих собак, Глеб думал о нескольких вещах сразу. Вернее, думал он о ходоке Дивляне, но где-то там, на периферии сознания, все время крутилась мысль о Дионе, о ее странном посещении и не менее странном уходе.

Свободная рука Глеба, опущенная в карман, сжимала мешочек с бурой пылью.

– Эй, касатик! – услышал он вдруг старческий голос.

Глеб остановился и повернул голову на голос. В паре шагов от него стояла низенькая, тощая старуха с сучковатой палкой в руке.

– Тебе чего? – грубо осведомился Глеб.

– Не поможешь ли?

– В чем?

Старуха сделала шажок к Глебу, улыбнулась и сказала:

– Бабкой Потворой меня кличут.

– Вот как? И чего тебе нужно, бабка Потвора?

Старуха быстро огляделась по сторонам, вытянула голову к Глебу и проговорила хриплым шепотом:

– Девка нужна?

– Девка? – Глеб прищурил недобрые глаза. – Так ты сводня? – догадался он.

Старуха ухмыльнулась.

– Можно и так сказать. Я в Хлыни всех девок знаю, касатик. Любую могу сосватать. А коли не хочешь свататься, то могу и так привести. Времена нынче тяжелые да голодные, а кушать хочется всем.

– Прости, бабуля, но мне сейчас не до девок.

Глеб хотел пройти мимо, но старуха преградила ему дорогу и торопливо произнесла:

– Не хочешь девку, так дай погадаю!

– Не хочу я твоего гадания, – раздраженно проговорил Глеб. – Дай пройти.

Однако старуха оказалась стойкой.

– Тогда помоги, чем можешь, – сказала она требовательным голосом. И добавила, сменив тон на елейный: – Всю ночь за тебя буду молиться, касатик! Все коленки сотру, а вымолю у богов для тебя удачу!

– Ты настоящая заноза, – с усмешкой проговорил Глеб. Он достал из кармана кошель, вынул медяшку и протянул старухе. – Держи.

Бабка Потвора протянула узловатые пальцы и вдруг схватила Глеба за запястье, да так крепко, что он едва не вскрикнул от боли.

За спиной у Глеба раздался шорох. Он оглянулся, но в ту же секунду в глазах у него вспыхнуло, и мир вокруг стал стремительно темнеть.

– Прости, касатик, – прозвучал в его угасающем сознании насмешливый голос старухи. – Времена нынче тяжелые, а кушать хочется всем.

Последнее, что Глеб увидел перед тем, как потерять сознание, это две обветренные, морщинистые рожи, склонившиеся над ним. Последнее, что почувствовал, – то, как чьи-то ловкие пальцы умело обыскивают его карманы.

...Придя в себя, Глеб приподнял ушибленную голову и зашипел от боли. Затем осторожным движением ощупал затылок, пытаясь оценить «масштаб разрушений». Шишка была внушительная, и ссадина довольно глубокая, однако череп был цел, а это главное.

Глеб сел на снегу. Подрагивающими пальцами вынул из кармана охотничьей куртки берестяную коробку с самокрутками, достал одну и сунул в рот. Посидел так немного, посасывая незажженную самокрутку и постепенно приходя в себя. Затем, борясь с головокружением, поднялся на ноги.

Осмотрел пояс, кобуру и ножны. К удивлению Глеба, меч и ольстра были на месте. Видимо, грабители побоялись к ним прикасаться, посчитав их нечистыми, заговоренными вещами.