Ты умрешь следующей - Лама Диана

Она расскажет об этом всем остальным, Джованна была уверена.

Комната Марии-Луизы расположена рядом с номером Дэды. Мария-Луиза согласилась на менее просторную комнату, чем у других, и не слишком хорошо освещенную, только чтобы быть поближе к Дэде.

Пафосная Мария-Луиза, настолько умеющая все предвидеть, что просто смешно.

В ее комнате кровать тоже двухспальная, просто размеры помещения не совсем удачных пропорций, но здесь тоже все в полном порядке. Ничего не разбросано, даже тюбики с губной помадой и тушью выстроились в ряд на туалетном столике в тосканском стиле. В ванной лежит щетка для волос, она тоже чистая, ни один волосок не зацепился за ее зубчики; свежее мыло в мыльнице.

Покрывало на кровати ровно натянуто, кажется, что на ней так никто и не спал. Блузки, маечки и брюки аккуратно разложены по ящикам вместе с бельем. Можно было бы показывать эту комнату любому немецкому туристу, желающему поселиться в пятизвездочном отеле, и он не нашел бы ничего, к чему можно было придраться.

Такова Мария-Луиза, у нее все должно быть под контролем: ее жизнь, жизнь дорогих ей людей — и это ей удается. С Дэдой все наоборот.

Комната Джованны совсем другая. Она и расположена почти под перекрытием верхнего этажа, в нее ведет лесенка с крутыми и узкими ступеньками, по которым нужно подниматься чуть ли не на цыпочках. Сложно открывать дверь: чтобы повернуть заедающий ключ, нужно наклонять корпус тела и голову вперед, стараясь не потерять равновесие, не упасть назад и не покатиться кувырком вниз, ударяясь об острые углы ступенек.

Заходишь внутрь и встречаешься с нагромождениями разных предметов, книг, вещей.

Лежат несколько книг Джованны: она не может путешествовать без них, даже когда уезжает на два дня, но книги с собой она берет продуманно. Повсюду разбросана одежда и белье: Джованна предпочитает надевать джинсы или ходить по комнате без них, носит разноцветные купальники, состоящие из маленьких треугольничков ткани, и все это бросает, куда придется. Она не делает макияж и не пользуется духами, зато на старинном ящике стоит пара дюжин витаминных препаратов, экстракты трав, флакончики Fiori di Bach и баночки с мазями для ароматерапии. В этом суть Джованны.

Суббота, 19.30. Мария-Луиза

Перед ужином Мария-Луиза скрылась в своей комнате. Ей, конечно, хотелось побыть в компании других, но, видя на себе обжигающие взгляды подруг, она решила остаться в своей комнате.

Как жаль! Она на самом деле так была рада этой идее собраться вместе. Кажется, это вообще была ее идея.

А если хорошо подумать? Чья же это была инициатива?

Пьера? Точно, ей об этом сказала Пьера, но она на кого-то сослалась, был какой-то комментарий, но Мария-Луиза его тут же забыла… Что же Пьера сказала?

Мария-Луиза не могла вспомнить, впрочем, это не имело ни малейшего значения. Ее огорчало то, что отдых был испорчен, а она так ждала его! Ей никогда до этого не доводилось уезжать без сопровождения своей оравы домочадцев, к тому же было бы неправильно оставлять их одних. Но она была в таком восторге, предвкушала каждую минуту этого уик-энда, поэтому решила, что ничто — ни плохое настроение, ни отсутствие большого энтузиазма Дэды — не испортит ей праздник, а вместо этого…

Вместо этого оказалось достаточно какой-то малости.

Несколько язвительных комментариев о ее мнимой самой лучшей подруге, смехотворная история с исчезнувшими трусиками, раздражительность и строптивость Дэды, ее непонятный побег…

Да как же она допустила, чтобы ее жизнь и настроение продолжали крутиться вокруг все того же «солнца»? Дэда там, Дэда сям, невозможно освободиться от нее! Никогда, даже если прожить семь жизней?

Но в общем речь шла не только о ней.

Эта омерзительная и кровавая история, рассказанная Амандой. Джованна — такая ненавистная и распущенная. Благонамеренная навязчивость Тутти. И Лючия, как всегда, слишком умненькая. И Пьера — блистающая в своем отсутствии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

У нее в печенке сидели все эти подруги, хотя она так была счастлива, мечтая встретиться с ними.

А может, она сама во всем виновата? Обычная история. Она слишком открыто проявляла свои чувства, не умела лгать, а поэтому оказалась уязвима для критики и бесцеремонного обращения с собой.

В какой-то момент, когда она находилась в саду с Амандой, у нее возникло желание уйти подальше от стен, покрытых вьющимися растениями, и идти до тех пор, пока не исчезнет с поля зрения этот бассейн с его голубой водой и башня с голубятней и мансардой.

Но она этого не сделала. Мария-Луиза прислонилась лбом к холодному стеклу окна и посмотрела в вечернюю темноту.

Она разглядела более темные тени, возможно, от крон деревьев, а между ними искрящуюся воду бассейна. А за этим темнота и тишина.

Вздрогнув, она отошла от окна. Ей хотелось выйти на улицу, уйти подальше от огней и тепла этого дома.

И куда бы она пошла, если, находясь одна вне дома, не выдержала бы и часа после того жуткого рассказа Аманды?

Какая тишина. Не слышно ни малейшего звука. Неужели все уже спустились на ужин?

Мария-Луиза открыла дверь.

Выключатель был расположен чуть поодаль от двери.

Тишина. Все уже собрались внизу.

Она добежала до выключателя, нажала на него и, только когда включился свет, поняла, что у нее перехватило дыхание. Она вернулась, выключила в комнате свет, закрыла дверь и побежала по лестнице вниз. Туда, где голоса, свет, тепло, ее подруги.

— Э-эй, хитрюги, неужели вы начали ужинать без меня?

Какое утешение — ее подруги.

Дом, узкие коридоры, все двери закрыты.

Суббота, 20.00. Джованна

Это была идея Аманды — выпить аперитив, сидя около бассейна.

Славная она все-таки.

Джованна вытянула ноги и поудобней устроилась в кресле из ивовых прутьев. Внешний свет около дома был выключен, единственным источником освещения оставались открытые раздвижные стеклянные двери. Белые занавески слегка колыхались, на улице было тепло, ночная прохлада еще не чувствовалась. Здесь, у бассейна, было уютно, лиц в темноте не видно, разве что они слегка освещались, если кто-то наклонялся, чтобы стряхнуть пепел или поставить на столик бокал.

Можно было расслабиться, не следить за выражением лица, ехидно ухмыляться или морщиться — никто бы ничего не заметил. Можно сидеть с закрытыми глазами, а потом открыть их, наклониться к столу, чтобы взять оливку или горсточку орешков, качать головой, улыбаться, участвовать в разговоре. Темнота — великая вещь.

— Эти оливки великолепны, правда?

— Я думаю, что это оливы из Гаэты.

— Не стану возражать, но оливки из Гаэты меньше по размеру, приятнее на вкус, а эти черные оливки из Греции.

— Если это говоришь ты, Аманда, значит, это и вправду так.

— Ради бога, я тоже могу ошибаться, но…

— Ты окончила курсы, мы это знаем.

— Не знаю почему, Лючия, но у меня ощущение, что ты хочешь посмеяться надо мной, — сказала Аманда и, мило улыбаясь, принялась в деталях рассказывать о достоинствах и недостатках различных сортов оливок, произрастающих в бассейне Средиземного моря.

Джованна, как ни странно, наслаждалась болтовней с подругами. Не хватало только Дэды, жаль. Весь день она время от времени вспоминала о ней и тосковала, как ей это казалось, а может, и нет.

Она почувствовала какое-то движение. Это встала Тутти.

— Пойду посмотрю, что там у нас происходит на кухне. Как только будет готов ужин, я вас позову.

Молодчина Тутти, хотя есть Джованне совсем не хотелось. Она бы сидела здесь весь вечер, но только не в одиночестве.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На стул рядом с ней присела Мария-Луиза:

— Джованна, ты не спишь? Послушай, я хотела извиниться за свое поведение днем, ты же знаешь, я такая трусиха. Та история со служанками мне сегодня всю ночь будет сниться, но мне жаль, что я очень некрасиво повела себя.