В поисках Евы - Вадим Норд

Александр обошел вокруг дома. Немного размялся и заодно убедился, что с машиной все в порядке. Пропустить Еву он не боялся, потому что все равно бы увидел ее, если не во дворе, так на улице. «Слепые» участки, на которых обзор был минимальным, Александр преодолевал быстрым шагом. Две секунды – и снова все видно.

Дамы, молчаливо выжившие Александра со скамейки, куда-то ушли, поэтому Александр вернулся на прежнее место и минут сорок откровенно скучал. Затея порядком поднадоела, но и уходить вроде было рано. «Сижу, дышу свежим воздухом, хорошо.» – внушал себе Александр. Воздух и впрямь был неплох, видимо, сказывалась близость парка Покровское-Стрешнево.

Александр не успел толком довспоминать, как гулял в этом парке целую вечность назад с одной милой девушкой, любительницей хризантем и поэзии Ахматовой, как увидел Любовь Сергеевну. Она была в той же куртке, снова без сумки, шла быстро и скрылась за тем же углом. «Забыла что-то купить», – подумал Александр, и не ошибся, потому что через четверть часа Любовь Сергеевна вернулась. На этот раз в левой руке у нее был ярко-желтый пакет, из которого торчал французский багет и еще что-то там лежало, но что именно, Александр не разглядел.

Нет здесь Евы, во всяком случае, сейчас нет. Если бы она была у тетки, то вряд ли бы допустила, чтобы та два раза подряд ходила за покупками. Может, Ева находится в теткиной квартире, но не выходит на улицу, потому что болеет? В таком случае «дежурство» во дворе теряет смысл. Не ломиться же в квартиру с обыском, в самом деле.

Александр встал и пошел через двор. До угла оставалась пара шагов, когда в кармане зазвонил телефон. «Любовь Сергеевна», – прочел на дисплее Александр. Все ясно – доморощенный агент 007 разоблачен. Не помогли переодевание и прочие ухищрения.

– Теперь-то я убедилась, что это вы! – сказала Любовь Сергеевна. – А то были сомнения. Если вы повернетесь вправо, то увидите меня на балконе.

– Здравствуйте, Любовь Сергеевна, – сказал Александр, поворачиваясь, как было велено. – Вижу вас.

Он приветственно взмахнул свободной левой рукой и замолчал, не понимая, что надо говорить в подобной ситуации.

– Я сразу обратила на вас внимание. – Любовь Сергеевна говорила весело, с ехидцей, чувствовалось, что она не сердится. – Вы в нашем дворе смотритесь как орхидея среди ромашек.

Столь поэтичное сравнение убило Александра наповал. «Как меня только не называют в последнее время. – иронично подумал он. – Приличным мужчиной с хорошей специальностью, надоедливым любовником, но орхидея, да еще среди ромашек – это круче всего! Рассказать бы маме, да ведь засмеет, определенно засмеет!»

– Я бы могла предположить, что вы выслеживаете меня, – продолжала Любовь Сергеевна, – но вы не подошли ко мне во дворе, не подарили черную розу, не наговорили комплиментов и не предложили выпить бокал золотого аи. Значит, вам нужна моя непутевая племянница. Вы, наверное, думаете, что она прячется у меня? Думаете?

– Предполагаю, – ответил Александр.

– Тогда поднимайтесь и ваше предположение тут же развеется! Не стесняйтесь! – Любовь Сергеевна сделала приглашающий жест. – Лучше один раз увидеть, чем вокруг дома без толку слоняться.

Она отключилась и ушла с балкона.

Теперь уже точно стало ясно, что Еву в своей квартире Любовь Сергеевна не прячет, так что подниматься и проверять не было смысла. Но невежливо отказываться от приглашения, особенно когда сам в какой-то степени на него напросился. Пришлось подняться.

Любовь Сергеевна ждала на пороге, у гостеприимно распахнутой двери.

– Простите, что я без цветов и шампанского, – повинился Александр, войдя в прихожую. – Все так неожиданно.

– Один – один! – рассмеялась хозяйка. – Вы удивили меня, а я удивила вас. Проходите, обувь можете не снимать, потому что сухо и все равно сегодня мне предстоит уборка. Жаль, что нет Евы, она бы мне помогла.

Видимо, из-за предстоящей уборки Любовь Сергеевна надела видавший виды красный спортивный костюм, линялый и растянутый.

Верхнюю одежду Александр снять не успел, потому что Любовь Сергеевна ухватила его за руку и повела по квартире, комментируя на ходу:

– Все никак не соберусь ремонт сделать. С косметическим связываться лень, только зря грязь разводить, а на большой денег не хватает. Подруга советует взять кредит, но, по мне, делать ремонт в кредит – это разврат. В долги следует залезать лишь в том случае, когда нет другого выхода, а в случае с ремонтом выход есть всегда, можно делать, а можно и не делать.

Было во всей этой ситуации что-то дурацкое с примесью постыдного, поэтому Александр хотел одного – поскорее уйти, но уйти так, чтобы не обиделась хозяйка. Он не вертел головой по сторонам, разглядывая обстановку, а просто шел за Любовью Сергеевной и краем уха слушал, что она ему говорит, не слишком-то вникая в смысл.

– На кавардак не обращайте внимания, я уборку всегда с кухни начинаю, поставлю борщ вариться и начну..

– Откуда это у вас? – требовательно, не очень-то вежливо, спросил Александр, беря в руки маленького, размером с сигаретную пачку, деревянного слоника, стоявшего на полочке с керамическими горшочками.

Рассмотрев находку, как следует, он повторил свой вопрос.

– Любовь Сергеевна, скажите, пожалуйста, а откуда у вас Евин талисман? Вы же говорили, что давно с ней не виделись?

– Евин? – Любовь Сергеевна не очень убедительно изобразила удивление. – Откуда у меня может быть Евин талисман? Эту безделицу мне подарила подруга. Давно уже, года три как.

Слоника Ева вытащила из сумки в самую первую очередь, как только вошла в квартиру. Поставила в центре стола и немного смущенно сказала Александру и Андрею:

– Это Чанг, он приносит счастье и достаток.

– Самшит? – тоном знатока поинтересовался Андрей.

– Тиковое дерево. – Ева взяла Чанга и протянула Андрею. – Запах совсем другой и не такой резкий, как у самшита.

Андрей взял слоника, понюхал, рассмотрел и передал Александру. Чанг оказался теплым и тяжелым. Его было очень приятно держать в руке, настолько, что даже отдавать не хотелось.

– Тайцы зовут тик «вечным деревом», – сказала Ева. – Я передам Чанга своей дочери. Должна же быть в семье какая-то фамильная реликвия, своя память.

Сердце не кольнула, а прямо-таки пронзила жалость. Александр молча вернул Чанга на место и улыбнулся Еве. Бедная девочка. Придумала себе фамильную реликвию, чтобы передать ее по наследству… В семье непременно должна быть память, связь, преемственность поколений. Но как ужасно, наверное, когда ты один-одинешенек, когда твоя семья начинается на тебе и тобой же заканчивается. И все, что у тебя есть, – это деревянный слоник и мечта о дочери.

– Х-хорошая реликвия, – дрогнувшим от волнения голосом сказал он. – Красавец.

Чанг действительно был красив той искренней красотой, которая сродни волшебству и возникает лишь тогда, когда мастер вкладывает в свое изделие частицу души. Тонкая резьба с тщательной прорисовкой всех деталей и небольшая, едва уловимая, асимметрия, делали слоника живым. Казалось, что он сейчас поднимет хобот и протяжно затрубит.

– Любовь Сергеевна, это Евин слоник, – с мягким укором сказал Александр. – Двух таких в природе быть не может, потому что это не штамповка, а ручная работа, причем – хорошего мастера. Но даже если мы допустим, что.

– Я в слонах не разбираюсь. – Любовь Сергеевна забрала у Александра слоника, повертела его в руках и поставила на полочку. – Но.

– Где Ева? – спросил Александр, не желая дальше слушать вранье.

– Я не знаю, – Любовь Сергеевна пожала плечами, развела руками, потрясла головой, словом, изобразила крайнюю степень неосведомленности. – Я действительно не знаю, где Ева!

– Но это ее вещь? – не столько спросил, сколько констатировал Александр.

В голосе его было столько уверенности, что Любовь Сергеевна призналась:

– Да, это Евина вещь. – И тут же добавила: – Но я в самом деле не знаю, где сейчас Ева.

Стоять посреди кухни в пальто и допрашивать хозяйку Александру совершенно не нравилось. То был не его стиль общения. Гораздо лучше было бы присесть и поговорить. Поэтому Александр широко улыбнулся Любови Сергеевне и спросил:

– Вы не угостите меня чашечкой чая? Любого, по вашему выбору. Что-то захотелось выпить горячего. А потом я сразу уйду.

– Да, конечно! – Любовь Сергеевна явно обрадовалась смене темы. – Только выбирайте сами – черный, с бергамотом, зеленый, зеленый с жасмином.

– Красный, – пошутил Александр и пояснил в ответ на недоумевающий взгляд хозяйки: – Мы называем чай по цвету высушенных листочков, а китайцы – по цвету напитка. Наш черный у них зовется красным.

Любовь Сергеевна включила чайник, который тут же зашумел, обещая кипяток в самом ближайшем будущем и захлопала дверцами кухонных шкафчиков. Пока Александр ходил снимать пальто, она успела накрыть на кухне стол для чаепития – с пастилой, печеньем и банкой самодельного вишневого варенья.