Песни для души - Юрий Григорьевич Иванов

береге том Высок терем стоял, В нем красотка жила, — Он её вызывал. Ночку всю пировал С ненаглядной душой, Утром рано с зарей Возвращался домой. Муж красавицы был Воевода лихой. Молодца повстречал В том саду над рекой. Долго бились они На крутом берегу, Не хотел уступать Воевода врагу. Волга в волны свои Молодца приняла. По реке по волнам Шапка с кистью плыла.

ХУТОРОК

Слова А. КОЛЬЦОВА

За рекой, на горе, Лес зеленый шумит, Под горой, за рекой Хуторочек стоит.[33] В том лесу соловей Громко песни поет; Молодая вдова В хуторочке живет. В эту ночь-полуночь Удалой молодец Хотел быть, навестить Молодую вдову... На реке рыболов Поздно рыбу ловил; Погулять, ночевать В хуторочек приплыл. Опозднился купец На дороге большой; Он свернул ночевать Ко вдове молодой. Засветился огонь, Закурилась изба; Для гостей дорогих Стол готовит вдова. За столом с рыбаком Уж гуляет купец... А в окошко глядит Удалой молодец. Горе есть — не горюй, Дело есть — работай; А под случай попал — На здоровье гуляй! И пошел с рыбаком Купец песни играть, Молодую вдову Обнимать, целовать. Не стерпел удалой, Загорелась душа! И — как глазом моргнуть — Растворилась изба... И с тех пор в хуторке Уж никто не живет; Лишь один соловей Громко песню поет...

ХАС-БУЛАТ УДАЛОЙ

Слова А. АММОСОВА

— Хас-Булат удалой, бедна сакля твоя, Золотою казной я осыплю тебя. Бедну саклю твою разукрашу кругом, Стены в ней обобью я персидским ковром. Галуном разошью твой бешмет по краям И тебе пистолет мой заветный отдам. Дам кинжал золотой и винтовку свою, А за это за все, ты отдай мне жену. Ты уж стар, ты уж сед, ей с тобой не житье, На заре юных лет ты погубишь ее. — Князь, рассказ дивный твой, но напрасно ты рек, Я с моею женой вас вдвоем подстерег. Месяц плыл в облаках, под чинарой густой Вы сидели вдвоем перед шумной рекой. Береги, князь, казну и владей ею сам, А неверну жену тебе даром отдам. Полюбуйся поди ты невестой своей, Спит с кинжалом в груди в бедной сакле моей. Я убил ее сам, утопая в слезах, Поцелуй мой застыл у нее на устах... Голос смолк старика, и поник он