Игроки Господа - Дамиен Бродерик

— Вы, должно быть, Август. Как поживаете? Я — Джеймс К. Фенимор, — я пожал его сильную сухую руку. — Зовите меня Куп.

— Как цыплят, — добавила Тэнзи возбужденным довольным голосом, доставая тарелку и кружку для меня. Она похлопала по столу, и я, совершенно сбитый с толку, присоединился к ним.

— Я обнаружил эту милую наседку на Сен-Джордж-Роуд, — сообщил мне Куп. — Немножко смущенную и напуганную. Так что я отвел ее домой, а она оказалась настолько добра, что предложила мне разделить с ней чашечку чая. И эти восхитительные булочки, настоятельно рекомендую, молодой человек.

«Зеленый луч», — подумал я. Что бы это ни было, оно явно распространилось за пределы ванной. Я остался целым и невредимым — предположительно, благодаря метке зверя, или как там ее — а вот спящую тетушку Тэнзи задело. Жаль, Куп не сообразил использовать его раньше, во время предыдущих ночных визитов. Но тогда он еще не знал, что Тэнзи их видела. Или, быть может, плевал на это.

— Очень мило с вашей стороны, — заметил я, намазывая на булочку масло. Мы обменялись понимающим взглядом. — Что ж, Тэнзи, ты уверена, что теперь все в порядке? Может, нам стоит сходить к доктору?

Она разволновалась и расстроилась. Я смутил ее в присутствии нового поклонника.

— . Я не страдаю болезнью Альцгеймера, Август, если ты на это намекаешь. И могу уверить тебя, что даже в мои преклонные годы все еще способна…

— Что ты, дорогая, вовсе нет! Эти булочки просто восхитительны, можно мне еще одну?

— Ты прекрасно знаешь, что утащишь все, до чего дотянешься, как только я повернусь спиной, — лет пять назад она как-то раз спрятала булочки на верхнюю полку буфета, однако я все равно забрался туда и похитил их. Булочный валет. Если бы не проклятый зеленый луч, стоило бы начать беспокоиться. Я встал.

— Что ж, мне пора. Очень рад знакомству, Куп, и еще раз спасибо за помощь…

Он проворно вылез из своего кресла.

— Мне тоже не стоит мешкать. Мадам, премного благодарен за угощение. Рад, что оказался полезен. Молодой человек, не подбросите ли меня? Ваша тетушка рассказала мне, что вы выиграли в карты отличную машину. И каковы были шансы? — он гулко расхохотался.

Тэнзи выглядела разочарованной, однако проводила нас до двери.

— Я вернусь и помогу с обедом, — пообещал я, поцеловав тетушку в щеку.

— Вовсе ни к чему, мальчик, я пока способна пожарить ногу ягненка и сковороду картошки. Возвращайся к семи.

Очутившись возле машины, я открыл двери и поинтересовался у мусорщика:

— Что, на этот раз обойдемся без волшебных зеркал? — Джулс жаждет встречи, однако просил избегать

Schwellen. Они оставляют… детектируемые реверберации.

— А он не хочет, чтобы его братья и сестры знали, что мы скрываемся на планете Земля, верно?

Куп запрыгнул на пассажирское сиденье и пристегнулся, ни дать ни взять — примерный школьник лет этак шестидесяти.

— Все они — планета Земля, дружок, вот что тебе следует усвоить. По крайней мере, все родственные параллели. Правда, чем дальше от главного дейксиса [17], тем волосатей, мохнатей и первобытней.

От главного чего? Дейксуса?

— Куда мы едем? Полагаю, в Сен-Барта?

— В дом пастора по соседству.

Становилось жарко; солнце плескалось по асфальту. Я извлек из перчаточного отделения темные очки.

— А кто вы такой? Мой чертов дядюшка или что похуже?

Куп уныло покачал головой:

— Ничего подобного, хотя с твоей стороны было очень мило так подумать. Нет, я — машина.

На светофоре на Хай-Стрит вспыхнул красный. Я чуть не врезался в «хонду».

— Что, какая-то разновидность…

Он снова извлек свою трубку, и на сей раз я не стал возражать, а просто опустил стекло. В салон ворвался раскаленный летний воздух.

— Ты когда-нибудь смотрел фильм под названием «Терминатор»? — спросил мусорщик, выдувая клубы голубого дыма. — Прости, приятель, — стекло с его стороны поползло вниз. Он даже не прикоснулся к кнопке.

Мы спустились вдоль трамвайных путей по крутому холму в Вестгарт.

— Кажется, видел что-то такое на ночном сеансе. Молодой режиссер, никогда больше о нем не слышал. Камерун или что-то в этом духе?

— Ах, да. В этой параллели он вышел после «Берсеркера» Спилберга и остался незамеченным. Во всех же остальных это — настоящий культ, — Куп кивнул сам себе, разглядывая проносящиеся за окном магазины. — Притча во языцех, метафора. Неужели не видел? Машины сходят с ума и убивают все, что попадается им на глаза. Однако, я не такой, — в его глазах светилась уверенность. — Я забочусь о покойниках, но не я делаю их покойниками.

— А, отлично. Не то я уже начал волноваться.

Мы оба рассмеялись. У него были плохие зубы, правда, запаха распада в дыхании не чувствовалось, только табачный дым. Я видел похожие моменты на фотографиях в рубрике общественной жизни «The Age». Двоих смеющихся вместе людей, которые предпочли бы выпустить друг другу кишки или трахнуть жену соперника. В подписи к снимкам утверждалось, что они «разделяют шутку».

— Параллели, — сказал я, сворачивая на Вестгарт-Стрит. — Вы имеете в виду миры, являющиеся вариантами этого. Параллельные вселенные, Расщепляющиеся истории в духе космологии Многих Миров. Скажите, что я прав — и я непременно отблагодарю «Канал научной фантастики».

— Парень, ты слишком много болтаешь. Я остановился перед церковью.

— Мистер Фенимор, вы, должно быть, первый человек, выдвинувший мне такое обвинение. Большинство жалуется, что я слишком молчалив. А некоторые вообще считают меня замкнутым.

— Теперь понимаешь, о чем я? Бла-бла-бла!

Он вылез из машины и захлопнул дверь, приложив именно такое усилие, какое требовалось. Вздохнув, я последовал за ним через газон к входной двери маленького бревенчатого строения, приютившегося рядом с Сен-Бартом.

Джулс моментально распахнул дверь, одетый в потрепанную куртку, брюки для верховой езды, сияющие высокие кожаные ботинки и охотничью шляпу. Должно быть, преподобный покинул Мэйбиллин сразу после меня и успел избавиться от своего набожного наряда. И, предположительно, находился в постоянном контакте с Купом.

— Как раз вовремя, — провозгласил мнимый богослов, впуская нас внутрь. — Здесь, снаружи, жарко, как в преисподней.

Воздух в доме оказался невероятно прохладным, с резким привкусом еловых веток. Мы прошли по оклеенному желто-коричневыми обоями коридору в гостиную, где обнаружились: скромная деревенская мебель, благопристойный телевизор, голый крест на стене, фотографии торжественных духовников и их достойных супруг в рамках на каминной полке, большое засиженное мухами зеркало над камином — и распахнутый Schwelle площадью сантиметров тридцать в центре одного из занавешенных окон. В комнату врывались снежинки. За порогом садилось солнце, и мне показалось, что я вижу темно-зеленые острые макушки сосен, весело качающихся на ветру.