Достанем врага везде! - Иван Стрельцов

— Тогда скажи, чем наш коньяк будет по вкусу отличаться от коньяка Челябинска или Новосибирска? — прорычал глава республики и, выдвинув верхний ящик стола, сунул туда правую руку. У министра кровь моментально отлила от лица: все присутствующие знали, что там лежит любимая игрушка президента — позолоченный «стечкин» с накладками на рукоятке из слоновой кости, с тончайшей платиновой инкрустацией. — Тогда, может, наш коньяк не будем называть «Чеченский», а назовем его «Саркози», «Де Голль» или «Жанна д’Арк»?

Президент выпалил скороговоркой имена всех знаменитых французов, которых знал. Четверо седобородых старцев, сидевшие с противоположного торца длинного стола совещаний, уважительно закивали головами.

Министр сельского хозяйства окончательно стушевался и сидел, уперев глаза в край стола. Вместо него заговорил другой человек.

— Нохчи не хотят идти в аграрные хозяйства, потому что боятся, что их убьют. Приедут ночью, перестреляют всю семью, хозяйство разграбят, а потом подожгут.

Это было правдой: ситуация напоминала времена коллективизации, с той разницей, что тогда убивали активистов, а теперь любой, пожелавший работать на правительство, становился мишенью для бандитов. А федеральная власть уже давно объявила об окончании антитеррористической операции и вывела из Чечни основную массу войск, оставив недобитых сепаратистов местному правительству.

— Кому охота пережить две страшные войны и умереть в мирное время? Уж лучше напахаться в своем огороде, — выступивший, в отличие от остальных присутствующих, не сидел за столом. Он никогда за стол не садился, предпочитая находиться у окна, иногда присаживаясь на край подоконника, таким образом демонстрируя свое положение над служебной суетой. Тридцатилетний молодой мужчина Тимур Вакаев был среднего роста, болезненно худым, с узким аскетичным лицом. Как большинство вайнахов, он носил бороду, хотя это мало напоминало гордость горца. Эту растительность скорее всего можно было назвать обманкой — две узкие линии обозначали нижнюю челюсть и сливающиеся с ней усы. Острый, выпирающий вперед подбородок в сочетании с горбатым носом и маленькими злыми глазами делали его лицо злобным, даже когда он улыбался. От этого человека веяло потусторонней мистикой. Два года назад президент привез Тимура из Москвы, сразу назначив при себе советником, и часто пользовался его рекомендациями.

— Почему в республике до сих пор не покончено с бандитами? — обратился президент к министру внутренних дел. Тот сам был недавно назначен на этот пост; его предшественник, не справившийся с подлыми вылазками и ударами сепаратистов и бандитов, был отправлен командовать милицией в глухой «медвежий угол». В общем, должность главного милиционера в этой республике была чем-то вроде министерского штрафбата, с той лишь разницей, что пролитая собственная кровь не давала никаких привилегий, разве что уход на пенсию по инвалидности.

— В последнее время тактика действий бандитов претерпела сильные изменения, — тщательно подбирая каждое слово, медленно заговорил генерал, положив пухлые пальцы на тонкую кожаную папку. — Теперь уже нет больших формирований, базирующихся в горах, где их можно было изолировать и уничтожить. Бандиты ушли «в тень», днем корчат из себя добропорядочных граждан, а ночью, или, вернее сказать, при удобном случае, достают из тайников оружие и пускают его в ход.

И действительно, оставшиеся сепаратисты ушли в глубокое подполье. Большое количество боевиков вышло из лесов под гарантии безопасности, которые дал нынешний президент. Основная масса, поклявшись больше не воевать против федеральных властей, налаживала мирную жизнь, но были и те, что затаили злобу и при малейшей возможности вредили. Бороться с такими можно было только как с москитами, прихлопнув во время укуса.

Сидящий напротив главного республиканского милиционера начальник местного УФСБ молчал, лишь над поверхностью листка бумаги летала шариковая ручка, изображая какую-то странную геометрическую фигуру, больше напоминающую каббалистический знак. Такое абстрактное черчение помогало чекисту думать, выстраивать прочные логические схемы. Но в данном случае сказать ему было нечего: большие системы громоздки и уязвимы, совсем другое дело — крошечные, хорошо замаскированные организации, какими сейчас являлись «джааматы», небольшие по численности группы, напоминающие разлитые шарики ртути. Агента после долгой подготовки можно было внедрить в одну из таких ячеек. Но ликвидация одной не давала возможности выйти на остальные группы, найти ядро организации. Зато сепаратисты при необходимости могли собрать «джаамат» в единый кулак, чтобы ударить — и снова разбросать серебристые шарики в разные стороны.

Победить такую систему в современных условиях одними карательными мерами было крайне затруднительно. Но выражать свои мысли вслух ни глава МВД, ни госбезопасности не решались.

— Что тут думать, — неожиданно перебил министра Тимур Вакаев. — С террористами следует бороться их же методами. Знаем, кто участвовал в налете — значит, нужно брать в заложники их родственников. В десятидневный срок бандит не сдался властям — начать расстреливать заложников. Конечно, не всех сразу, по одному, но террористы должны понять, что мы не шутим. Безжалостное лезвие страха — единственный способ усмирить упрямцев. Как это делал при царе генерал Ермолов.

При упоминании покорителя Чечни, которым в этих краях вот уже двести лет пугают детей, в кабинете повисла мертвая тишина. Все присутствующие здесь знали о ненависти советника президента к боевикам, которую он даже не пытался скрывать. Но предложенное было уже слишком.

— Такое произнести чеченцу… недостойно, — первым нарушил тишину министр образования. Пожилой мужчина в очках с толстенными линзами, в прошлом заслуженный учитель СССР, он сохранил в столь тяжелое время достоинство настоящего педагога. Сейчас, не решившись произнести слово «подло», деликатно заменил его другим термином — «недостойно».

— Тогда другой пример, — ничуть не смутился советник, — такими методами не гнушаются пользоваться алжирские спецслужбы.

— Что-то ничего не слышно о больших успехах такой тактики! — неожиданно взорвался чекист. Обычно молчаливый, сейчас он не сдержался. Терпеть не мог этого болтливого ура-патриота.

— А у вас хоть какая-то тактика есть? — насмешливо спросил советник. Судя по всему, назревал серьезный скандал.

— Кроме того, чтобы запугивать и уничтожать, нужна альтернатива, — вмешался в разговор министр экономики. — На Востоке говорят: «Загнанная крыса и льва порвать может». Зачем же каждого абрека превращать в смертника?

— Так, может, лучше каждому моджахеду выписать персональную пенсию? — съязвил советник. — Чтобы они ни в чем не знали стеснения?

— Нет, пенсию платить не надо, — спокойно парировал министр экономики. — Но на деньгах как раз и завязана альтернатива. Нам необходимо обеспечить людей работой, причем это не должна быть работа примитивная и малооплачиваемая. Нам нужно закупать новейшие технологии и готовить квалифицированные кадры. Добывая нефть, мы можем построить самые современные перегонные заводы и продавать высококачественный бензин, возвести заводы по сборке импортной бытовой техники и даже легковых автомобилей. Не говоря уже о сельском хозяйстве, где вообще нет горизонтов. Выращивать элитные породы скота, строить молочные и мясоперерабатывающие комбинаты с теми же мировыми технологиями…

— А где деньги взять на все эти фантазии? — презрительно усмехнулся Тимур, усаживаясь поудобнее на подоконник. Сейчас он попал, что называется, «в десятку»: все присутствующие знали о финансовом положении дел в республике. Москва дала «добро» десять лет не платить в федеральный бюджет налоги плюс выделила средства на восстановление. Но все эти средства были давным-давно расписаны, и даже выкроить сумму хотя бы на одну голландскую буренку, не говоря уже о заводе, было просто нереально.

— Мы можем обратиться с призывом к зажиточным вайнахским тейпам за рубежом, — в дискуссию снова вступил министр образования. Прожив длинную жизнь, он оставался по-прежнему неисправимым романтиком. — Теперь у нас другая республика, не советская и не бандитская. У нас построена самая большая в Европе мечеть. Вот пусть зажиточные нохчи, проживающие в Турции, Иордании и даже в Штатах, возвращаются на родину, помогая ее возрождать.

— Ну да, как же, дадут они денег на коров или скотобойни, — натянуто засмеялся советник, будто забыв, что половину своей жизни прожил в Лондоне. — Этим эмигрантам куда приятней давать деньги на джихад с неверными и их пособниками. Пролитая кровь врага греет душу человеку без родины.

Никто не успел возразить советнику — на столе президента зазвонил телефон с золотым двуглавым орлом на диске.