Пари, миледи? - Делия Росси

А когда мы с детьми приехали в дом, который я снимала на Краунинштрассе, то мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не выругаться вслух и не убить кого-нибудь. Потому что как только я попробовала стащить с Эльзы грязное изорванное платье, то увидела огромные синяки и ссадины, покрывающие ее худенькое тело.

— Они хотели, чтобы мы воровали, — тихо сказала Эльза, догадавшись, о чем я думаю.

Сейчас она совсем не походила на ту веселую и пухленькую девочку, какой я ее запомнила. Миловидное лицо осунулось и побледнело, в беззаботных прежде глазах застыло затравленное выражение, а губы поджимались в тонкую бескровную ниточку и казались почти невидимыми.

— А вы же не умрете? — Неожиданно спросила девочка, и в ее голосе впервые прозвучали отголоски эмоций. — Не улетите на небо?

— Мы все однажды умрем, — вздохнул Карл.

Он ссутулился и стал похож на маленького старичка, да и смотрел так же — уныло и безнадежно.

Мать-Заступница! Дети не должны так смотреть!

— Так, никто не умрет. В ближайшие двадцать лет точно, — бодро пообещала детям, стараясь отсечь эмоции и не думать сейчас о том, что довелось пережить малышам. — Давайте я вас искупаю, а потом мы, знаете, что сделаем? Пообедаем и будем пить чай с самыми вкусными бисквитами на свете.

Душу захлестывало жалостью, которую во что бы то ни стало нужно было скрыть. Потом. Все потом. Я узнаю, что произошло с терой Калль, разберусь, как дети оказались в Кривом переулке, и подумаю, что предпринять дальше, но прямо сейчас я собиралась сделать все, чтобы малыши поели и хоть немного пришли в себя.

— Чай? С бисквитами? — Недоверчиво переспросила Эльза, и в ее глазах мелькнуло что-то прежнее.

Правда, длилось это недолго. Уже спустя пару секунд вернулось затравленное выражение, и мне захотелось сделать хоть что-то, чтобы никогда его не видеть.

Я сняла кулон, сосредоточилась и коснулась силы, заставляя ее окутать малышей и подарить им спокойствие. А дальше было легче. После теплой ванны с мелиссой дети расслабились и, поев, задремали прямо за кухонным столом, так что мне пришлось поочередно относить их на руках в спальню.

А там, уложив малышей в свою кровать, я еще долго сидела и вплетала в поврежденное полотно их судеб новые нити, дающие возможность на лучшее будущее. А еще… Я пока не знала, что случилось с их матерью, но понимала, что никому не дам их в обиду.

***

Следующая неделя выдалась хлопотной. Пришлось побегать, чтобы собрать необходимые бумаги для получения лицензии, и сейчас, оставив детей на няню, я ехала в академию. Сдавать документы и оплачивать пошлину.

Мимо проплывали улицы столицы. Двухэтажные дома средней части города сменились высокими особняками богачей центральной, а я смотрела на окружающую красоту и думала о детях. Все-таки мне их сама судьба послала. Если бы не бесконечные заботы, связанные с малышами, я бы не смогла отделаться от мыслей о бывшем супруге. А теперь, кроме настырного цветочка и надоедливых снов, в которых мы снова были вместе с мужем, в Рендолле, я почти не думала о Рольфе. Тем более что он никак о себе не напоминал, и это лишний раз доказывало, что мой отъезд его не опечалил. Скорее даже, наоборот. Наверное, они с Амалией уже вовсю готовятся к свадьбе, и Стейн даже думать забыл о какой-то медсестре.

Мать-Заступница! Я ведь не должна думать о бывшем муже! Не должна. И не буду.

Я прикусила губу, запрещая себе вспоминать Стейна, и постаралась переключиться на детей.

За неполные шесть дней те успели немного освоиться и уже не вздрагивали от каждого шороха. Да и няню Бейтс воспринимали спокойно. И вообще, жизнь потихоньку налаживалась. Оставалось только получить лицензию и устроиться в больницу святой Элжбеты. Тем более что доктор Зейден обещал придержать для меня освободившееся недавно место. А вот про теру Калль узнать так ничего и не удалось. Эльза только и смогла сказать, что мама умерла, а вот как и отчего это произошло, девочка не знала. Да и в их прежнем доме, куда я пошла первым делом, теперь обитала другая семья, которая не слышала ни о тере Калль, ни о ее детях.

— Приехали, леди.

Пролетка остановилась перед зданием медицинской академии, и возница хмуро посмотрел на меня из-под кустистых бровей.

— Два рена, — буркнул он и отвел глаза, понимая, что назвал завышенную цену.

— Полтора, как и договаривались.

Я протянула деньги и спрыгнула с подножки.

— Так быстро же доехали. Я торопился, как мог, — попробовал добиться своего возница, но я не хотела переплачивать.

Уж что-что, а цену деньгам я знала очень хорошо. И раскидываться ими не собиралась. У меня дети. И лицензия. И аренда дома. И куча планов на будущее.

— Хорошего дня, — «не услышав» намека, пожелала извозчику, и тот, недовольно скривившись, дернул вожжи.

А я направилась к массивным дверям академии.

Внутри совсем ничего не изменилось. Высокий просторный холл, пахнущий краской и карболкой, широкая лестница, ведущая на второй этаж, выщербленные плиты пола. А еще — обшарпанные подоконники, на которых сидели уткнувшиеся в конспекты студенты, и тот знакомый и привычный гул голосов, от которого сильнее забилось сердце.

— К кому? — Остановил меня на проходной бдительный дежурный.

— Подать документы.

— Это вы про лицензию?

— Да.

— Второй этаж, двадцатый кабинет, от входа направо, — сообщил дежурный и тут же потерял ко мне интерес, уставившись на двух рассмеявшихся студентов. — Тишина, теры! — Грозно рявкнул он, а я, отметив, что в родной академии действительно ничего не изменилось, направилась к лестнице.

Дверь в кабинет секретаря открывала с осторожностью. Правда, та оказалась излишней. Теры Экваль, злющей старой девы, занимавшей этот кабинет все годы моей учебы, за столом не было, а вместо нее за ним сидела симпатичная молодая тера и с упоением читала журнал светской хроники.

— Вам чего? — Не отрываясь от