Навстречу ветру - Анхелес Касо

Сан села в самолете у иллюминатора и смотрела в него всю дорогу. Крылатая машина сначала пролетела над морем, над его ужасающими темными глубинами. Потом самолет долго летел над пустынными песками Сахары и темными вершинами Атласских гор. Затем были видны вспаханные равнины и разбросанные деревни, а потом снова море. И, наконец, Европа, большие чудесные реки, города, закрученные вокруг себя, и уже Лиссабон, словно смотровая площадка над водой. С высоты Лиссабон был очень красив. Огромный и прекрасный. Сан была счастлива. Кабо-Верде остался далеко-далеко. И стал очень маленьким.

Бигадор

Сан остановилась в доме двоюродной сестры своей матери. Это была маленькая квартирка, всего две комнаты, в которых жила семейная пара и их четверо детей. Ей предоставили диван в гостиной, на котором Сан спала, согнувшись и мучаясь от жары. Жара слонялась, словно преступник, по узким улицам того района на окраине Лиссабона, прилипая к асфальту, к плохо защищенным стенам, к маленьким комнатам, которые не проветривались. При всем при этом Сан считала, что ей повезло: после многих попыток, писем к своей матери и телефонных звонков ей удалось выйти на Имельду, и та вызвалась приютить ее на несколько дней и помочь найти работу.

Каждое утро она читала пословные объявления в газете. Сан хотела работать прислугой с возможностью проживания: так она могла бы больше откладывать и не беспокоиться о поиске жилья. Она сходила на несколько собеседований, но ничего не добилась: первый вопрос, который ей задавали хозяйки, — умеет ли она готовить португальские блюда. Хотя она отвечала, что нет, но может быстро научиться, ей сразу же отказывали. Тем более, у нее не было рекомендаций. Пять лет, которые она провела, заботясь о детях семьи Монтейро, ничего не значили. Вероятнее всего, ей бы даже не поверили. Все эти утонченные женщины с накрашенными ногтями и уложенными в парикмахерской волосами, похоже, принимали ее за дикарку. Как будто их пугал ее креольский диалект и слишком африканская одежда, которую она носила. Они ей не доверяли.

Когда Сан выходила после собеседований, она отправлялась гулять по улицам Лиссабона. Ее ослепляли широкие бульвары и каменные строения, аккуратные садики и симметричные алтари церквей, колонны больших фасадов и огромные статуи на площадях. Сан открывала для себя удивительную геометрию вещей, непоколебимое равновесие, давнюю и могущественную гармонию, спрятанную в очерченных линиях города, который строится на протяжении многих веков. Это странное совершенство, так сильно отличающееся от хаоса, царящего на островах, разбросанных в беспорядке камней и затерянных деревьев, стихийно расставленных хибар и отдаленных друг от друга деревень, ее впечатляло гораздо больше, чем суета улиц, людской поток, шум транспорта или причудливая роскошь витрин.

Но Сан также забавляли метро и автобусы, контроль, который им удалось установить над временем, с точностью просчитанным. Скорость, с которой благодаря транспорту можно было передвигаться из одного конца города в другой в окружении незнакомых людей, на которых у Сан был соблазн смотреть, как на картины, полные таинственных деталей. Она наблюдала за тем, как они одевались и ходили, их манерой здороваться друг с другом и разговаривать, неподвижным взглядом, с помощью которого они терялись в несуществующей бесконечности, когда ездили в одиночестве, приятным безразличием в обращении. Лиссабон казался ей убежищем. Полотном из жизней, привязанностей и амбиций, а еще, конечно, из тревог и несчастий, в которых ее собственное анонимное существование спасалось от пошлости общественной борьбы. Когда-нибудь и она станет уважаемым членом этого сообщества, когда у нее будет работа, собственный дом и свободное время.

Но шло время, и Сан не удавалось трудоустроиться. Через десять дней Имельда дала ей понять, что больше не может предоставлять ей кров. Именно она подала идею, чтобы Сан поехала в Альгарве. Было начало июля, и пляжи наполнялись туристами. Там было гораздо больше вероятности, что девушке удастся найти работу. Обычно отели и рестораны нуждались в персонале на летний сезон. Дочь ее близкой подруги жила в Портимане и, возможно, могла помочь. Она всегда помогала только что приехавшим в страну. Имельда и Сан позвонили ей. Лилиана воодушевила ее ехать как можно скорее: действительно, было много вакансий. А еще она располагала свободным местом в комнате, где жила в съемной квартире вместе с другими девушками из Кабо-Верде. На следующий день Сан села в автобус южного направления.

Она приехала в Портиман уже ночью. Лилиана ждала ее на станции. Это была сильная и красивая женщина, словно статуя. Сан пришла в восторг от нее с самой первой минуты. Лилиана была накрашена, с большим количеством туши на ресницах огромных глаз и с красной помадой на губах, которая на любой другой девушке показалась бы вульгарной, но эту она еще больше украшала. На ней были джинсы и зеленый топ с большим декольте; возможно, дешевая одежда, которая выглядела, как будто была куплена в самом изысканном бутике в Лиссабоне. Тем не менее, в ней не чувствовалось никакой скованности. Напротив, Лилиана казалась живой и близкой, и у Сан сразу возникло ощущение, что она рядом со старшей сестрой, человеком, который может обнять ее своей рукой в трудную минуту и снова вернуть ей спокойствие.

Лилиана родилась на Кабо-Верде, но не считалась иммигранткой. Ее родители приехали на заработки в Лиссабон, когда ей было всего четыре года, поэтому она воспитывалась, как любая другая португальская девочка. Она смогла учиться и получила образование по туристической специальности. С марта по октябрь она работала дежурным администратором в хорошем отеле в Портимане. На остальное время Лилиана возвращалась в столицу и зарабатывала, снимаясь в рекламе. Но этот мир ей не нравился. Что ее действительно интересовало, так это политика. Она состояла в социалистической партии и надеялась когда-нибудь занять ответственный пост. Возможно, ей удалось бы стать депутатом. Лилиана была убеждена, что со временем в Португалии появится много политиков африканского происхождения, выходцев из бывших колоний. Это был неизбежный исторический процесс, как она считала. Как и французская революция привела в свое время к власти буржуазию, которая приложила для этого столько усилий, африканцы, которые веками вкладывали свой труд в обогащение метрополии, в конце концов окажутся у власти.

Лилиана была глубоко феминистических взглядов и часто ездила на Кабо-Верде, где проводила беседы с женщинами из деревень и самых бедных городских районов. Тогда она забывала свой интеллектуальный лексикон и использовала образы, которые были доступны ее собеседницам. Лилиана была привычна к этому миру. Ее собственная мать была неграмотной до тридцати четырех лет, когда она сама ее научила читать и писать. Лилиана пыталась объяснить женщинам некоторые простые, но основополагающие идеи: что они — не собственность своих мужей, что использовать контрацептивы полезно, и что они должны отправлять своих дочерей в школу. Тем не менее, она знала, что почти всегда они не обращали внимания на ее слова. Большинству ее слушательниц не хватало моральных ресурсов, которые позволили бы им поразмыслить над тем, что Лилиана им рассказывала. Жизнь швырнула их в жестокий и жесткий мир, и они существовали, запутавшись в нем, словно маленькие беззащитные животные. Единственная мысль, которая жила у них в сознании, это о том, как выжить им и их детям: пережить голод, побои, дизентерию… Но порой какая-нибудь из этих женщин слушала с особенным интересом, ее глаза горели, а тело было в напряжении, и тогда у Лилианы появлялось ощущение, что ее слова нужны, чтобы открывать новые пути, которые, возможно, в дальнейшем превратятся в широкие тенистые бульвары, по которым будут идти многие женщины, свободные, сильные и прекрасным образом гордые. Лилиана и Сан прошли по людным улицам Портиман пешком до квартиры. Две из трех девушек, которые тоже там жили, еще были на работе, накрывали столы и разливали напитки суетной летней ночью. Сан показали ее комнату, которую она должна была делить с Лулой. Ей понравилось это место, такие белые постели и маленький оранжевый коврик, на который она могла ставить ноги, когда встает с постели. У нее никогда не было коврика, и она представила, что было бы приятно ступать на него босыми ногами и наслаждаться его мягкостью. Кто-то приготовил для нее вкусный ужин. Сан ела с аппетитом, между делом отвечая на вопросы ее соседок, которые хотели знать все о ее жизни. Она была довольна. Хорошо, когда тебя так принимают, как будто тебя уже приняли в это сообщество, проводившее лето вместе в этой квартире со светлыми стенами, сверкающим кафелем и большими окнами, которые выходят на террасы баров, наполненные еще в то время людьми, разговаривающими и смеющимися с присущей каникулам беспечностью. Хорошо было знать, что, по всей вероятности, как утверждала Лилиана, она сразу найдет работу. И что у нее будет уютное место, куда вернуться ночью, и чистая свежая постель.