Точка кипения - Али Найт

Сейчас я не хочу быть полевой мышью, пассивно ожидающей своей участи.

Я уже доползла до третьего стола, когда услышала чей-то удивленный возглас и приближающиеся шаги. Слышится крик, но мои глаза устремлены только на дверь, за которой свобода. Я стучу в нее обеими руками и чувствую острую боль в запястьях, потому что тяжелая дверь вдруг отталкивает меня назад. И я падаю на пол. Моя щека лежит на деревянном полу, и я почти не дышу, а человек возвышается надо мной. Дверь не была заперта. Мой героический рывок к свободе закончился, так и не успев по-настоящему начаться.

— Ты одна? Ты одна?

Он прижимает мое лицо к полу и крепко держит мои руки за спиной. Это очень больно, и если бы мне было чем дышать, я бы сопротивлялась, но я не в состоянии ответить на его крики и требования, а он никак не может сообразить, что его слова так же непонятны, как звуки шипящего радио. Я все еще не вижу его лица.

— Как тебя зовут?

Неожиданно комната озаряется яркой вспышкой света, и прежде чем мы снова погружаемся в темноту, я вижу, что возле мужчины стоит женщина. А потом включается верхний свет.

— Проверь сзади! — командует он, и женщина бежит к туалету.

— Я не могу найти этот проклятый выключатель! — Мужчина вытягивает шею, чтобы проверить, куда она идет. — Эти архитекторы ужасные снобы! — добавляет он и поворачивается ко мне. — Ты, — его голос твердый и выразительный, — вляпалась в та-акую передрягу!

Он рывком поднимает меня на ноги, и я задыхаюсь от боли в запястьях. Это я стою в наручниках, а не Пол. Я несмело киваю, соглашаясь с ним. Ведь я действительно оказалась в той еще передряге. Полицейского сержанта зовут Ян Маккинзи, и он просто взбешен. Он так напыщен и возбужден, словно ждал этого шанса целую вечность: он поймал взломщика в офисе Пола и сейчас повезет эту мразь в полицейский участок на своей патрульной машине! Но четыре часа спустя то, что он считал шагом, ведущим к повышению, обернулось совсем другим. Его поставил на место поразительно умный адвокат, и я едва сдерживаюсь, чтобы не открыть рот, иначе моя челюсть отвисла бы от его ораторского и интеллектуального мастерства. И этот адвокат мой зять Джон, а в настоящий момент — еще и мой спаситель. Когда Маккинзи разрешил мне сделать телефонный звонок, я растерянно уставилась на десять цифр. Мне вспомнились только два номера: мамы (она мне даже не поверит!) и Пола. Несмотря на мое раздражение и злость на него, мы с ним в одной связке. Похоже, он не спал, когда я позвонила, и не был так уж удивлен, когда я сообщила, что арестована.

Возможно, сейчас его уже ничего не удивляет.

— Предоставь это мне, — сказал он, словно я была клиентом, с которым он обсуждает финансовый вопрос.

Через сорок минут приехал Джон. Работа по ночам явно подходит для него, потому что он выглядит не таким серым, как в дневное время. Я впервые убеждаюсь, что у них с братом одни и те же гены: это заметно по его высокому лбу и волевому подбородку.

Мы с Маккинзи с восторгом смотрим на него.

— Итак, объясняю: миссис Форман вошла в здание с помощью ключей и набрала код, который ей известен, — говорит Джон, переводя сердитый взгляд с Маккинзи на меня, словно мы оба какие-то тупицы.

Я киваю и опускаю глаза на стол. Маккинзи раздраженно засовывает руки в карманы.

— Я не вижу здесь никакой попытки взлома.

— К нам поступил звонок от…

— От кого?

— Этот человек повесил трубку, прежде чем мы смогли выяснить, кто это был. Он сказал, что происходит ограбление.

— Мы все должны быть благодарны бдительным гражданам, но в данном случае это неверная интерпретация событий.

Маккинзи усмехается.

— Она пряталась под столом в темноте, да еще и с фонарем!

— И это неудивительно, учитывая, что кто-то взломал дверь посреди ночи.

Маккинзи что-то бурчит.

— У нее были при себе какие-нибудь материалы из офиса? — задает вопрос Джон.

— Это не аргумент, и вы знаете об этом!

— Что она взяла из офиса?

Тот замешкался.

— Ничего.

А я ощущаю визитку Мелоди у себя на груди.

— Можно мне сказать?

— От тебя не требуется ничего говорить, — резко обрывает меня Джон. Он не хочет, чтобы у него вырвали победу.

Маккинзи смотрит на меня с неприкрытой враждебностью, и я с трудом выдерживаю этот взгляд. В последний раз, когда кто-то смотрел на меня так, это был учитель в школе. Я всегда была правильной девочкой и шла по жизни без конфликтов. Мне нравится делать приятное.

— Я звоню вашему мужу, посмотрим, что он скажет.

Он уходит, стукнув дверью.

— Здесь есть камеры слежения, Кейт, это если ты не знала. — Джон поднимает глаза на потолок. — И микрофоны.

Он улыбается. Я знаю, что он хочет сказать: «Сохраняй спокойствие, мы поговорим об этом, когда выйдем отсюда».

— И что теперь?

— Мы ждем. В полицейских участках часто приходится ждать.

Джон роется в кармане в поисках жвачки.

— Сейчас стало намного тяжелее из-за того, что не разрешают курить, — объясняет он.

Я тоже беру подушечку из маленькой бумажной пачки.

Через некоторое время возвращается Маккинзи. Снова этот враждебный взгляд в мою сторону.

— Он говорит, что вы страдаете бессонницей. Что вы часто что-нибудь вытворяете посреди ночи и что, наверное, забыли что-нибудь важное в офисе, когда были там в последний раз. — Он говорит это саркастичным голосом и, конечно же, не верит ни единому слову из того, что сказал ему Пол. — Все так отлично складывается, что даже не подкопаешься, правда, миссис Форман?

— Если у вас больше ничего нет к этой женщине, вы обязаны ее освободить.

Джон отодвигает свой стул — это сигнал, что все закончилось.

Маккинзи вынимает руки из карманов и судорожно упирается ими в бока. Даже не знаю, кого он больше презирает, меня или Джона, а может быть, нас двоих. Со мной в школе училось много детей полицейских. Их родители запомнились мне строгими и саркастичными, прямо как Маккинзи. Они неожиданно повышали голос почти до крика, если мы осмеливались прикоснуться к стерео в гостиной или порыться в их любимой коллекции музыки. Он ненавидит меня.

Джон стоит рядом, пока я подписываю кучу бумаг на высокой стойке, забираю свой фонарик, ключи от машины и мобильный телефон. Мы вместе выходим из участка через центральную дверь. Как раз начинает светать.

— Не знала, что ты заделался криминалистом.

— Это особый случай. Мы хотим избежать огласки.

— Мы?

Джон оценивающе смотрит на меня серыми глазами, его лицо ничего не выражает.

— Пол, мы, компания.

Он вытаскивает пачку сигарет, зажигает одну и удивленно смотрит, когда я забираю ее у него из рук и делаю глубокую затяжку. Потом зажигает еще одну для себя.

— То есть ты хочешь сказать, что всегда делаешь то, о чем просит Пол?

Сейчас, когда мы вышли оттуда, стыд нахлынул на меня вместе с первыми лучами солнца, и мой приступ гнева — своего рода мера самозащиты.

— Почему ты всегда пляшешь под его дудку?

Он сжимает правую ладонь и начинает рассматривать свои ногти, сигарета его торчит вверх. Между бровей появляется глубокая складка.

— Значит, вот как ты думаешь обо мне?

Джон из тех, кто отвечает вопросом на вопрос или не отвечает совсем. Как одно, так и другое раздражает меня. Я внимательно смотрю на своего зятя. Разница между тем, что я вижу и что слышала о нем на протяжении многих лет, просто разительная. Он на девять лет старше Пола, другое поколение. Он работал юристом в рекламном агентстве и однажды на приеме в Лос-Анджелесе в честь своего самого важного клиента устроил тридцатишестичасовой кутеж с раздеванием в бассейне отеля, где они остановились. Тогда он нырнул и ударился головой о дно, поэтому все закончилось в больнице. Придя в себя, первое, о чем он спросил, — это выиграли ли они сделку. Мне не довелось увидеть таких проявлений его неординарного характера. Образ Джона, выкрикивающего что-то на пляже «Венеция», блеск драгоценностей семьи Форманов, гости отеля, ныряющие за ним, просто не сочетаются у меня в голове. Мне не нравится быть в центре внимания, я не люблю, когда все глаза устремлены на меня.

— Что сказал тебе Пол, когда позвонил?

— Что Кейт чересчур взбудоражена.

Или Кейт почти добралась до правды. Представляю, что Пол наговорил Маккинзи. Он спас меня от обвинения в проникновении со взломом. Пол заступился за меня, как я заступилась за него. Услуга за услугу. Мы объединились против внешнего мира, но разрушили наш внутренний.

— Кейт, что ты там искала?

Джон выбрасывает окурок в водосток и становится передо мной. Его руки нервно подергиваются, но голос тих и спокоен.

— В лабиринте вы с Полом говорили о том, что Мелоди что-то не подписала. Я хочу знать, что именно.

Джон хмурит брови.

— И поэтому ты проникла в офис? Ты и вправду чересчур взбудоражена. — Взглянув в мое каменное лицо, он смягчается. — Она так и не подписала контракт по «Криминальному времени». — Он поднимает руку вверх, чтобы я не задавала больше вопросов. — Я знаю, что это шоу уже несколько месяцев в эфире. По поводу вещания в Британии у нас разногласий не было, а вот насчет продаж в европейские страны… — Он останавливается. — Там все сложно. Технически теперь Форвуд волен продавать идею по всему миру. К сожалению, сейчас все это выглядит как мотив и может не очень хорошо отразиться на нашей репутации. — Джон вытряхивает из кармана какой-то мусор. Такое чувство, что он сам себе противен. — Почему ты просто не спросила обо всем у Пола?