Картонные звезды - Александр Косарев

— Хочу сразу всех предупредить, — повышает он голос, чтобы привлечь наше внимание, — из этой долины есть только один выход, одна-единственная безопасная дорога. Поэтому очень не советую без сопровождения покидать расположение гарнизона. Особо любопытным хочу сказать, что у вас итак будет три увольнения, если, конечно, не проштрафитесь. Вас раз в неделю будут вывозить в местный клуб. Кино, а после него танцы с местными девчатами. Но еще раз повторяю, это только для тех, кто будет соблюдать установленные здесь особые порядки.

— Что за порядки такие? — тут же понеслось со всех сторон.

— Вам все сейчас объяснит местный комендант, майор Понченко Григорий Николаевич.

Он явно хотел добавить еще что-то, но тут автобус остановился и вся наша команда, с любопытством озираясь по сторонам, высыпала на обложенную по периметру крупными булыжниками полянку. Пока лейтенант нас выстраивает и ровняет, появляется плотный розовощекий майор в залихватски заломленной фуражке.

— Здорово, братцы, — жизнерадостно кричит он, подбегая к замершему строю. — Как добрались? Всех доставил, — мимоходом протягивает он руку несколько сконфузившемуся от такой фамильярности лейтенанту, — никого не потерял?

— Все в порядке, — кивает тот, — все на месте. Вот заодно я и списочек приготовил, как вы и просили.

Мельком проглядев поданный лист с нашими фамилиями и званиями, майор сворачивает его в четыре раза и небрежно засовывает его во внутренний карман кителя.

— Что, притомились, добры молодцы? — задает он чисто риторический вопрос, внимательно всматриваясь в наши лица.

— Никак нет! — отвечаем мы хоть и в разнобой, но поневоле бодрясь и вытягиваясь.

Незнакомый начальник в военной форме все еще вызывает у нас известную настороженность. С такими бодрячками лучше вести себя таким образом, чтобы одним своим видом держать их как можно дальше от себя. Разумеется, что и общаться с ним следует строго по Уставу.

Майор тонко улыбается и вдруг командует:

— Старший сержант Агафотов, сержант Савотин, сержант Рерькин, становись здесь! За ними в том же порядке рядовые Щербаков, Зенин, Ращупкин. Следующая тройка — Косарев, Преснухин, Камков.

Не заглядывая более в список ни разу, он перечислил нас всех, не забыв упомянуть и воинские звания. И не ошибся ни разу, и даже не переврал ни одной фамилии, что даже у нас в полку было делом рядовым и обычным. Перестроив нас в компактную колонну, Понченко повел ее по территории полигона, указывая расположение основных стрельбищ и назначение попадавшихся на пути зданий. Не забывал он при этом и красноречиво описывать связанные с ними разные истории. Доходчиво втолковав, где мы будем спать и где питаться, он в завершение обзорной экскурсии собрал нас на залитой бетоном площадке вблизи склада вооружения.

— Полигон у нас особый, и порядок на нем тоже особый установлен, — назидательно поднимает указательный палец левой руки вверх майор. — Пространства у нас здесь маловато, — обвел он рукой громоздящиеся вокруг сопки, — а плотность населения со всевозможным оружием бывает очень большая. Чтобы эта плотность за время вашей подготовки случайно не уменьшилась, нужно знать и строго выполнять три основных правила.

И тут же новый резкий жест — три высоко поднятых пальца. Майор аж светится, будто он играет на сцене в самой главной роли. Ни слова поперек вдохновенно священнодействующему актеру!

— Три! — еще раз повторяет он. — И первое из них самое важное, — он умолкает и хмуро, сущим лесным сычом обводит наши лица, ища хоть одно скучающее. — Никогда не переходить за линию цветных флажков вашего сектора! Никогда!!! Я буду рядом помирать! Рядом с вами лежать! В двух метрах всего! Но с той стороны флажков! И тогда не переходить!!! Коли скажет вам утром мой сержант: «Занимаемся сегодня в зеленом секторе». То знайте сразу, зеленый сектор — это закон. Это совершенно неоспоримая аксиома! В зеленом секторе, хоть танцы устраивайте, ни слова поперек не скажу. Но в синий или желтый сектора ни ногой! Понятно?

— Так точно, — ответил сразу за всех Олег Савотин, стоящий на правом фланге.

У нас в полку вообще заведен такой порядок. Если к строю солдат обращается вышестоящий начальник, то отвечает всегда только один из всех. Либо старший смены, либо правофланговый. Вспоминается в связи с этим один уморительный случай. Как-то приехала в полк окружная проверка, и один из проверяющих, от излишнего рвения, спрятался на вершине одного из холмиков, аккурат на полпути из полка на КП. Дождался идущей на дежурство смены, да как выпрыгнет из-за кустов, да как закричит во всю свою мощь: «Здравствуйте, товарищи солдаты!» Он, верно, полагал, что мы тут же перейдем на строевой шаг и по заученному завопим в ответ положенные по Уставу слова воинского приветствия. Но вместо этого тот же Савотин откликнулся на его приветствие в одиночестве и намеренно негромко. Остальные лишь покосились в сторону горластого офицера с немалым удивлением и продолжили движение.

— Стой, назад! — заорал тот, когда до него дошло, что с ним поздоровались совсем не так, как положено.

— Некогда нам, — выразительно постучал тогда Олег по циферблату наручных часов, — на смену опаздываем.

Тот начальник еще долго и недовольно вопил нам вслед со своего холмика, но каких-либо последствий для нас так и не случилось. Да и не могло их быть, люди на боевое дежурство идут, считай на войну, и все «сапоги» мира над ними уже не властны.

— Правило второе, — тем временем продолжает майор. — Слушайте во время занятий наше местное радио. Как заиграет наш полигонный матюгальник «Прощание славянки», так сразу и конец занятиям наступает. Единственное, что допускается делать после звукового сигнала, — разрядить оружие и убрать неизрасходованные боеприпасы в ящики. И не волнуйтесь, что не услышите. Наши громкоговорители на каждом углу стоят и в каждой ямочке прикопаны. И третье, самое легкое правило, хочу вам поведать в завершение нашего знакомства. Оно, как и все остальные, для вас придумано и для мамок ваших. Не носите, ради Бога, свое оружие заряженным. Не помните, есть ли что в «казеннике», лучше лишний раз убедитесь. Ствол в землю, обойму долой, затвор на себя. Всего-то и дел, кажется, — уже в который раз потянул на себя наши взгляды майор, — три простеньких правила запомнить, но и этого иные не могут. В 64-м двое убитых, восемь раненых. В 65-м один погибший и шестеро с ранениями остались! В 66-м поранено сразу десять военнослужащих! Конкретные примеры хотите? Пожалуйста! Рядовой Дмитрий Новиков не разрядил винтовку и прямо с ней отправился обедать. Патрон, естественно, в стволе лежит. Камень под ногу, винтовка наземь. Ба-бах, и ни в чем не повинный сержант Бобрыкин получил сквозную рану бедра. Далее. Ефрейтор Баринов Сергей принялся чистить малокалиберную зенитку, забыв проверить, разряжен ли ее ствол. А в это время двое его сослуживцев несли ящик с боеприпасами. Решили отдохнуть, и один из них случайно оперся локтем на спусковую педаль. Ба бах, и товарищ Баринов в секунду лишается предплечья. Еще продолжить? Вижу, достаточно. Помните то, что я вам сказал. Запомнить, впрочем, будет нетрудно, на каждой проверке, на каждом построении старший команды будет эти правила несложные вам напоминать и весь строй их будет хором повторять. А в остальном, — словно бы вновь расцветает майор, — жизнь здесь просто отличная и необычайно интересная. Подъем у нас в семь утра, а отбой и вовсе свободный. Библиотеку нам шефы богатую организовали. Телевизор, кино каждый день смотреть можно. Что вам еще? Да, а еда здесь — просто пальчики оближешь! Видите, — кокетливо указал он на свой весьма округлившийся живот, — всего за три года нагулял. А когда приехал сюда, худющий был, как щепка.

Поддерживая шутку, все негромко похихикали, а майор сделал вид, что никаких вольностей в строю не заметил. День знакомства с новым местом прошел как-то незаметно. И отбой, после действительно вкусного ужина, прошел вообще как-то не по-военному, а скорее по-домашнему. Никто не строил, не проводил перекличку, не заставлял ложиться, укладываясь в постель по чьему-то совершенно безумному приказу ровно за одну минуту. Все неспешно легли на аккуратно заправленные койки и словно провалились в бездонный колодец, так, оказывается, устали за день. И утро было таким же спокойным. Кто-то включил свет и негромко даже не прокричал, а просто сообщил:

— Подъем, товарищи курсанты, приготовиться на завтрак!

Инстинктивно мы повскакивали со своих кроватей словно на пожар и обрушились вниз, судорожно натягивая на себя форму.

— Эй, эй, эй, — даже отскочил в сторону незнакомый сержант — дневальный, — вы куда это так шустро рванули?

— Так, подъем же! — выпучил на него глаза Щербаков, в жизни боявшийся всего двух вещей — недоесть и недоспать.