Сто сорок писем Василия Белова - Анатолий Николаевич Грешневиков

На той неделе А.С. Рыбников был в музее Ростова Великого. (Кстати, Рыбникову на днях присвоено Указом Президента РФ звание «Заслуженный работник культуры РФ». До этого Патриарх наградил его святым орденом. Так что зря ваши Лыкошин и Ганичев верят ярославским религиозным фанатикам, распускающим о нас дурные вести.) Фотографию с иконы пока там – в Ростовском музее – не сделали Вам, причина одна – не могут найти эту икону. То ли она в запаснике, то ли Вы ошиблись в чем-то… Но пока музейные работники преисполнены желания найти эту икону и сделать для Вас фотоснимок. Моя правительственная телеграмма о поиске иконы лежит у них на столе. Подождем еще.

Пожалуй, все. Как у Вас идет работа над книгой о Гаврилине? Когда лучше нам повидаться в Вологде, чтобы никого не обременить и не побеспокоить особо?!

Еще раз примите вместе с добрейшей Ольгой Сергеевной мои искренние пожелания Вам и Вашим близким удачи и здоровья в наступившем новом году!».

Так как в это время мы общались часто по телефону, то в письме есть фамилии и разные факты, которые нуждаются в пояснении. Предисловие я расширил за счет тех биографических и литературных деталей, с которыми Белов поделился по телефону. Фотографии я разместил специально в начале книги. Читатель, прежде чем вникнуть в правдивую и заряжающую энергией боевую публицистику писателя, должен зарядиться иной энергией, исходящей от фотодокумента, который подтверждает масштабность личности и огромный круг общения. В книгу вошли снимки, часть из которых Белов привез мне в Москву, а часть прислал отдельной почтой. На них были изображены встречи Белова с Шукшиным, Шолоховым, Гагариным, Симоновым, Абрамовым, Астафьевым, Распутиным, Залыгиным, Шафаревичем. То был цвет и совесть нации. Потому книга с первых страниц внушала уважение к тексту. А мне так хотелось, чтобы читатель на одном дыхании одолел суровую публицистику!

Телефонная связь помогла мне рассказать Василию Ивановичу про конфликт в Борисоглебском монастыре, который раздули литераторы Лыкошин и Ганичев после того, как я воспрепятствовал скорому выселению реставрационной мастерской Рыбникова и выкидыванию в снег его станков. По моей договоренности с ярославским архиепископом Иосифом, а затем с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, переселение реставраторов в строящуюся не без моей помощи новую мастерскую состоялось не зимой, а весной. Таким образом, мы сохранили мастерскую реставраторов от уничтожения и дали им возможность дальше восстанавливать православные храмы и монастыри. Лыкошин, Володин и Ганичев попытались убедить Белова, что я не прав. Однако после того, как он попросил меня разъяснить суть конфликта, его позиция стала схожей с моей. Белов занял в конфликте мою сторону.

Спустя время сотрудники Ростовского музея нашли икону Богоматерь Подкубенская, сделали с нее фотокопию и выслали мне два экземпляра. Один снимок я отослал Белову, другой оставил себе. Икона действительно являла собой шедевр живописи.

Письмо двадцать третье

Дорогой Анатолий Николаевич!

Вез фотографии тебе да не довез, уехал аж в Питер. Жди теперь следующего моего приезда, либо попроси снимки с Шолоховым и Гагариным у А.Д. Заболоцкого (299-78-28).

Обнимаю! Ко мне в Вологду не езди, так как могу уехать… Белов. 13 ноября 2002 г.

Зря говорят, что хороший фотоснимок раскрывает характер человека больше, чем плохой рассказ. Проверено временем – это не так.

Белов на обратном пути из Санкт-Петербурга завез мне для книги «Раздумья о дне сегодняшнем» недостающий иллюстративный материал. Знакомлюсь с фотографией запечатлевшей встречу Белова с Шолоховым в Вешенской. Стоят друг перед другом два замечательных писателя: один – молодой, снискавший широкую известность сразу после публикации повести «Привычное дело», другой – старый, признанный всей мировой образованной общественностью и получивший Нобелевскую премию за роман «Тихий Дон». Их лица сияют улыбками. Неожиданное знакомство, кажется, привело двух писателей к единомыслию, к пониманию друг друга.

Снимок обманывает. Говорит правду, но не всю. Да, гениальный писатель Михаил Шолохов высоко оценил деревенскую прозу Белова. В доброжелательной атмосфере обсудили не одну важную государственную новость. И вдруг речь зашла о бедах русской деревни… Белов напрягся. На его рабочем столе уже закипала работа над трилогией о трагедии раскулачивания русского крестьянства. В тот момент, когда делегация писателей и партийных работников наперебой стала расхваливать роман Шолохова «Поднятая целина», Василий Белов подал реплику и отважно вступил в спор… Никто не мог доказать Белову необходимость раскулачивания трудолюбивых крестьян, даже сам Шолохов. По разные стороны баррикад стояли и герои книг «Поднятая целина» и трилогии «Час шестый», куда входили и романы «Кануны», «Год великого перелома».

Спустя годы я узнал от православного писателя, крупного ученого Валентина Осипова, присутствовавшего при том политическом споре, что Шолохов и Белов расстались каждый при своем мнении. Вологодский писатель, не принявший правды Макара Нагульного, героя «Поднятой целины», уехал с мыслью развенчать миф об успешной коллективизации сельского хозяйства. А вешенский классик, как сказал ученый Осипов, посчитал Белова недостаточно информированным.

Вряд ли Белов мог признать себя несведущим в политике крестьянского сопротивления военно-коммунистической и космополитической власти после революции 1917 года. Для него не существовало закрытых тем. Он сидел в архивах, собирая отдельные факты, которые не просто будоражат сознание, а дают полное и объективное восприятие истории крестьянского отчуждения от земли.

Получив на руки фотоснимок беседы Шолохова с Беловым, я не мог не спросить у последнего, о чем шел разговор. «Больше всего говорили о литературе и, конечно, о деревне», – скупо ответил Василий Иванович. Про разные мнения писателей о том, как коммунистическая власть относилась к зажиточным крестьянам, он умолчал. Однако в подготовленной к изданию книге «Год великого перелома. Хроника начала 30-х годов» он высказал свою позицию по коллективизации сельского хозяйства и начале сталинских репрессий с предельной правдивостью. В ней писатель продемонстрировал публично свою информированность… И эта информированность чуть ли не поставила крест на его романе.

Издательство потребовало убрать с первых страниц цитату из трудов Энгельса. Белов наотрез отказался. Разгорелся скандал. Уступать никто не желал. Время играло против писателя. Он держал долгую паузу, боролся, доказывал… И победа все же пришла к нему. Книга увидела свет.

На первом листе романа черным по-белому зловеще были начертаны слова Ф. Энгельса: «Всеобщая война, которая разразится, раздробит славянский союз и уничтожит эти мелкие тупоголовые национальности вплоть до их имени включительно.

Да, ближайшая всемирная война сотрет с лица земли не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы, и это также будет прогрессом».

«…Мы знаем теперь, где сосредоточены враги революции: в России и в славянских землях Австрии… Мы знаем, что нам делать: истребительная