Дорогой Джим - Кристиан Мёрк

Ладно, ладно… Возможно, я несколько сгустила краски, и она намного симпатичнее, чем я ее описала… К тому же о мертвых как-то нехорошо говорить плохо, верно? Прости меня, Матерь Божья. Но разве девушка не имеет права немного ревновать? И разве это такой уж непростительный грех, если она решила признаться в этом, уже догадываясь, как мало ей осталось жить на этом свете?

Как бы там ни было, Джим не клюнул на эту удочку, а когда ответил, то сделал вид, будто отвечает сразу всем, а не одной Саре. Привернув свое неотразимое обаяние, словно фитиль в лампе, он оставил бедняжку Сару в полной темноте, вместо этого обратившись к нам.

— У всех правдивых и достоверных историй есть начало, середина и конец, так что имейте терпение, — объявил он, и девушка в вылинявших джинсах удивленно вздернула брови. Все было ясно, как божий день. Похоже, до этой минуты ей просто не приходило в голову, что мужчине хватит духу сказать ей «нет», особенно когда она столь щедро обнажила свое тело. — Так что если кому-то интересно, что будет дальше, можете найти меня в одном из городков по соседству. Я пробуду в этих краях еще пару дней, — продолжал Джим, снова указав на джентльмена с азиатскими чертами лица, сидевшего у барной стойки. — Томо — видите его? Он что-то вроде моего… как бы это сказать? Импресарио? Нет, наверное, правильнее всего будет назвать его моим менеджером, потому что Томо, как стрелка компаса, всегда показывает, где меня можно найти. Верно, Томо?

Томо, слегка повернув голову, улыбнулся, но я заметила, что особой убежденности в этой улыбке не было. То, что раньше мне показалось джинсовой курткой, теперь больше смахивало на штормовку на манер той, что носят рыбаки, со множеством карманов, куда они суют крючки, поплавки и прочую мелочь. Я обратила внимание, что туго набитые карманы куртки оттопыриваются, будто в них хранится что-то тяжелое. Сама штормовка оказалась грязно-бурого цвета. Обращенный к Джиму взгляд ясно говорил, что Томо мечтает только об одном — поскорее убраться отсюда, правда, я не могла понять почему. Пару раз я заметила, что он украдкой разглядывает меня. Но тогда я не придала этому особого значения. Внезапно сообразив, что внимание всех собравшихся в зале обращено к нему, желтолицый друг Джима отвесил толпе преувеличенно низкий поклон, взмахнув руками, словно танцор, которому случилось пропустить лишнюю рюмку.

— Это верно, леди и джентльмены, а также юноши и девушки, словом, все, у кого довольно смелости, чтобы послушать оставшуюся часть истории, — проговорил он голосом настолько тихим, что его можно было принять за детский, и это почему-то поразило меня. Этот парень совершенно не был похож на какого-нибудь китайского жулика. Судя по его выговору, я бы не удивилась, увидев его отирающимся в какой-нибудь забегаловке в самом центре Каслтаунбира, хотя по виду и манере вести себя он смахивал на точную копию Джима, правда сильно уменьшенную. Скорее всего, ему не больше двадцати пяти лет, однако выглядел он намного старше, как будто сигареты и выпивка оставили на его лице свой неизгладимый след еще с тех пор, когда ему стукнуло десять. — Трудно заранее точно сказать, где мы будем, однако что-то мне подсказывает, что через денек-другой у нас, возможно, возникнет желание навестить добрый город Эдригойл. Мне говорили, что там есть неплохая гостиница под названием «Старые мечи». Так что приходите… Приходите все, если будет желание. И приводите с собой друзей — тех, кто тоже не прочь послушать интересные истории.

С этими словами Томо взялся за старую фетровую шляпу и нахлобучил ее себе на голову. Я готова была поклясться, что слышу, как звякнула мелочь, которую благодарные слушатели накидали ему в шляпу. Ребятишки захихикали. Потом, бросив в сторону Джима еще один пронизывающий взгляд, он снова поклонился толпе.

— Хорошо сказано, старина Томо, — радостно крикнул Джим, одним глотком допив тепловатое пиво. — Спасибо, дружище. А теперь, достойные леди и джентльмены, когда вы услышали это объявление, позвольте поблагодарить вас за внимание и откланяться.

Еще не успев сообразить, что делаю, я сорвалась со стула.

Джим, вслед за своим менеджером пробиравшийся сквозь толпу к двери, вдруг оглянулся и посмотрел на меня. У Сары Мак-Доннел в этот момент было такое лицо, словно она готовилась сожрать меня заживо. Потом он шепнул пару слов на ухо Томо, и тот мгновенно изменился в лице — будто кто-то хлестнул его по губам. Он с недовольным видом прошипел что-то Джиму в ответ, но Джим жестом приказал ему замолчать, повернулся и стал пробираться ко мне, а Томо медленно двинулся к двери — лицо у него было, как у рыбы, которую вытащили на берег, да так и бросили гнить в траве.

— Я все спрашиваю себя: вас двое или ты обладаешь свойством оказываться одновременно в двух местах? — поинтересовался он, невозмутимо подсев к нашему столику. Разрешения он, само собой, не спрашивал. Рошин вытаращила глаза — я не успел наступить ей на ногу, — а Ифе между тем беспечно купалась в той ауре неприкрытой сексуальности, которая волнами исходила от него. Аура эта ощущалась настолько сильно, что даже собаки за дверью, почувствовав ее, возбудились не на шутку. Сестра даже подняла руку, чтобы поправить волосы, чего раньше никогда не делала, во всяком случае, в присутствии мужчины.

— Если даже другая «я» топчется за дверью, ты вряд ли об этом узнаешь, если намерен сидеть здесь, верно? — бросила я в ответ, преисполнившись гордости за себя. Ловко я его отбрила, верно? — Каким ветром тебя занесло сюда? Явился промочить горло? Или у тебя работа такая — вышибать из города всяких шведов?

В ответ он только ухмыльнулся.

Тут Рошин не выдержала.

— О чем это, ради всего святого, вы толкуете?! — взорвалась она.

— Обычная шутка, мисс, просто очень личная, — объяснил Джим, не глядя ни на кого, кроме меня. Он смотрел мне в глаза… в точности как делал это весь вечер. Еще не коснувшись его руки, я уже заранее знала, что этим вечером стану безжалостно измываться над Финбаром — и от одной этой мысли мне заранее стало тошно. Мои сестры, словно сговорившись, вылезли из-за стола и принялись искать свои сумки — с такими оскорбленными лицами, словно я велела им проваливать. Ифе заговорщически подмигнула. Рози, одним залпом опрокинув в горло обе наши пинтовые кружки, свою и мою, на прощание шутливо взъерошила мне волосы и направилась к дверям.

А взгляд этих глаз, цветом напоминающих кленовый сироп, ни на мгновение не отрывался от моего лица.

— Значит, очень шустрый, да? — спросила я, но лишь для того, чтобы увидеть, как его слушатели один за другим расходятся. Ответ на этот вопрос я и сама знала.

Как знала и то, что, когда утром раздастся звонок к началу урока, сфинксу придется управляться с моими учениками без моей помощи.

Стоит ли рассказывать тебе об этой ночи?

Да, пожалуй, нужно — хотя ты и сам мог бы догадаться, что между нами произошло, верно? Ладно, слушай — и покончим с этим поскорее. Однако если ты вообразил себе, что Джим вынудил меня томиться за столом, кидать в его сторону томные взгляды и умолять снизойти до меня, то ты ошибаешься… и вдобавок сильно ошибаешься, уж ты мне поверь. Потому что все было совсем не так: что он по-настоящему умел делать — причем лучше всех на свете — это просто слушать, как вы объясняете, что от него требуется, и молчать — молчать до тех пор, пока вам обоим не становилось ясно, что он вот-вот готов сдаться, но так, как будто это было предопределено с самого начала.

Мы сидели у меня на кухне. Я приготовила две большие кружки кофе и уже собиралась добавить молоко, прежде чем мне в голову пришло спросить — может, он предпочитает чай? Пока я без умолку трещала, рассказывая ему обо всем, что приходило в голову: о том, что одна моя младшая сестренка без ума от радио, а вторая, похоже, вообразила себя, черт возьми, вторым Робертом де Ниро в «Таксисте», Джим по большей части молчал. Я заметила, как он пару раз бросил взгляд через плечо, словно опасался, что мы не одни. Потом, то и дело украдкой поглядывая на себя в зеркало и машинально поправляя волосы, я принялась рассказывать ему о тетушке Мойре и о ее новом увлечении разной религиозной символикой, которой она уже захламила дом. Наверное, я даже отпустила пару шуточек на ее счет… Впрочем, сейчас уже не помню.

Единственное, что я помню отчетливо, — как он потянулся и коснулся моей шеи.

Это было всего лишь легкое прикосновение, не больше, а потом он протиснулся мимо меня, чтобы занять мое место. Случись это сейчас, мне наверняка пришел бы на память пес, который метит свою территорию прежде, чем ввязаться в драку. Впрочем… думаю, Джим был достаточно умен, чтобы не наброситься на меня сразу — иначе я бы уже через минуту оказалась прижатой к стене, а он бы расстегивал «молнию» на джинсах, как это сделал Финбар, в самый первый раз пригласив меня пообедать вместе. Вместо этого Джим принялся с улыбкой разглядывать мою коллекцию глиняных фигурок. Я вспыхнула. Статуэток было множество — своего рода тотемы тех мест, куда я переберусь, когда уеду наконец из этого чертова города… Хотя я уже догадывалась, что это одни слова и никуда я не уеду.