По образу Его - Пол Брэнд

Я не знаю ни одной лаборатории в мире, которая смогла бы отличить одного человека от другого по запаху пары вонючих носков, не говоря уже о том, чтобы при таких условиях выйти на его след.

Помимо всего прочего обоняние еще может вызвать ностальгию. Вас вдруг неожиданно пронзает, будто пуля, запах кофе, морского прибоя, едва уловимый, но такой знакомый аромат духов или специфический эфирный запах больничного коридора. В этот момент вы мгновенно неожиданно для самого себя переноситесь в прошлое — туда, где впервые столкнулись с этим запахом, навсегда зафиксированным в вашем мозге. Я переживаю подобное состояние каждый раз, когда приезжаю в Индию — страну, которая у нас прежде всего ассоциируется с запахом (между прочим, Индия — конечный пункт назначения экспедиции Колумба). В 1946 году, только что став врачом, я приплыл в Бомбейскую гавань после 23–летнего перерыва. Как только я вышел на берег, на меня тут же накатила гигантская волна давно забытых воспоминаний детства. Паровозы, базары, люди с экзотической внешностью, сильно пахнущая пряностями еда, сандаловое дерево, индусские благовония — все это нахлынуло на меня, как только я вдохнул воздух Индии. Такое случается каждый раз, когда я выхожу из самолета и попадаю в эту страну.

Но через несколько дней пребывания все эти переполняющие меня ощущения утихают, превращаясь в обыденную окружающую обстановку. После начального периода обострения мозг постепенно подавляет резкость окружающих запахов. Ричард Сельзер назвал это явление «носовым утомлением». Обоняние — это прежде всего часовой, стоящий на охране нашего организма и посылающий нам предупреждающие сигналы. А если мы уже предупреждены, то зачем же мозгу дублировать посылаемые сигналы? Торговцы рыбой, кожевники, сборщики мусора, рабочие бумажной фабрики с благодарностью принимают это благо, которое называется привыканием. «Постепенно привыкаешь», — обычно говорят они и оказываются абсолютно правы.

В учебниках, где идет речь об обонянии, нередко можно встретить такие слова и выражения: «труднообъяснимый», «до сих пор не установлено», «пока нет точного ответа». Человек обладает непостижимой способностью различать 10 000 запахов, но некоторые из нас почему–то различают намного меньше, а есть и такие, для которых норма — гораздо выше. Почему? Нет объяснений[31]. Мы создаем фонды и оказываем благотворительную помощь тем, кто потерял слух и зрение, но я не знаю ни одного «Национального фонда помощи людям с пороками органов обоняния».

Вкус, безусловно, заслуживает нашего внимания, как одно из пяти главнейших чувств. «Всей нашей жизнью правит гастрономия», — так писал известный французский эпикуреец[32] XIX века Жан Ансельм Брийят–Саварин[33].

«Новорожденный плачет, требуя материнскую грудь; а умирающий с наслаждением делает последний глоток воды». Но в сравнении с обонянием вкус проигрывает. Он сам в большинстве случаев полагается на обоняние, что может подтвердить любой повар или любой дегустатор с заложенным носом.

Электронный микроскоп, сканирующий состоящую из вкусовых луковиц плотную поверхность языка, обнаруживает дивные сооружения: причудливые утесы и пещеры, колючие кактусы, грозди длинных вьющихся растений, экзотические листья. Вкусовые луковицы работают очень хорошо, снабжая большинство из нас отличным аппетитом и даже пристрастиями к излишествам. Но, чтобы зарегистрировать определенный вкус, вкусовым луковицам требуется в двадцать пять тысяч раз большее количество испытуемого вещества, чем обонятельным рецепторам. Кроме того, по каким–то загадочным причинам вкусовые луковицы живут всего от трех до пяти дней, и затем умирают. Так что самым «сведущим» в вопросах вкуса является лишь наш мозг — гордая, неприступная крепость.

Вкус и обоняние строго стоят на службе организма, выполняя утилитарные обязанности. Подтверждением этому служит следующий удивительный факт: когда пациент получает пищу прямо в желудок или через вену, организм поглощает больше еды, чем тогда, когда человек прежде «пробует ее на вкус».

Вкусовое ощущение стимулирует желудочный сок точно так же, как запах жарящегося бифштекса пробуждает в нас мгновенный, неожиданный аппетит.

Мой краткий обзор органов чувств и их связи с мозгом будет неполным, если я не упомяну о зрении. Оно больше остальных чувств дает нам представление об окружающем мире (осязание подробно описано в моей книге «Ты дивно устроил внутренности мои»). Моя жена — хирург–окулист, и мне ежедневно приходится слышать о том, что такое на самом деле глаза и как много они для нас значат. Глаза составляют всего один процент от массы головы, но если их нормальное функционирование нарушено, то последствия этого будут трагическими.

«Кто бы мог подумать, — вопрошал Леонардо да Винчи, — что столь тесное пространство способно вместить в себе образы всей вселенной. О, великое явление! Чей ум в состоянии проникнуть в такую сущность? Какой язык в состоянии изъяснить такие чудеса? Явно, никакой»[34].

Для человеческого глаза характерна цветная окраска радужной оболочки. Радужная оболочка состоит из радиальных и круговых мышц, участвующих в расширении и сужении зрачка, таким образом увеличивая или уменьшая количество попадающего в глаз света. Фиксированный затвор камеры дублирует эту механическую функцию, но ничто не дублирует восхитительное строение тех изящных мышц, которые струятся и колышутся, будто жабры тропической рыбы. Внутри них расположена совершенная линза — хрусталик. Хрусталик — живая ткань, окруженная мягкими защитными устройствами и поддерживаемая в нужном состоянии с помощью прозрачной жидкости, которая постоянно обновляет ее, питая клетки и убивая проникающих микробов. У детей хрусталик удивительно чист и прозрачен. С возрастом же накапливаются белковые отложения, которые делают прозрачный хрусталик мутным и твердым, вызывая в нем заболевание, называемое «катаракта» — тогда человек начинает видеть все окружающее расплывчато, будто сквозь водопад.

Сложность воспринимающих клеток потрясает воображение. 127 000 000 клеток, называемых палочками и колбочками, выстраиваются упорядоченными рядами в органе зрения человека. Они и являются «зрительными» элементами, принимающими световые ощущения и передающими сообщения в мозг. Палочки, тончайшие и грациозные реагирующие на свет усики, превосходят по численности луковицеобразные колбочки в соотношении 120 000 000 к 7 000 000. Клетки палочек настолько чувствительны, что даже самая малая световая частица — один фотон — побуждает их к действию. При благоприятных условиях человеческий глаз может заметить свечу на расстоянии в 20 км. Но, если бы у нас были только палочки, мы бы видели лишь сумеречные светотени — черные и серые тона. Мы бы не воспринимали сфокусированное изображение — этой способностью обладают лишь сложнейшие колбочки.

Среди густого леса палочек более крупные колбочки стараются сконцентрироваться в таком месте глаза, где фокусировка будет наиболее резкой[35]. Хотя колбочки в тысячу раз менее чувствительны к свету, только благодаря им мы различаем цвета и мелкие детали. (Различия в зрительном восприятии у животных во многом зависят от количественного сопоставления этих двух клеток. У совы преобладают палочки, что обеспечивает ее великолепное ночное зрение. В полную противоположность ей курица снабжена только колбочками, чтобы различать мельчайших насекомых; поэтому считается, что курица практически слепа). У нас — людей — имеется большой ассортимент палочек и колбочек, что дает возможность видеть, как мельчайшие предметы, расположенные не дальше кончика нашего носа, так и звезды, находящиеся на расстоянии в несколько световых лет.

Платон[36] ошибочно считал, что зрение состоит из частиц, вытекающих из глаза и попадающих на те предметы, на которые мы смотрим. Мы теперь знаем, что происходит как раз наоборот: световые волны определенной длины — двойственная природа света (волновая и корпускулярная) до сих пор обсуждается физиками — устремляющиеся с неба и отражаемые от окружающих предметов, поступают в глаз. На этом этапе глаз функционирует как камера с точным механизмом затвора и фокусировки, необходимым, чтобы принять и зафиксировать поступивший свет. Разнообразнейшие крошечные отверстия размером с булавочную головку фиксируют то, что оказывается в зоне нашей видимости: гору, дерево, небоскреб, жирафа, блоху. Но на расположенном в задней части глаза пятнышке размером с монетку, которое называется сетчатой оболочкой, или сетчаткой, полученное камерой изображение расплывается: чисто физическое изображение прекращает свое существование на сетчатке. Начиная с этого момента, в действие вступает электричество. Будет точнее сказать, что на самом деле мы видим не глазом, а с помощью глаза.

Чтобы лучше представить себе этот процесс, проведем аналогию с космическим кораблем, взлетающим с поверхности нашей планеты и пронзающим пространство Солнечной системы, чтобы стать искусственным спутником Венеры, Юпитера или Марса. Мы все видели потрясающие фотоснимки, на которых в мельчайших деталях запечатлены и сами спутники, и пейзажи отдаленных планет, и кольцеобразная атмосфера вокруг них. Но если мы прочтем описание увиденного, то поймем, что видим не сам снимок, зафиксированный на пленке, а его преобразованное изображение. Космический корабль фотографирует, а затем с помощью компьютерных программ преобразует полученное изображение в тысячи битов[37] информации о свете и тени, о форме и цвете.