Гроза - Константин Калбанов

— Ах вот оно что. Это многое объясняет. — Как видно, король все же понял, что несколько перегибает палку, но так просто уступать свои позиции не собирался. — Но почему же вы, сэр Свенсон, не озаботились должным образом просветить вашего вассала, относительно тех поступков, кои могут бросить тень на благородное сословие, к коему теперь он принадлежит.

— Я прошу у вас прощения, ваше величество, я действительно несколько упустил из виду барона Кроусмарш.

— Полноте, маркграф. Не стоит взваливать всю вину за своих непутевых вассалов на себя. Просто учтите это на будущее.

Король в своей обычной манере резко отвернулся от маркграфа и его вассала, после чего продолжил обход захваченного замка, подав им знак оставаться на месте. Остальная свита проследовала за ним, бросая недобрые взгляды на барона выскочку, впрочем большинство из этих взглядов были завистливыми, ведь им уже было известно что тот помимо воинского снаряжения дружины барона, а барон заботился о своей дружине и доспехи у них были весьма хороши, уже заполучил и отправил к себе больше пятидесяти семей кабальных, а это тоже было немало.

— Милорд, может нам стоит отдать замок французам, извинившись за столь дерзкий поступок и попытаться захватить его вновь, теперь уже с соблюдением всех правил чести. — Когда они остались вдвоем, обратился Андрей к маркграфу.

— Ха-ха-ха. Нет, барон, вы неисправимы. Но хорошо уже хоть то, что вы говорите это мне, а не высказываете свои мысли королю, значит, вы кое-чему все же научились.

Честно говоря, поведение маркграфа несколько озадачило Андрея, потому что по всему выходило, что он в очередной раз подставил своего сюзерена, которому даже не разрешили сопровождать короля, а это был плохой знак, ну насколько понимал это Андрей. А маркграф в ответ на это только откровенно веселился, причем это была вовсе не игра, сейчас сэр Свенсон был совершенно откровенен.

— Вы удивлены моему неподдельному веселью? Не смущайтесь, просто я читаю вас как открытую книгу, потому что все это написано на вашем лице. Король конечно своеобразен, но только к счастью не поддержит вашу идею. Он слишком долго лелеял мечту вернуть потерянное баронство, хотя оно и было потеряно еще до его рождения. Это баронство так же важно Французам, как нам, в стратегическом плане. Посадив в Рупперте сильный гарнизон, Англия наглухо перекроет большой участок границы, обезопасив множество приграничных земель от набегов, в то же время, для английских баронов появляется отличная возможность для подобных набегов на французские земли. Эти идиоты владея десятки лет Руппертом, так и не удосужились построить замок на противоположном берегу, считая, что теперь они здесь на века, непростительная ошибка, потому что теперь, как и раньше, мы им не позволим этого. Конечно короля задевает в первую очередь то, что замком и баронством завладела ни его армия, а барон одиночка со своей дружиной, ну еще и пунктик по поводу честной схватки грудь в грудь, но отдавать замок французам он и не подумает.

— А как с добычей?

— А вот это еще один больной вопрос. Так как вы обошлись, без какой бы то ни было поддержки со стороны королевского войска, несмотря на то, что официально находились в его составе, баронство должно отойти вам. Вижу, что вы этого не знали. Но это так. Вот если бы в составе вашей дружины был бы хоть один воин из собранной армии, тогда могли возникнуть различные коллизии, но этого не было, а потому баронство ваше. Еще можно было бы придраться к статусу баронства не выполни вы вашу основную задачу, разведку, но в вашем донесении есть исчерпывающий ответ и о расположении и о составе французской армии, так что ситуация однозначная, баронство ваше.

— Милорд, а могу я его предложить королю, в знак верноподданничества и тому подобное?

— Я знал, что вы умный человек, — удовлетворенно кивнул маркграф. — Только примите мой совет. Перед тем как сделать это заявление озаботьтесь тем, чтобы вывезти отсюда все ценное. Я уже знаю, кому было обещано это баронство, за верную службу, так что не был бы против, если бы ему достался не столь уж богатый майорат.

— Я все понял, милорд.

— Ну, вот и замечательно. А чтобы вы поняли все до конца, я буду просить от вашего имени позволить вам и вашим людям покинуть войско, а в качестве откупного предложу баронство. Не обижайтесь, но мне будет куда спокойнее, если вы будете подальше от короля, вы явно не нашли общего языка. Мне будет очень неприятно оказаться на пути его величества когда он решит с вами расправиться.

— Но я и не рассчитывал на то, что вы станете за меня заступаться.

— Вы действительно решили, что я оставлю на произвол судьбы своего вассала? За кого вы меня принимаете, барон? Или вы думаете, что только вы способны рисковать своей жизнью ради спасения жизней своих вассалов? А может вы думаете, что текст моей присяги, как рыцаря Английской короны, чем-то отличался от текста вашей присяги?

— Простите меня милорд.

— Полноте, барон. Идите. И помните, у вас есть время только до утра. Утром я сообщу о вашем решении королю.

— Последний вопрос, милорд.

— Говорите.

— Я могу снять с укреплений моих людей?

— Можете оставить только посты на стенах и у ворот, остальными распоряжайтесь по своему усмотрению.

— Благодарю вас, милорд.

Караван двигался очень медленно. Скорость передвижения была ниже скорости пешехода, оно и понятно, лошади и быки едва волокли груженые до верха повозки, на которых с возможным удобством были устроены и раненые французские воины, бывшие дружинники барона д-Ардре, рядом с ними брели понурые и усталые люди. Чуть в стороне гнали скотину. Вокруг с деловым видом сновали всадники, которые толи охраняли караван от нападения, толи следили за тем, чтобы люди из каравана не разбежались. Иными словами караван представлял собой захваченный в набеге полон, а чем еще он мог быть. Барон Кроусмарш перегонял в свои владения свою военную добычу.

Воспользовавшись тем, что у него было несколько часов, Андрей объехал поселения арендаторов, где не скупясь закупил весь транспорт, оно конечно крестьяне могли и отказаться продавать свое имущество, да вот только прикинув, что цена как минимум в полтора раза превышает стоимость и повозок и тягловых животных, решили все же продавать. Тем более, что крестьяне уже продавшие свои повозки барону еще до боя с их бывшим бароном, уже успели закупить и новых лошадей и смастерить новые повозки, при этом оставшись в значительном барыше. Так что, когда барон среди ночи собрав жителей предложил арендаторам продать свой транспорт, эти были первыми, что решили снова нажиться на столь эксцентричном рыцаре.

Теперь Андрей уводил с войны, обернувшейся для него столь прибыльным делом, самое дорогое, более трех сотен мужчин, женщин, детей и стариков. Оно конечно ценность последних была под вопросом, но оставить одних стариков было равносильно тому, чтобы обречь их на смерть, а это как говорится плохая реклама. Да в экономическом плане это было не выгодно, но в морально-психологическом, ценность этого поступка переоценить было трудно. Это в том, оставленном Андреем мире, не редки были случаи, когда стариков чуть не выбрасывали на помойку и таким удивить окружающих было трудно. Здесь такого не встретишь. Даже в голодные годы, когда продуктов вовсе не оставалось, стариков никогда не обделяли едой. Другое дело, что старики сами отрывали от себя последние крохи и отдавали их внукам, но делали это строго в тайне от своих детей, угасали и уходили из жизни, выполнив свой последний долг перед своими потомками. Но чтобы обделить старика специально, руководствуясь даже желанием отдать больший кусок своим детям, такого не было. Не те люди. Да, Андрей фактически вешал себе на шею бесполезный груз, но этот поступок должен был о многом сказать тем, кто теперь фактически ему принадлежал. Да и не мог он если честно поступить иначе, он так и не смог примкнуть к тому стаду, которое позабыв обо всем фактически поклонялись только зеленому богу, Федеральной Резервной Ситемы США.

Переход дался тяжело. Люди были изнурены, хотя караван и двигался очень медленно, проходя в день едва ли пять-шесть миль, но тем не менее, походная жизнь это не прогулка перед сном.

Пограничное встретило своего барона ликованием, полоняне же восприняли поначалу это по иному. А как они должны были воспринять воцарившуюся радость, если сами являлись лишь частью добычи, которую с таким ликованием сейчас встречали люди. Только позже, когда людей разобрали по домам, чтобы дать им отдохнуть, перевести дух и привести себя в порядок, им стало ясно, что радовались люди вовсе не полону, а именно возвращению барона, о тяжелом ранении которого все уже знали, и просто обрадовались когда он въехал в село самостоятельно восседая на своем коне, хоть и с перевязанной рукой, но все же со здоровым румянцем на лице.