Беседы о вере и церкви - Игумен Петр (Мещеринов)

Если магизм проникает в Церковь, он коренным образом извращает внутренний строй христианина, так что он фактически перестает им быть, хоть может быть внешне весьма воцерковленным человеком. Магизм в Церкви прежде всего извращает отношения человека и Бога, извращает саму мысль о Боге. Бог становится не любящим Отцом, а неким абстрактным принципом, внушающим прежде всего не сыновнюю любовь, а боязнь подчиненного к загадочному начальнику. Между человеком и Богом невозможными становятся личные отношения, а именно в них суть нашей религии; возникают отношения формальные, юридические; благоугождение Богу переносится из сферы нравственной исключительно в исполнение определенных внешних правил. Магическая точка зрения стоит на том, что Богу нужен только обряд, правильно и вовремя исполненный; в остальном человек Богу ничего не должен, и отношения человека и Бога этим вполне исчерпываются.

Это приводит, прежде всего, к ужасной скованности внешним, рабской зависимости от него, к приданию ему самостоятельного значения, к погружению в обрядовость. Рядом с этим стоит и крайняя безответственность. Человек снимает с себя ответственность за свою религиозную жизнь и возлагает ее на форму, на обряд, на внешнее, отчего происходит сакрализация формы, придание ей мистического значения: обряд, правило сами по себе становятся спасительными. В дальнейшем мы проследим этот момент: многие церковные понятия, такие, как, например, послушание, духовное руководство и др., воспринимаются магически. Магизм лишает человека христианской свободы: от обряда ожидается детерминированный результат, обусловленный исключительно соблюдением формы. Кроме того, человек попадает в рабскую зависимость от совершителей обряда, воспринимая их также магически.

Наконец, и главное — всё это приводит к необязательности и ненужности нравственных усилий: форма автоматически всё сделает, ибо ею исчерпывается религиозная жизнь. Всё это сочетается с прагматизмом религиозных потребностей: от религии нам нужен не Бог, а обеспеченная Им (при помощи, естественно, исполнения внешнего) комфортная жизнь здесь и сейчас. Вышеназванным живут многие церковные люди. Церковь для них — это свечки и записки: достаточно поставить свечку и подать записку — и уйти по своим делам: свечка с запиской всё сами сделают. Часто можно услышать: а какую молитву прочитать от того–то или для того–то? или: мне дайте самую сильную молитву, самый действенный псалом и проч., и проч.; явно, что здесь упование на форму, а не на молитвенное усилие сердца; о нем вообще речи нет.

Магизм проникает во все сферы церковной жизни; вся, например, история с ИНН основывается на магической, нецерковной точке зрения, что человек может отречься от Христа автоматически, помимо сознания и произволения. Это же касается и Таинств — средоточия жизни Церкви. Каждый из нас, я думаю, так или иначе сталкивался с утилитарным подходом к Таинствам: чтобы ребеночка не сглазили, его нужно крестить. Чтобы семья не развалилась — венчаться. Чтобы не заболеть — причаститься, и т. д. При этом считается, что все нужное автоматически произойдет, без собственных нравственных усилий.

Но это всё — нехристианский взгляд, не так учит Церковь. Господь говорит: Сын мой! отдай сердце твое мне (Притч. 23:26), и фарисеи подвергались укоризне от Спасителя, что они очищают внешнее при полном небрежении к внутреннему. Церковное учение говорит нам о синергии – сотворчестве Бога и человека на пути ко спасению; и особенно это касается Таинств: принятие их, участие в жизни Церкви требует прежде всего наших нравственных усилий.

С другой стороны, неверно думать, что Таинства обусловлены этими усилиями, что их действительность зависит от нравственного состояния человека. Это мнение осуждено Церковью как ересь. Таинства объективно действительны и не зависят от нравственных достоинств их совершителя или принимающего их, но при недостоинстве человека они не освящают его, но служат ему в «суд и осуждение». Речь у нас идет не о действительности Таинств — она обусловливается не людьми, но Церковью: Таинства совершаются Церковью и приниматься достойно могут лишь в духе Церкви, — а о действенности их, о том, как мы должны себя держать по отношению к ним, чтобы получить плод духовный, чтобы они были действенны в нас, а не сами по себе. Бог поругаем не бывает, и Таинства Его всегда святы и действенны; дело только в нас — с должным ли расположением мы принимаем их и для чего: для того, чтобы жить со Христом, соединяться с Ним, — и тогда Таинства всякий раз больше и больше углубляют эту нашу связь с Богом, или для каких–то иных целей — и тогда они служат нам в суд и осуждение.

Из вышесказанного ясно, каким должно быть наше расположение по отношению к Таинствам Церкви.

Во–первых, это вера: Без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает (Евр. 11:6). Без единства веры, без правого ее исповедания невозможно участие в Таинствах. Вера же должна быть не какая–нибудь, а ясная, правая, твердо знающая свой предмет, исповедующая, что через Таинства мы преискреннейше приобщаемся Богу, соединяемся со Христом и получаем благодать Святого Духа.

Во–вторых, мы должны желать этого соединения, жаждать Бога, искать Его, и в богообщении полагать смысл и цель нашей религиозной духовной жизни, и принимать Таинства исключительно для этой цели, свободно и сознательно. Всяким иным соображением, как–то: креститься ради традиционного национального самоопределения, причаститься ради здоровья или потому, что я раз в две недели причащаюсь, или заодно с мужем (женою), чтобы не расстраивать его, венчаться, чтобы не ссориться или чтобы муж «не гулял», или собороваться на всякий случай, или исповедаться «по обычаю», не зная что сказать, — всем этим мотивам не должно быть места: это профанация Таинств. Это не отрицает внешних правил, регулярности участия в Таинствах: мы говорим о внутреннем расположении.

И, в–третьих, мы должны всячески избегать магического взгляда на Таинства и обязательно сочетать участие в них с нравственной духовной деятельностью; осознавать, что Таинства есть семя, залог, задание, а мы должны семя взрастить, залог выкупить и задание выполнить. И это возможно, если мы будем всеусиленно понуждать себя исполнять евангельские заповеди и возрастать в познании нашей веры, беречься от умножившихся особенно в наше время заблуждений. Если эти вещи, хоть в малой мере, есть в нас, тогда Святые Таинства исполнят нас благодати Святого Духа и мы будем постепенно возрастать в христианстве; если же мы уклонимся с этого правого, узкого и тесного духовного пути, если сместим акценты, покривим церковный строй мысли и внутренней жизни, — тогда мы будем подвергаться опасности приобщаться Таинствам в суд и осуждение.

Вот это краткое введение о Таинствах вообще, а теперь перейдем к рассмотрению отдельно каждого Таинства и связанных с ним проблем.

О Таинстве Священства

Начинаем мы с Таинства Священства, а не с Крещения потому что говорим преимущественно о Церкви, а для Церкви это первое Таинство, так как им, во–первых, сохраняется апостольское преемство, а во–вторых, священством открывается нам дверь к другим Таинствам. Ибо таково установление Божие: что Таинства могут совершать не все христиане (кроме, в отдельных случаях, Крещения), а только особо уполномоченные на то Церковью; и полномочие это, благодать совершать таинства, как раз и сообщается избранным на то христианам в Таинстве Священства; не будь его — не было бы и других Таинств.

Установление этого Таинства восходит еще к Ветхому Завету, где Бог через Моисея установил трехступенчатую иерархию священства: Первосвященник, священники и левиты. Их задачей было совершать храмовое Богослужение и от лица народа приносить Богу разнообразные жертвы. То, что Ветхий Завет прообразовывал в виде грубого, внешнего, вещественного, в Новом Завете приобрело духовный, подлинный и всеобъемлющий смысл: уже не кровь козлов и тельцов, но драгоценная Кровь Христа Спасителя составляет предмет духовного жертвоприношения Церкви; не только храмовое Богослужение — обязанность священства, но и все без исключения стороны человеческой жизни освящаются в христианской Церкви пастырями ее.

Вот некоторые тексты Нового Завета, указывающие на установление Таинства Священства. Господь Иисус Христос позвал к себе, кого Сам хотел; и пришли к Нему. И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были и чтобы посылать их на проповедь, и чтобы они имели власть исцелять от болезней и изгонять бесов (Мк. 3:13—15). Здесь речь идет об обязанности проповедания и о благодати исцелений. Когда ап. Петр исповедал Господа Христом, Сыном Бога Живаго, Господь в ответ сказал ему: и Я говорю тебе: ты — Петр (камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф. 16:18—19). Отсюда мы видим, что Апостолы в лице ап. Петра получили власть вязать и решить, т. е. строить и хранить Церковь. На Тайной вечери, установив Таинство святого Причащения, Господь повелел Апостолам: сие творите в Мое воспоминание (Лк. 22:19). По Воскресении Господь, явившись ученикам, заповедал им: как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин. 20:21—23). Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам (Мф. 28:19 — 20).