Красные следы на белой коже (СИ) - Асси Екатерина "Assixeri Armariel"

— Вставай страна огромная! — громко запел Хозяин и отдернул тяжёлые шторы. Комнату залил свет. Я сощурилась, но глаза все равно начали слезиться. — Хочешь фотки посмотреть? Я попросил отщёлкать как можно больше кадров.

На кровать упал конверт.

Во рту сушняк, словно наелась песка из кошачьего туалета.

— Спасибо, я уже твоих насмотрелась. Да и не думаю, что это именно то событие, память о котором я бы хотела хранить в фотоальбоме.

Комната вроде привычная, но какая-то… не моя.

Нет, правда, раньше этих штор — зеленых, тяжелых с тисненым рисунком геометрических фигур тут не было. И ковра, в ворсе которого, бьюсь об заклад, ноги могут утопать по самые лодыжки, стоит только на него ступить. Осторожно приподнялась на подушках: ну хоть вид из окна прежний — серая предзимняя хмарь.

Чудесно.

Хозяин что-то весело рассказывал, всплескивал руками, участливо заглядывал в лицо. Череп трещал от его болтовни, от воспоминаний, толчками захлестывающими память, от осознания всего того, что было накануне.

Интересно, это все мне приснилось или Хозяин и впрямь меня выхаживал?

− Лис, если ты сейчас не встанешь и не помоешься, я сам тебя в ванной притоплю, − Хозяин сморщился. — Несет от тебя, мда-а-а…

Слезть с кровати оказалось той еще задачкой. Ноги дрожали и не слушались. Пол качался, как палуба корабля в шторм, да еще и в глазах предательски замерцало. Еле-еле совладав с телом, держась за стенку, я пошаркала в ванную.

В зеркало все-таки смотреть не стоило: лицо опухшее, на шее багрово-синий след от удавки. Колени… Колени содраны до кровавой корочки. На теле живого места нет — и даже в тех местах, до куда, казалось бы, не достала плеть Хозяина, или жадные руки Бурого, и те были испещрены мелкими синяками и ссадинами. Шипя и фыркая, залезла в ванну. От воды ссадины стало печь. Коросты на коленях размокли и принялись кровоточить.

Как дальше жить? И, главное, зачем?

В комнате Хозяина не оказалось. Я провела ладонью по шершавой ткани штор, по контуру обводя тисненый рисунок. Открыла окно.

Первый этаж.

Цепь все еще висела на своем прежнем месте, у стены. Наматываю один конец на шею, второй креплю к батарее. Это ничего, что этаж первый. Если шагнуть наружу — цепь натянется и задушит или сломает мне позвонки. Лишь бы моего веса хватило.

Открываю окно — воздух рвется в комнату, едва не сбивая с ног, шторы надуваются парусом. Медленно, как улитка, карабкаюсь на подоконник — колени болят и не хотят сгибаться. Закрываю глаза.

Папа, я иду к тебе.

27. «Я не держу тебя»

− Сдурела?!

Хозяин рывком сдергивает меня с подоконника. Падаю на пол, цепь летит следом, приземляется на лицо и рассекает губу.

Сижу, прижавшись спиной к батарее, руки машинально стискивают цепь, будто ища в ней поддержки.

− Совсем, что ли? — Хозяин опускается передо мной на корточки, а потом и вовсе на колени. Садится рядом, приобнимает. Прячу лицо в район шеи. — Теперь все в порядке будет. По-другому. Теперь, когда ты официально моя, никто тебя и пальцем не тронет. Веришь?

− Так теперь всегда будет? Этот Клуб…

− Нет. Если не будешь дурить. Ты же не будешь?

Испытующий взгляд прозрачных, словно лед, глаз.

− Не буду.

Хозяин крепче прижимает меня к себе, попутно стягивая цепь с моей шеи. Говорит, намеренно растягивая фразы:

− Ты понравилась ему.

− Кому?

− Бурому, − Хозяин морщит лоб, тычется носом мне в висок.

− Ура. Ура же? Это ведь хорошо?

− Нет, Лиса. Это очень плохо. Он просит продать тебя ему. Если откажусь, у меня будут неприятности. Бурый не знает слова «нет» и не остановится ни перед чем в стремлении заполучить понравившуюся игрушку. Вот только хрен ему! Я тоже не очень-то люблю делиться.

Отодвинулся. Погладил меня по груди — я потянулась за его рукой. Чуть сжал сосок. Я протяжно вздохнула. Все-таки он успел изучить меня и мое тело, благодаря чему получить нужную эмоцию от меня не составляло для Хозяина большого труда.

— Тебе нечего бояться, Лиса, — приняв возбуждение за беспокойство, продолжил Хозяин, — тебя он не тронет раньше времени, а вот мне бы стоит начать опасаться за свою жизнь. Возможно, он решит избавиться от меня, − обыденно, словно так, как будто речь шла о каком-то пустяке, заключил он.

− Я… − я замялась. — И вообще, что стало с комнатой? Эти шторы, ковер…

− Решил добавить чуть-чуть уюта. Отдал Яну распоряжение, подумал — вдруг тебе будет приятно проснуться в более домашней обстановке.

Хозяин провел рукой по моему плечу. От ключицы к шее.

Да что ж в нем такого, что меня так зацепило, что я готова ластиться к этим рукам?

− Где ошейник? — не найдя что ответить, спрашиваю я.

В голове все еще противно звенело. Я нахохлилась, прижимаясь к плечу Хозяина.

− Он тебе больше не нужен. Я оставил его в Клубе. Лиса, знаешь… у тебя получилось. В смысле, ты напугала меня. И тогда — под конец вечера, и сейчас. Я думал, ты сможешь. Вытерпишь. Но уже потом понял — недостаточно подготовки, слишком длинная сессия… я сам испугался, чуть все не запорол. Наверное, будет и вправду лучше, если я отпущу тебя.

Мысль о том, что Хозяин после всего того, что было, после пережитого мною (не только ради себя, но и ради него, на секундочку!) просто так возьмет, и откажется от меня, доставляла почти физическую боль. Почти такая же сильная, как в застенках Клуба.

− О чем это ты говоришь? — голос сиплый, почти чужой. — Что значит, отпущу?

На секунду я представила, каково это будет — вернуться. В офис, глядеть в бесстыжие глаза гендира, еще недавно возбужденно всхрюкиавющего на мне. Домой…

− Я. Никуда. Не пойду.

Вот так. Четко и с расстановкой.

Хозяин отстранился. Одним рывком, без предупреждения кинул меня на ковер. Навалился сверху. Рот кривился в злобной ухмылке. Завозился, стягивая с себя трусы. Окинул взглядом, соображая, куда бы пристроиться и, спустя секунду, хозяйская плоть уже тычется мне в губы. Рефлекс сработал — наученная горьким опытом, я не стала сопротивляться и провела языком по стволу.

Неужто жалеет, не решаясь тревожить истерзанное тело?

− Что, понравилось? — гаркнул Хозяин, − Под Бурым — понравилось?!

Схватил за волосы, потянул на себя. Вперился взглядом в мое мокрое от слез и слюней, лицо. В опухшие губы, дрожащие, но старательно прихватывающие головку.

− Н-нет.

Отвечать с членом во рту сложно, и я выворачиваюсь из захвата, щурюсь, от боли в макушке, пока Хозяин продолжает вжимать меня в ковер.

− Тогда почему?

Тут я замерла и даже вырываться прекратила.

− Что значит — почему? Посмотри на меня! Посмотри! Ты лишил меня нормальной жизни! Ты думаешь, можно просто так взять и купить человека, забрать его имя, заменить кличкой, превратить его жизни в бесконечное ожидание пыток, а потом в один момент, наигравшись, просто выбросить? Уж лучше бы ты дал мне сдохнуть.

− Серьезно? − Хозяин отступил. Ломаным жестом указал на окно. — Вперед. Если все так, как ты говоришь…

То ли из-за его слов, то ли из-за того, что слова, долго копившие внутри, наконец, нашли выход, но умирать резко перехотелось. Нет уж, мы еще повоюем. Отольются гаду Лискины слезки.

− Что, все? Успокоилась?

Член снова вернулся в мой рот. В отместку прихватила зубами и зажмурилась, ожидая наказания.

Хозяин даже не дернулся. Его пальцы скользили по лицу, очерчивая контур губ.

− Мне некуда идти теперь.

− Лиса моя, − Хозяин неожиданно ласково приподнял меня, посадил к себе на колени. — Я жестко накосячил. Это все… ну, не могу я видеть тебя под кем-то! Крышу рвет начисто. Прости. Сам дурак.

Очень осторожно, словно боясь спугнуть, он коснулся губами моего лба. Поцеловал в висок, спустился до переносицы. Подушечкой пальца стер дорожки слез, мягко коснулся трещинки в уголке рта.

От Хозяина веяло усталостью. Пересилив себя, я подняла глаза и в упор посмотрела на него. Именно в тот момент, Хозяин сгреб меня в охапку и поцеловал. Впадаю в ступор.