Пламя и Пыль - Джеймс Гарднер

— Надеюсь, вам удалось подобрать жезл, — сказал я Иезекии.

Парень утвердительно кивнул — а ведь сделать подобное было практически невозможно. Все происходило в трущобах Улья, на улицах которого нельзя оставить даже собачье дерьмо. Чьи-то жадные руки тотчас вцепились в имущество Беловолосого, однако, Уизл вытащил из кармана клочок шерсти, сделал пару жестов, что-то произнес, и неожиданно из-за угла показался отряд стражей Гармониума, на лицах которых читалось большое желание вступить в драку. Проходимцев, хотевших присвоить жезл, словно ветром сдуло, и Иезекия спокойно собрал то, что принадлежало Беловолосому.

— А его одежду вы тоже подобрали? — поинтересовался я.

— Всё, — рассмеялся Иезекия, — мы подобрали всё. И как только я собрал вещи, стражи растаяли как дым. Уизл был великолепен.

— По части иллюзий гномы известные мастера, — согласился я, поторопив Иезекию с рассказом.

Танцующие протащили Беловолосого на своем помосте еще несколько кварталов, прежде чем ему удалось ухватиться за бельевую веревку, натянутую через улицу между домами, и проскользнуть по ней в окно второго этажа. Последовал гром проклятий, и спустя какое-то время он показался на улице, выскочив из двери со штанами, украденными с веревки, и тарелкой лапши на голове. Обогнув колонну Процессии, Беловолосый свернул в переулок, чтобы натянуть штаны. Иезекия и Уизл неотступно следовали за ним до входа в грязный и обшарпанный салон татуировок, из которого, по словам Иезекии, тот так до сих пор и не вышел.

— По-твоему, там и есть логово наших врагов? — спросил я.

— Нет, — ответил Иезекия, — по-моему, он там делает татуировку.

Когда мы добрались до салона, нашего коллегу гнома нигде не было видно. Иезекия проводил меня в переулок, откуда хорошо просматривался вход в магазин, и где было достаточно темно, чтобы спрятаться. Едва мы устроились в тени домов, как чей-то голос произнес:

— Ему все еще делают татуировку.

Я весь покрылся мурашками.

— Уизл? Ты что, невидимый?

— Да, уважаемый Кэвендиш.

Я этого, конечно, видеть не мог, но, клянусь, он опять поклонился.

— Значит, ты уже был в лавке и разведал, что к чему? — спросил я.

— Совершенно верно. Господин Беловолосый заказал собственный портрет на правое плечо.

— Странно. — В определенных кругах, как в Сигиле, так и на Внешних Планах, существует мода на татуировки, но никогда прежде мне не доводилось видеть, чтобы кто-то украшал себя собственным изображением. Как правило, наносятся тайные символы, знаки кланов или даже рисунки, отмечающие убитых врагов, но собственные изображения — никогда. Я вообще редко встречал портретные татуировки, поскольку для такой работы требуется профессиональный художник, способный на большее, чем карикатурные поделки.

— Расскажи поподробнее, что ты видел, — попросил я невидимого Уизла.

— Тот человек, господин Беловолосый, вошел внутрь и что-то сказал хозяйке этого заведения. Ей оказалась женщина дроу — темный эльф. Похоже, она специалист в своем деле; все эльфы умелые мастера.

— Я в курсе, Уизл. Давай дальше.

— Как пожелаете, уважаемый Кэвендиш. — На этот раз мне явно послышался легкий шелест, когда гном поклонился. — Увы, подобраться поближе, чтобы услышать, что именно сказал господин Беловолосый той женщине, я не смог, ибо еще не успел сотворить заклинание невидимости. Но, судя по всему, им пришлось поторговаться, прежде чем татуировщица взялась за работу.

— Это потому что у нас все его деньги, — вставил Иезекия, потрясая узлом с одеждой со следами пыльных отпечатков.

— В конце концов, — продолжил Уизл, — он снял с пальца золотое кольцо, которое не заметили Плясуны. Женщина согласилась взять его в качестве платы и с тех пор занимается его рукой. Когда стало ясно, что этот процесс будет долгим, господин Иезекия вызвался вернуться назад к Мортуарию, чтобы поискать, не остался ли там кто-нибудь из наших коллег.

Поскольку у нас было время, я рассказал им о том, как Уна и Кирипао отправились следить за ворами, и описал наш бой с умертвиями. Услышав о нежити, напавшей на Упокоенных, Уизл не проронил ни слова. Трудно сказать, был ли он шокирован тем, что умертвия нарушили Перемирие Смерти, или же печалился о гибели своих товарищей. Может быть, гном обрадовался, что его друзья, наконец, достигли истинного совершенства смерти. Я никогда не понимал образа мыслей Упокоенных.

Оставив Уизла наедине с его горем (или же радостью), я разобрал вещи Беловолосого. Одежда была простой, но добротной, такого покроя, который не привлекает к себе внимания в трущобах Улья. Я не удивился, обнаружив, что она покрыта той же смесью белой и бурой пыли, что нашлась на мантиях умертвий. Что бы это значило, я пока не догадывался.

Остальные вещи были куда интереснее. Во-первых, конечно, огненный жезл. Я решил не трогать его голыми руками, мало ли какая в нем могла быть ловушка. Казалось, лучше оставить его Иезекии — вполне вероятно, что всезнающий дядюшка Тоби научил парня обращаться с такими магическими вещами. Я вернулся к другому имуществу, среди которого были: кинжал, покрытый липким зеленым веществом, очевидно, ядом; платиновая цепочка, разорванная в драке с Плясунами; и кошелек, в котором обнаружился обрывок плотной бумаги с нарисованным тушью портретом Беловолосого.

— Хм, — произнес я. — Похоже, этот парень от себя без ума. — Стоило ему лишиться рисунка, как он отправился делать замену в салоне татуировок. Для этого он даже расстался со своим золотым кольцом. Какая невиданная самовлюбленность; случись мне потерять почти все свои деньги, я не стану тут же отдавать последнюю ценность для того, чтобы потешить свое самолюбие. Портрет нужен Беловолосому по какой-то особой причине… и я знал, что здесь пахло магией.

— Значит так, вот вы двое маги, — обратился я к Уизлу с Иезекией. — Скажите, для какого заклинания нужно иметь собственное изображение?

— Интересный вопрос, сир, — ответил гном, — но я затрудняюсь на него ответить. Существует много магических школ и в каждой школе есть свои вариации. Два мага могут сотворить одно и тоже заклинание, используя разные компоненты, которые подбираются в соответствии с личными предпочтениями. В этом отношении волшебники с Прайма отличаются большой затейливостью.

— Это уж точно, — кивнул я, бросив взгляд на Иезекию.

Беловолосый покинул салон через пару минут после того, как часы пробили пик. Уизл, который незримо за ним наблюдал, подал нам множество всяких знаков перед тем, как тот появился на пороге, и поэтому мы с Иезекией хорошо укрылись в тени к тому времени, как Беловолосый вышел на улицу, заботливо покрывая руку какой-то желтоватой мазью.