Имам Шамиль - Шапи Казиев

Наряду с военными мерами Розен предпринимал усилия и для морального противодействия Шамилю. Его пламенным призывам, увлекавшим целые общества, было решено противопоставить проповеди ученого муфтия из Казани Т. Мустафина.

В инструкции, данной Мустафину при отправлении его в Дагестан «для убеждения горцев в неправильном толковании шариата мюридами и расположении их в пользу царизма», Розен обрисовал ему свое понимание истории Кавказа, объяснил разделение Дагестана и положение главных его лиц. Особое внимание муфтия было обращено на деятельность имамов, представленных разбойниками и изуверами, которые «вводили легковерный народ в заблуждение под видом сохранения буйной независимости и домогались лишь личных выгод».

Несмотря на столь серьезную подготовку, миссия успеха не имела, так как простых горцев больше интересовали не тонкости шариата, а неотделимые от него свобода и независимость. К тому же воззвания Мустафина не шли ни в какое сравнение с популярным в горах трактатом ученого Муртазали из Урады «Ал-Мургим» («Преодолевающий») о легитимности Имамата Шамиля и его власти.

Ввиду того, что дела в Дагестане принимали все более опасный оборот, в мае 1837 года была организована новая, более сильная, «Аварская» экспедиция под командованием генерала К. Фезе (Фези). Фезе тоже был горцем, только швейцарским. Наемником участвовал в Наполеоновских войнах, затем поступил на русскую службу. В Польской кампании 1831 года он уже командовал бригадой гренадеров, а теперь, на Кавказе,— пехотной дивизией. Фезе предписывалось решительно покончить с мятежниками, разорить столицу Имамата Ашильту и окончательно утвердиться в Аварии.

Отряд, насчитывающий более пяти тысяч человек, с пушками и мортирами, двинулся к Хунзаху. По пути Фезе исправлял дороги и строил укрепления. В Хунзахе выяснилось, что Шамиль с отрядом мюридов находится в Телетле, южнее Хунзаха, тогда как Ашильта расположена севернее. И что имама уже осадила милиция местных ханов. Послав им на помощь часть своих войск, Фезе решил сначала покончить с Ашильтой.

«Мы заключили мир…»

Столица Имамата, укрытая в недрах дагестанских гор, встретила Фезе в полной боевой готовности. В искусно укрепленных каменных саклях засели мюриды. Их было немного, но это были воины, знавшие толк в битвах.

Фезе пустил в ход артиллерию, затем бросил на штурм аула войска. Жестокая схватка длилась с утра до заката солнца. Но, заняв наконец Ашильту, Фезе увидел себя почти полностью окруженным толпами повстанцев, пришедших на помощь имаму. Под угрозой полного разгрома Фезе не решился вернуться в Хунзах и, неся большие потери, спешно отступил к Темир-Хан-Шуре. Пополнив отряд свежими частями, упрямый Фезе вновь двинулся на Хунзах, а затем — к Телетлю, надеясь покончить с блокированным там Шамилем.

Его надежды увидеть Шамиля уже плененным не оправдались. Вдохновляемые личным примером имама и предводителем телетлинцев Кебед-Магомой, ставшим позже ближайшим сподвижником Шамиля, защитники аула стойко отражали атаки и совершали дерзкие вылазки.

Фезе потерял уже более четверти отряда и часть пушек. Осада Телетля грозила обернуться катастрофой наподобие ашильтинской и полным крахом экспедиции.

К тому же приверженцы Шамиля подняли восстание в Южном Дагестане, а к Телетлю спешили новые отряды сочувствующих горцев.

Бесконечно продолжать осаду непокорного имама не было возможности. Но взять Шамиля не удавалось, а уйти с пустыми руками означало для Фезе позорное окончание карьеры.

Оставалось одно — переговоры. Это был единственный шанс для Фезе и великий шанс для истории. Шамиль пошел на мирные переговоры, тем более что такое разрешение конфликтов предписано и Кораном: «А если они отойдут от вас, не сражаясь с вами, и предложат мир, то Аллах не дает вам никакого пути против них» (4:92). Дальнейших трагедий могло и не случиться, если бы сильные имели обыкновение соблюдать договоренности с менее сильными.

В письме Шамиля к Фезе говорилось: «Мы заключили мир с Российским государством, которого никто из нас не нарушит, с тем, однако, условием, чтобы ни с какой стороны не было оказано ни малейшей обиды против другой. Если же какая-либо сторона нарушит данное ею обещание, то она будет считаться изменницей, а изменник почтется проклятым перед Богом и перед народом. Сие наше письмо объяснит всю точность и справедливость наших намерений».

Договор, заключенный между Фезе и Шамилем, был выгоден обеим сторонам. Кроме чисто военной целесообразности, прекращавшей военные действия и позволявшей Фезе с достоинством удалиться, договор имел важное политическое содержание — Шамиль фактически признавался в нем главой государства.

В соответствии с одним из пунктов договора Шамиль выдал в аманаты своего племянника Гамзата, который затем был отправлен в Россию и провел там много лет, пока Шамиль не сумел вернуть его на родину.

Фезе возвратился в Хунзах, а затем направился в Темир-Хан-Шуру.

В мнении народа Шамиль сделался триумфатором, сумевшим победить и изгнать из горных пределов царские войска.

Власть его стали признавать самые отдаленные общества. Влияние Шамиля обретало уже ясные географические очертания, и имам, не теряя времени, принялся за разработку государственного устройства и управления Имамата.

Николай приглашает Шамиля

Розен полученным от Фезе донесением остался весьма недоволен, считая, что тот упустил Шамиля, который почти уже был в его руках. Но императору все же направил торжественный доклад о взятии Телетля, покорности Шамиля и водворении в Дагестане совершенного спокойствия.

Доклад этот пришелся как нельзя кстати. Николай получил его в Крыму, где только что учинил смотр Черноморскому флоту и намеревался вскоре посетить Кавказ, который, собственно, и был главной целью предпринятой им инспекционной поездки. Первоначально император считал достаточным ограничиться посещением Грузии и Армении, а также осмотром закавказских укреплений. Но торжественные реляции Розена, видимо, побудили Его Императорское Величество изменить свои планы. Открывалась долгожданная возможность окончить Кавказскую войну, столь обременительную для казны и международного престижа России.

Розену было велено экстренным образом снестись с Шамилем и непременно убедить его явиться с ближайшими сподвижниками в Тифлис на высочайшую аудиенцию для принесения раскаяния, выражения полнейшей преданности и «испрошения всемилостивейшего помилования» за свои деяния. Сделать это надлежало таким образом, чтобы инициатива, по возможности, исходила от самого Шамиля. В крайнем случае — от кавказского командования.