Евреи, которых не было. Книга 1 - Андрей Буровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но есть вещи намного хуже этой нелепой гордости не по разуму и по незнанию истории. Мистер Даймонт всерьез полагает, что именно восстания в Иудее сыграли решающую роль… в крушении Римской империи. По его мнению, Иудейская война была первым и единственным вызовом, брошенным Римской империи покоренными народами. Представьте себе, говорит мистер Даймонт, что Венгрия в 1956 году сопротивлялась бы СССР не несколько недель, а несколько лет. Что счет жертв с обеих сторон пошел бы не на десятки тысяч, а на миллионы… Вот тогда мы имели бы полную аналогию тому, чем стала Иудейская война для Римской империи. «После первой Иудейской войны границы (Римской. — А. Б.) империи никогда уже больше не расширялись. После третьей они начали сокращаться» [4, с. 197].
Ну, во-первых, это просто фактологически неверно, потому что восстания покоренных народов происходили и в 61 году (Британия), и в 68 году в Галлии. В числе прочих причин в Иудее так долго провозились еще и потому, что в империи постоянно где-нибудь полыхало, и обычно в нескольких местах сразу.
Кроме того, после смерти Нерона в 68 году в Римской империи шла гражданская война (в ходе которой и победил Веспасиан, выдвинутый легионерами восточных областей империи).
Опять же — ну что тут поделать! Что ни выдумывай, какие мифы ни сочиняй — а была Иудейская война так, не очень значительным эпизодом на фоне мятежей в гораздо более значимых провинциях (той же Галлии) и сполохов гражданской войны. Связывать ее с началом распада империи… С тем же успехом можно напрямую связать Кавказскую войну и крушение Российской империи. А что?! Сопротивлялся Кавказ ни много ни мало шестьдесят лет. А всего через полвека после взятия Гуниба и пленения Шамиля (1863 год) распалась империя!
Если при Адриане римляне вынуждены были перейти от агрессии к обороне, дело тут вовсе не в одной какой-то войне, а в нескольких, которые приходилось вести одновременно. Восстания в Египте, на Кипре, в Киренаике вовсе не были «чисто еврейскими». Поднимались очень многочисленные слои покоренных народов.
Кроме того, восстание Бар-Кохбы закончилось в 135 году по Р. Х., а присоединения к территории Римской империи делались и в Парфянской войне 163–165 годов, и на Дунае в самом конце II века. То есть после восстания.
Но масштаб-то претензии каков! Евреи сокрушили Римскую империю — ни много ни мало.
И дальше все в таком же точно духе. Вот, например: «С четвертого по двенадцатый век нашей эры… процветали три уникальные центра еврейского образования — в Суре, Пумбедите и Нехардее. Эти аристократические иешивы… послужили прототипами первых европейских университетов, возникших в XII в.» [4, с. 213].
Опять фактологически неверно: первый европейский университет основан в 1095 году, в Болонье. Но даже и без этого невежества от такого заявления покачнет многих наивных людей, полагавших до сих пор, что предшественники университетов — римские грамматические школы и монастырские академии… Интересно даже — знали ли вообще европейцы, заводя университеты, об этих «аристократических иешивах»? Честно говоря, сомневаюсь…
«„Христово воинство“ (при завоевании Испании в XV веке. — А. Б.) сперва не отличало евреев от арабов, так как они носили одинаковые одежды и говорили на одном и том же языке. Поэтому реконкистадоры одинаково беспристрастно убивали и тех, и других, никому не оказывая предпочтения. Но скоро испанские графы и гранды оценили еврейскую ученость и предприимчивость. Тогда евреям были предложены различные льготы, чтобы побудить их остаться в христианской Испании, расширить ее торговлю и обогатить культуру… Благодаря своим знаниям и опыту марраны занимали важные государственные посты. Они брали себе жен из благороднейших испанских семей и становились не только грандами и кузенами королей, но и даже епископами и архиепископами. Это вызывало зависть и гнев коренных испанцев-христиан, которые не могли достичь столь высоких должностей…» [4, с. 286–287].
Интересно было бы прочитать этот отрывок кому-нибудь из современных испанцев, особенно с фамилиями Альба или Бурбон. Пусть знают, что их тупые предки, не способные достичь высоких должностей, уступали свои места при дворе гениальным евреям! То-то они хохотать будут…
Впрочем, и никакие другие исторические события без евреев совершенно невозможны! Вот, например, инквизиция…
«Рьяные властители решили наказать христиан-альбигойцев в Южной Франции, осмелившихся сомневаться в догмах церкви. Так как вместе с жизнью еретик, как правило, лишался и своего имущества, знать скоро заметила прямую зависимость между числом очищенных смертью еретиков и количеством золота в своих сундуках. Охота за еретиками оказалась доходным предприятием. В одном из французских городов было безжалостно убито 20 000 альбигойцев; их имущество было законным образом конфисковано. Наконец папство забеспокоилось: частная охота на еретиков была запрещена (как впоследствии и частная охота на евреев). Так образовалась инквизиция…» [4, с. 285].
Все понятно? Из охоты на евреев, разумеется. Напомню только, что, по Иванову, как раз евреи-то инквизицию и придумали.
А Возрождение? А Реформация?
«Разве тот факт, что Возрождение возникло в тех районах, где существовала наиболее активная еврейская жизнь, является лишь случайным стечением обстоятельств? Возрождение началось не во Франции, Англии или Германии, а в областях, где евреи уже 300 лет занимались переводом греческих, арабских и еврейских классиков на латынь… Петрарка шел по следам евреев» [4, с. 284].
«Эти умонастроения (вызванные Крестовыми походами. — А. Б.) выразились в творческом взлете Возрождения и религиозном протесте Реформации. В первом евреи участвовали в полной мере и с блестящим успехом; во втором они пытались держаться вне „семейной ссоры“ и потерпели ужасное поражение» [4, с. 283].
Правда, чуть ниже на той же странице мистер Даймонт пишет, что «печальная обязанность еврейского историка» состоит в том, чтобы отметить: среди имен деятелей Возрождения «не было ни одного еврея» [4, с. 283] и что «роль самих евреев в развитии Ренессанса представляется уже не столь ясной» [4, с. 284].
И не удивительно! Ведь привести хотя бы одно имя еврея — деятеля Возрождения и Реформации — Даймонт не в состоянии.
Правда, рассказывает он про Иоханна Рейхлина (1455–1522) как про человека, «заложившего фундамент протестантизма».
«Гуманистическая философия Рейхлина была иудаистской. Христианин, воспитанный на латыни, бегло говорил на иврите, был знаком с ивритской литературой и изучал Каббалу — еврейскую мистико-метафизическую философию, просочившуюся в работы еврейских и христианских ученых времен Возрождения. Рискуя жизнью, ибо отклонение от церковной догмы означало смерть, Рейхлин защищал евреев и Талмуд от злословия и клеветы и популяризировал еврейство в среде интеллектуалов-христиан. На примере Рейхлина можно убедиться, что иудаизм играл большую роль в распространении гуманистического учения в Германии» [4, с. 283–284].
Иногда мне бывает жаль, что нельзя оживить уважаемого герра профессора Рейхлина (да и Петрарку), рассказать им, кто же, оказывается, их учителя, и дать потом возможность им пообщаться с мистером Даймонтом, желательно в каком-нибудь тихом, уединенном месте, и не давать Даймонту оттуда сбежать слишком быстро. Средневековые методы воспитания жестоки, но ведь он честно заработал…
Между образованными евреями Старого Света и диковатыми созданиями из США есть много точек несоприкосновения. И я очень далек от мысли, что бредни Даймонта могут принимать всерьез ученые из Иерусалима. Но и они порой опускаются почти до уровня мистера Даймонта, — хотя бы когда они всерьез анализируют еврейскую мысль как важнейший исток реформации: «Критический подход к религии и к Библии, возникший в кругах испанских изгнанников, сыграл очень важную роль в развитии еврейской мысли, хотя в XVII веке влияние его как среди евреев, так и среди христиан было весьма ограниченным» [39, с. 394].
А к тому же у них попадаются такие, например, шедевры:
«Все современные государства ценят по заслугам своих научных работников-евреев; упадок немецкой науки в гитлеровской Германии после изгнания евреев послужил им добрым уроком. Если в Средние века и в эпоху развивающегося капитализма терпимость по отношению к евреям была обусловлена их незаменимым вкладом в область денежных операций и финансовой администрации, то после Второй мировой войны положение их является в значительной мере следствием их исключительных успехов в области науки» [39, с. 755].
Именно за счет своей то ли природной, то ли воспитанной в них гениальности «…евреи превратились в своего рода общественный слой, обладающий немалым весом в современном обществе» [39, с. 755].
