Виги и охотники. Происхождение Черного акта 1723 года - Эдвард Палмер Томпсон

Черчмэну было предъявлено обвинение в охоте с гончими на оленей в Большом парке Виндзора. Определение их рода занятий и даже принадлежности к приходу вызывает сомнения: эти люди с равным успехом могли быть йоменами, слугами или ремесленниками из Нью Виндзора[266]. Оттуда же происходил и один солидный йомен или фермер[267], а из Старого Виндзора — хозяин постоялого двора Уильям Харт, которого не обвиняли в том, что он «черный», но он все же попал в серьезные неприятности из‑за того, что разрешал «черным» выпивать в своем трактире. Привезенный в Лондон на допрос, он показал, что четверо мужчин, во главе с Уильямом Шортером, вместе с шестью или семью другими замаскированными всадниками пили у него на постоялом дворе 9 апреля, в тот день, «когда некоторые из них верхом на лошадях совершили нападение на дом Бэптиста Нанна». Свидетель поневоле, связанный залогом в размере 40 фунтов стерлингов, Харт был обязан явиться для дачи показаний; а чтобы еще больше укрепить его в этом намерении, на него подали в Сорокадневный суд за содержание непотребного дома под вывеской трактира «Лиса», где он «давал пристанище браконьерствующей, разгульной и буйной компании»[268]. Такой угрозы его средствам к существованию было достаточно, чтобы Харт явился в качестве свидетеля в Особую комиссию.

Несомненно, очаг самого закоренелого «черного» браконьерства находился в центральных и южных районах леса: в Уинкфилде, Уорфилде, Ист-Хэмпстеде, Уокингеме, Сандхерсте и по ту сторону границы (в окрестностях Бэгшота), в Суррее. Много подозреваемых происходят из Уокингема, но сведения о них ненадежны (в отсутствие относящейся к делу документации поместий и списков арендаторов). Глубоко замешаны в этой истории были четверо Шортеров: два Уильяма и два Роберта, отцы и сыновья. Уильяма Шортера — старшего часто называли «главарем» беркширских «черных». Рассказывали, что это был фермер из Уокингема, который владел землями фригольда, приносящими 80 фунтов в год, и получал еще 200 фунтов в год ренты, — очень состоятельный человек[269]. О его сыне ничего не известно, за исключением того, что он избежал ареста и оказался (как и его отец после побега) вне закона[270]. Из Уокингема также происходил войлочник Эдвард Кольер, приговоренный к высылке на каторгу за кражу «ручного» оленя[271], и Джордж Уинн, часовщик. Последний вместе с Шортером и Коллиером выступал на беркширских заседаниях судов квартальных (четвертных) сессий, чтобы дать показания на пастора Пауэра, причем стал единственным обвиняемым, оправданным Особой комиссией в Рединге. Томас Гамильтон (или Хэмблтон), фермер из Уорфилда, был обвинен в том, что вместе с несколькими жителями Уинкфилда убил оленя в лесу и отнес в дом Томаса Хэтча, где тушу освежевали; свою же собственную шкуру Гамильтон (или Хэмблтон) спас, перейдя на сторону обвинения. Он и Уильям Хэмблтон (надо полагать, что это родственники) предстали, как люди «из Уокингема», перед Сорокадневным судом в июле 1722 года за то, что выкопали и увезли груз дерна с «заповедных земель» в Бигшот Рейлз[272]. Роберты Шортеры, отец и сын (вероятно — брат и племянник Уильяма Шортера), возможно, были жителями Уокингема, состоявшими на службе у Томаса Солмса, лорда поместья Сандхерст; они побывали под судом в 1717 году за добычу дерна для лорда[273].

Уокингемцы часто действовали сообща с жителями из смежного прихода Уинкфилд. Сведения об этом приходе несколько полнее. Трое из четверых повешенных за убийство молодого Майлза были из Уинкфилда, и их похоронили вместе на церковном кладбище[274]. Все они, по-видимому, были довольно молоды, и у всех были молодые семьи: Джон Гилберт женился в 1718 году, Томас Хэтч и Леонард Торн — в 1716‑м. И Хэтч, и Торн, как выясняется, занимали приходские должности десятников в 1721 и 1720 годах соответственно[275]. На Хэтча подавали в суд за вырубку вереска в 1717 году; мы уже знаем, что он происходил из почтенного уинкфилдского семейства и что похитители оленей приходили к нему разделывать тушу. Четвертый приговоренный к повешению, Джон Хоторн, названный корсетным мастером, возможно, был откуда-то из окрестностей Уинкфилда[276]. В списках арендаторов Уинкфилда упомянуто имя Джона Хоторна, как и имена еще троих мужчин, совпадающие с именами закоренелых «черных»: Джон Купер, обвиняемый в разрушении плотин рыбных прудов в компании Шортера, но избежавший ареста; Питер Лоуренс, чья история почти не отличается от этой; и Джозеф Могнар, осужденный за кражу оленей в лесу и умерший в тюрьме[277]. Томас Стэнуэй или Стэнуорт, обвиняемый в убийстве Майлза и скрывшийся от ареста, мог быть помощником констебля в Уинкфилде в 1720 году[278]. Ричард Эттли, давший показания против своих товарищей, настолько реабилитировал себя перед властями, что в 1731 году стал попечителем бедняков Аскота (в приходе Уинкфилд)[279]. Томас Кларк был в 1722 году присяжным заседателем в поместном суде Саннингхилла близ Суинли Уок (а значит, вероятно — арендатором по обычаю)[280].

Род занятий еще двоих жителей прихода Уинкфилд можно определить точнее. Джон Пантер (или Пойнтер), несомненно, был крупным фермером. В 1719 году солиситору Казначейства донесли, что Пантер нанял людей, чтобы расчистить более двух акров земли от рощ и живых изгородей[281]. В 1718 году он состоял в Уинкфилде ризничим, а в 1722‑м служил помощником констебля; став свидетелем обвинения против своих сообщников, он избежал наказания, а в 1730 году дослужился до поста попечителя бедняков прихода. Он занимает видное место в «Списке Черных», составленном в мае 1723 года[282], как и Джеймс Барлоу, хотя преступления последнего имеют более сложную историю. Впервые он появляется в источниках во времена правления королевы Анны, выступая на стороне официальных властей. В 1708 году он был присяжным егерем Крэнборна, Старого Виндзора и Эгам Уокс; в 1713‑м (по-прежнему оставаясь егерем) Барлоу получил специальное разрешение на огораживание двух акров для собственного пользования на Аскотской пустоши[283]. Он поступил мудро, куя железо, пока горячо — пока светило солнце Стюартов, поскольку с восшествием на престол Ганноверской династии он одним из первых пал жертвой дележа должностей среди победителей. В апреле 1715 года у Барлоу отобрали должность егеря и передали ее не кому иному, как Бэптисту Нанну. В 1717 году бывший егерь, ставший теперь трактирщиком в Уинкфилде, попал под суд за постройку сарая для повозок на четырех поулах пустыря. Эти испытания поколебали его верность властям; в документах короны Барлоу поименован «якобитом», а его постоялый двор близ Крэнборна — «известным местом сборищ», где «черные» сходились, чтобы выпить. Он был обвинен (вместе с Уильямом Шортером и другими) в том, что срыл запруды двух частных рыбных прудов; а также, единственный из всех уинкфилдцев, — в подстрекательстве к мятежу, как произнесший слова: «Будь проклят король и его потомство. Надеюсь, вскоре у меня будет новый хозяин»[284]. Суд над Джеймсом Барлоу неоднократно откладывался, и корона, очевидно, не была уверена в обоснованности своего иска[285]. Но Нанн и