Принц в Бомбее - Суджата Масси

тяжести сравним с сетью, которую рыбаки как раз вытаскивали на берег. Она знала: нужно объяснить Колину, что, если кто-то увидит, как она сидит в лекционном зале и болтает с ним, она скомпрометирует себя не меньше, чем прогулявшись по улице с непокрытой головой. Это-то она вполне могла ему втолковать. Не решалась выразить в словах другое: чем больше она на него смотрит, тем сильнее ее душевное смятение. А сейчас совсем не время для подобных чувств.

Вернувшись в отель, Первин направилась прямиком в ресторан, где застала отца и брата за разговором с метрдотелем.

Джамшеджи сложил руки на груди и сердито посмотрел на Первин:

– Не лучшие ощущения – проснуться и обнаружить, что твоя дочь исчезла.

Первин почувствовала досаду:

– Я оставила на столе записку, что пойду погулять. И к завтраку не опоздала.

– Записку я видел. – Джамшеджи посмотрел на нее с укором. – Вышел наружу. Не увидел на променаде ни одной индианки, лишь одну даму со спины, но это точно была не ты. Она сидела на скамейке с англичанином.

Первин едва удержалась, чтобы не уточнить, что они сидели на разных скамейках, но тогда пришлось бы признать, что она действительно беседовала с Колином. Не проглотит она эту наживку.

– У меня всего полчаса, – вмешался Растом. – Давайте поедим.

– Обязательно попроси яичницу, – посоветовал сыну Джамшеджи. – Тебе сегодня понадобятся силы.

Первин посмотрела на брата – на щеке у него осталась тонкая полоска запекшейся крови. Он бесстрастно глянул на нее в ответ. Интересно, подумала Первин, завел ли отец об этом разговор. Скорее всего да.

В отсутствие оживления, которое всегда привносили Камелия и Гюльназ, за завтраком они сидели угрюмые, как вороны.

Первин не хотела больше никаких препирательств, поэтому заказала обычную яичницу, отдельно ломтики поджаренного бекона и тосты. «Тадж» очень гордился тем, что хлеб в английском стиле там каждое утро печет спозаранку повар-француз – Первин захотелось этот хлеб попробовать. Завтрак, как она с удовлетворением отметила, был приготовлен отлично. Она сказала:

– Столько народу в ресторане, просто удивительно, что все подают так быстро.

– Да, они пунктуальны как швейцарские часы, – подтвердил Растом, с довольным видом поглощая бекон.

– А твой братец вчера вечером подрался, – сообщил Джамшеджи, отправляя в рот яйцо бенедикт. – Когда он ехал сюда, на машину напали. Арман вставляет новое лобовое стекло. Так что нам, видимо, сегодня придется пользоваться такси.

Выходит, Растом во всем сознался. Первин посмотрела на него, подняв брови, с удивлением и восхищением.

– Ты уж меня прости, папа, – заговорил Растом, бросив на сестру предупреждающий взгляд. Она молчала.

Закончив завтракать, они двинулись к лифту.

– Очередь очень длинная. Поднимемся по лестнице? – предложил Джамшеджи.

Растом скривился, из чего Первин сделала вывод, что усталость и синяки все-таки дают о себе знать.

В «Тадже» была винтовая безопорная лестница – она плавными витками поднималась на высоту четырех этажей, но не имела при этом надежного основания. Широкая, элегантная, она будто бы висела в воздухе. Сразу за Первин пристроилась дама-марварийка средних лет, встряв между нею и родней – отец с братом почтительно пропустили незнакомку вперед. Первин оглянулась – наряд дамы поразил ее своей роскошью: сари расшито золотой нитью, на руках множество браслетов с рубинами и бриллиантами.

Тут Первин отвлекли сердитые мужские голоса.

– Только не говорите, что я не могу туда поехать!

Первин расслышала американский акцент и резко обернулась. На площадке третьего этажа стояли грудь в грудь двое мужчин. Один довольно рослый, в мягкой фетровой шляпе, другой пониже, коренастый.

– Это Джей-Пи Зингер! – выпалил Растом.

– Который? – уточнила Первин.

Элегантная дама проследила за ее взглядом и тоже остановилась.

– Высокий в шляпе. Видишь, у него за ленточку на шляпе засунут карандаш, он у него и вчера ночью там лежал! – Растом явно разволновался, слова у него вылетали с пулеметной скоростью: – Ничего себе, он препирается с мистером Давентри. Пресс-атташе губернатора!

– С таким лучше не препираться, – сухо вставил Джамшеджи. – Это тот мистер Зингер, с которым ты провел вчерашний вечер?

– Да, папа, – ответил Растом. – Ш-ш-ш, давай послушаем!

Все слова разобрать не удавалось, но до Первин долетел бас Давентри:

– …не входите в число аккредитованных журналистов.

– Ага, не вхожу! Не пустите меня – я как раз про это и напишу! – выкрикнул мистер Зингер.

– Ты, погань черномазая! – оскалился Давентри. Англичанин пытался своим крепким телом оттеснить американца к краю лестницы. Первин ахнула – Зингер не сознавал, что того и гляди сорвется.

Давентри схватил Зингера за лацканы пиджака, шляпа слетела у того с головы – под ней обнаружились гладко зачесанные темные волосы. Американец выронил блокнот и запустил руку в карман.

Растом приложил ладонь рупором ко рту:

– Джей, не связывайся с ним!

Первин тоже повысила голос:

– Осторожнее! Упадете!

– Нет-нет, господа! Только не в нашем отеле! – прокричал тучный человек, который взбегал по ступеням в сопровождении двух официантов. Но пока они добрались до площадки, мистер Зингер вырвался и умчался прочь по коридору.

– Он на нашем этаже! – В мозгу у Первин так и роились разные возможности. Он попытается сбежать через черный ход или запрется у себя в номере?

– Хорошо, что они разбежались, а то пришлось бы нам выступать свидетелями по делу об убийстве, – заметил Джамшеджи, когда Мистри все втроем двинулись дальше по лестнице, миновав место скандала. Начальник охраны расспрашивал Давентри, который все шипел что-то про «нахальных американцев».

Сердце у Первин неслось вскачь. Несколько секунд назад ей казалось, что они сейчас увидят, как человек падает сквозь перила вниз с третьего этажа. Да, лестница покрыта ковром, но площадка расположена даже выше, чем галерея в Вудберне.

Первин скептически разглядывала мистера Давентри. Неразумно со стороны человека, отвечающего за взаимоотношения с прессой, чинить препятствия журналисту.

И это еще не все.

Англичанин назвал мистера Зингера «черномазым», хотя тот американец.

10

Отцовская просьба

Потасовка в «Тадже» сильно смутила Первин. Через час она уже сидела рядом с отцом на заднем сиденье машины, высматривая в окно следы разрушений или присутствия темных личностей. Оказалось, что в Европейском квартале все тихо. Верховный суд оказался закрыт, на улице – ни автобусов, ни трамваев. Десять тридцать утра – в это время вокруг обычно так и кишат адвокаты и предприниматели, основные обитатели Форта, а сегодня везде почти пусто.

Необычный день.

– Вернулись, машалла. – Голос Мустафы долетел до них сквозь дверную щелку, а сам он в это время отпирал замки и поднимал засовы. – Здесь все было тихо, сагиб[27], но я на всякий случай не спал всю ночь. Мистер Франджи