Тимур и его лето - Илья Андреевич Одегов

Рафиза, схватила кошку за шкирку и взбежала на крыльцо, чтобы включить свет. Шерсть кошки свалялась, один глаз с трудом открывался, но это, несомненно, была Чернуха.

— Не может быть, — шептала Рафиза, занеся кошку в дом и торопливо наливая ей в мисочку молока. — Вот не зря говорят, что кошки живучие. Я ж своими глазами видела, как ты в траве лежала, чуть ли не вороны тебе глаза уже клевали. Чернушка моя, ты прости меня, — приговаривала она, присев на корточки и оглаживая Чернушкину шерсть, разминая и распутывая колтуны, — ну, уж если ты с того света вернулась, то и Марат придет. Еще как придет. И овцу приведет, будь она проклята!

Но Чернуха слов Рафизы не понимала, а если и понимала, то не подавала виду. Она только урчала всем телом и все вылизывала, вылизывала стенки своей мисочки, словно собиралась съесть даже впитавшийся в них запах молока. И небо за окном уже становилось светло-розовым, и все отчетливее на его фоне проступали причудливо изогнутые, разлапистые силуэты деревьев.

Примечания

1

Традиционная казахская колбаса из конины. (Примеч. ред.)