Пункт назначения 1978 - Виктор Громов

было плевать. И все равно я никогда не пытался снять обувь так, как сейчас. Все респектабельно, все в пределах приличий. Наверное, я стал слишком взрослым для этого. Сейчас же все получилось само.

Я сдвинул кеды ногой в сторону и в одних носках прошел на кухню. Банку надо было распаковать.

На столе лежала записка: «Олег, суп в кастрюле на плите. В холодильнике сырники. Поешь и ложись спать. Мама».

Сырники – это прекрасно. Суп – еще лучше. В животе у меня заурчало. Я с трудом подавил желание съесть все и прямо сейчас. Сперва нужно было разобраться с делами. А уже потом баловать себя мамиными деликатесами.

Для начала я решил прочитать молитву. По бумажке. Досконально изучить содержимое, так сказать. Стыдно признаться, но в прошлой жизни я уделял подобным вещам слишком мало времени. А в настоящем, где оказался сейчас, не интересовался ими вовсе.

Итак, «Отче наш, Иже еси на небесех…»

В принципе, все понятно. Часть слов приходится угадывать, но общий смысл ясен. Надо закрепить еще разок и можно приступать. Главное, чтобы отец с матерью не вернулись. Сложно будет объяснить, от чего вдруг их ребенок, честный комсомолец, сын истинного коммуниста, стоит под закрытой дверью с банкой воды и молитвой в руках.

Так и к врачу свезут из лучших побуждений. К мозгоправу. А мне этого, честное слово, категорически не хочется. Я сюда вернулся жить, а не в закрытой больничке бока пролеживать.

И святая вода… Как ее из банки расплескивать? Не из горла же лить на дверь? Я попытался просунуть внутрь банки ладонь, чтобы зачерпнуть, но не смог. Лапищей меня предки наградили будьте нате. Пришлось срочно шарить по шкафам в поисках подходящей посудины. Лучше всего подошел эмалированный ковш на длинной ручке. «Обливной», как говорила бабуля.

Туда я вылил половину воды. Вторую половину оставил для нашей с Иркой комнаты. Уж очень хотелось спокойно спать. Чтобы не вздрагивать от каждого шороха. Чтобы не ждать появления ночных кошмаров.

К двери я приблизился во всеоружии. И только там понял, что совершенно не помню, что надо делать. А еще мне катастрофически не хватало третьей руки. Я стоял, как дурак, у логова врага и тупо пялился на записку, перечитывая раз за разом: «Не входить!!!»

В одной руке у меня был ковш. В другой – молитва. А брызгать-то как? Ртом нельзя, им я буду слова говорить.

То, что я про себя тогда подумал, в приличном обществе совершенно неприлично произносить вслух. Потом перевел дух и подумал все это по второму разу с вариациями. После уполз на кухню, оставил все свои сокровища на столе и вернулся с табуретом. Так-то лучше. Его я установил по центру.

Дальше было проще. Принесенный ковш встал на табурет, ручкой к двери, чтобы случайно не зацепить ногой. Лист я взял в левую руку. Старательно перекрестился и принялся читать. Сначала сбивчиво, потом с выражением, а после и вовсе вошел во вкус. Слова из меня полились сами собой. На сердце как-то разом стало спокойнее.

Глава 10. Ирки и Юлька

Молитву я прочитал три раза. Трижды обрызгал дверь, порог, пол. Старательно окропил притолоку. Немного подумал и для пущего эффекта добавил святой воды потолок и стены – на метр от запретной комнаты.

Чего я ожидал от этой процедуры? Каких-то спецэффектов? Бунта темных сил? Не знаю. Ничего такого не случилось.

Было подозрительно тихо. Ни шума, ни скрипа, ни вздоха. Ничего. Даже темный дымок из-под двери не просочился. И я, слегка разочарованный, пошел в нашу с Иркой комнату. Дело надо довести до конца.

Листок мне больше был не нужен, а потому отправился в карман. В процессе изгнания бесов, молитва сама-собой выучилась наизусть. Я шел по кругу, щедро обрызгивая все подряд и беспрестанно повторял: «Отче наш, Иже еси на небесех…» Чем дальше, тем больше чувствовал себя идиотом. Первый запал прошел, страх тоже испарился, зато осталось чувство безграничного изумления. Поражало все: я сам, мои поступки, то, что меня окружало.

Хуже всего было то, что я не видел никакой альтернативы. Ну не было у меня других вариантов! Как? Как прикажете бороться с тем, во что я еще три дня назад не верил в принципе. С тем, чего вообще не должно существовать. С тем, что противоречит здравому смыслу?

Голос разума сдавленно пискнул: «Может это все глюки?» Глюки… Ха! Это было бы проще всего. Только я точно знал – ничего мне не почудилось. Все было. Здесь. Со мной. И не только со мной. Ирка тоже видела это во сне. Видела и плакала. По ее щекам бежали слезы. Это меня она просила о помощи.

– Я не хочу, чтобы он на меня смотрел!

Слова Иринки набатом звучали в ушах.

Обошел по кругу всю квартиру. Честно. Старательно. Три раза. К концу был весь мокрый, словно случайно попал под душ. Зато мог честно сказать – я сделал все, что от меня зависело. Даже если это не поможет, даже если все было бессмысленно – я довел дело до конца.

Воды у меня осталось чуть больше четверти банки. Не выливать же? Я поразмыслил, окропил ею холодильник изнутри, остатком тщательно умылся и вытер лицо маминым фартуком. Дурь? Да. Согласен. Но хуже точно не будет. А после с чувством глубочайшего удовлетворения пообедал и отправился спать.

* * *

Разбудили меня в пять. Погладили по голове, взъерошили волосы, ласково чмокнули в щеку. Я приоткрыл глаза – мама… Моя мама. Перехватил ее пальцы, повернулся и улегся щекой на ее ладонь. Это было то, о чем я совсем недавно и помыслить не мог.

– Мама, – прошептал я тихо-тихо, – как хорошо, что ты здесь.

И тут заметил – она смотрела немного странно. Не с укором, нет. Скорее с тревогой. Сердце забилось в испуге.

– Мам, что-то случилось?

В ответ пожимание плеч. Растерянное, удивленное.

– Олег, – спросила она после паузы, – что здесь произошло?

Я отпустил ее руку и сел, пытаясь понять, о чем речь.