Чужеземец - Никита Баранов

Когда тошнота прошла, следом за ней напал кашель. Сухой, режущий горло кашель, обжигающий гланды и вызывающий острую головную боль. Саша несколько минут терпел чертовской силы приступ, а когда наконец откашлялся, медленно перевел отсутствующий взгляд на механика и неспешно, басовито, с расстановкой спросил:

– А теперь ответь мне честно. Хрен с ним, с миром чужим. Какого лешего ты на самом деле, получив материальное обеспечение от самого… герцога?.. тащился в такую даль, где нет практически ничего живого, где фонит смертельно опасная радиация, где в полдень можно реально сгореть, просто постояв полчаса под открытым небом, где маленький скорпиончик если не убивает тебя, то превращает в синекожее чудовище? Я не дурак, сэр Барвин Сорин, барон Жарких гор. Мне даже не столь важно, что ты на самом деле здесь делаешь. Просто в последнее время мне осточертела ложь. Настолько осточертела, что любые, даже самые невинные враки способны вывести меня из себя. Я… я… в общем, просто объясни мне все, и дело с концом. А если не захочешь объяснять – я лучше пойду.

Механик нахмурился и задумчиво почесал бороду. Тон молодого человека ему не очень-то нравился, но идти на конфликт совсем не хотелось. К тому же перед ним сидел слишком уж интересный для беседы кадр; еще бы – утверждающий, что он пришел из иного мира, выживший после встречи с неизбежной смертью. Барвин откашлялся в кулак, тихонько помычал, подбирая слова, с которых можно было бы начать разговор, а когда те самые слова все-таки нашлись, ответил:

– Видишь ли, Александр. Коли уж ты действительно не от мира сего, то ты должен узнать: цивилизованный мир поделен на три приблизительные этнические области. Самую большую территорию занимает наше Авельонское герцогство. Восточнее находится Лавеосское ханство пепельников. А ровно с противоположной стороны планеты расположились в своих парниковых топях и непроходимых джунглях ненавидящие все живое болотники. Так вот, болотники в данный момент нас вообще никоим образом не касаются. Ханство и герцогство вроде как находятся в состоянии шаткого союза. Мы, как ты понимаешь, находимся на самой южной границе Авельонского герцогства, о которой герцог давным-давно позабыл. Еще южнее простираются бывшие резервации болотников, которых мы вроде как давным-давно победили и о которых забыли. И они вдруг несколько лет назад стали жаждать мести. Вернуться домой на свое полушарие у них нет никакой возможности, а пройти через пустыню в центральную часть герцогства они просто не смогут – их этот климат убьет. Потому они ищут обходные пути, роют подземные тоннели, выходят на вылазки по ночам. Грабят селения. Убивают всех до единого. А знаешь, что сделал герцог? Ничего! Ни-че-го-шень-ки! Более того, по его приказу эти места отгородили от центральных провинций длиннющим охраняемым кордоном. Любой, кто к нему приблизится, будет расстрелян на месте без суда и следствия. Нас заперли между молотом и наковальней, и мы с этим ничего сделать не сможем. Да, мне действительно давали средства на развитие проекта, но это было еще до огораживания наших земель кордоном. И теперь мой паровоз бесполезен. До поры до времени, как говорится. Однажды мы с «Красоткой Лесли» зададим им жару… ох зададим!

У Саши перехватило дыхание от такого откровения. Он плохо понимал местную географию, но после только что озвученного рассказа стало очень не по себе. Даже не имея представления о том, кто такие пепельники и болотники, Саша понял, что добра от них ждать не приходится.

– Ну значит, вы тут просто пытаетесь выжить? Или что?

– Или что. Мы не просто выживаем. В наших сердцах горит пламя самой настоящей революции! Только сил у нас никаких нет. Оружия, одежды, продовольствия и медикаментов тоже, как назло, не хватает. И покинуть эту степь у нас тоже нет возможности. На севере – кордон. На юге – болотники. Западная граница омывается безграничным океаном, а с востока нас отрезают непроходимые горы. Нет, разумеется, проходы всегда находятся, да что толку от двух-трех счастливых беглецов? Нас и так осталось очень мало. Может, сотни две и наберется. Если вычесть из этого числа уже не могущих сражаться стариков, еще не умеющих держать меч в руках детей да охраняемых как зеница ока женщин, то боеспособных мужиков среди наших людей от силы сотня. Болотников же по нашим наблюдениям не меньше двух тысяч. Это еще пес их знает сколько прячется под землей. А уж герцогская армия, не дающая нам покинуть эти края, и вовсе подсчету не поддается – их уж точно в разы больше, чем нас и болотников, вместе взятых.

– Вот оно даже как. А чего, собственно, герцог-то добивается? Никто так и не знает причин этой строгой изоляции?

– Формально он распускает слухи о том, что здесь якобы эпидемия и попасть в широкие массы она не должна. Но ведь никакой эпидемии и в помине нет! Если не считать того, что все мы несколько облучены радиацией, каждый из нас здоров как конь. Даже северяне не могут похвастаться такими крепкими ребятами! Есть тут один парнишка, из Арвенха, это за тридевять земель отсель. Так вот, он говорит, что отправился в наши края, чтобы заработать деньжат для его стремительно беднеющей деревушки. Этот паренек порою рассказывал нам о том, что считался тем еще детиной на родине. Всех в кулачных боях побеждал! А здесь же наш самый низкий мужчина с ним одного роста. Такая-то разница, чуешь?

Саша завистливо присвистнул. Сам-то он даже до ста восьмидесяти недотягивал пары сантиметров, а единственному представителю местных «аборигенов» – Барвину – иномирец дышал в кадык. Да и в плечах механик знатно выдавался, в отличие от его гостя. Хоть Саша и не выделялся высоким ростом, о неплохой комплекции он все же в свое время позаботился. Несмотря на то что со времен хождения в спортзал прошло без малого десять лет, масса оставалась достойной; правда, рельеф сильно сгладился, но все самые значительные группы мышц до сих пор заметно выделялись. Но все это на фоне синей кожи казалось скорее уродством, нежели достоинством.

У Саши призывно заурчал живот, да так, что вся округа наверняка услышала. Барвин хлопнул себя по лбу и вскочил со своего места:

– Как я забыть-то мог, а? Вот растяпа! Ты же столько энергии потерял, столько дней без еды был! Ты лежи-лежи, я сейчас чего-нибудь состряпаю на скорую руку.

Механик скрылся в недрах палатки и стал что-то активно искать. Вскоре он появился с двумя мешочками и небольшой металлической коробкой. Все это добро мигом рухнуло возле лежащего у костра Саши.

– Что там? – отчего-то недоверчиво поинтересовался иномирец.

– А у тебя что, рук да глаз нет? Открой и посмотри, голодающий.

Саша с сомнением размотал мешки. В одном скрипели твердые как кирпичи сухари из ржаного хлеба, в другом плавно пересыпался крупный скомканный сахар. В металлической коробке оказался подозрительно бледноватый кусок сливочного масла с мелкими зеленоватыми вкраплениями.

– Ты это, не бойся, ешь. В масле травы, а не плесень, так что смело намазывай на сухари, посыпай сахарком и ом-ном-ном в роток! Хе-хе-хе!

– Да ты тот еще весельчак, – заметил иномирец, пробуя сухой хлеб на вкус. Зубы неприятно загудели, пытаясь разгрызть этот почти ни в каких условиях не пропадающий элемент провианта. – И как тебе удается сохранить самообладание в такой-то ситуации? Это все алкоголь?

– Это все непоколебимая вера, Александр, – пожал плечами барон. – Ладушки, ты давай ужинай, заверни потом остатки в мешок да брось его под тент. А я, пожалуй, на покой отправлюсь, если ты не против. Завтра предстоит долгий день – тебя надо в ближайшее поселение отвезти, пусть врач осмотрит да подивится на такое синее чудо. Может, средство какое пропишет или, не приведи Свет, чего-нибудь вырежет… в общем, не забивай себе голову. Я понимаю, ты последние несколько дней и так провел в крепком сне, но все-таки советую надолго не задерживаться. Лучше ложись пораньше.

– Ты прямо как мама, – усмехнулся Саша, почувствовав себя почему-то редкостной скотиной. Может, потому, что абсолютно незнакомый ему человек сделал для него больше, чем его собственный отец. – Знаешь, сэр Барвин Сорин, ты отличный мужик. Спасибо тебе за все.

Механик не ответил. Он лишь гордо приподнял подбородок и отправился на покой.

Глава 7

Отшельник обещал объявиться с рассветом, но, когда светила уже вошли в зенит, он все еще оставался неизвестно где. Сложно было сказать, сколько в действительности времени ему было нужно для проведения разведки, но Виктор считал, что Джамафу уже давным-давно пора объявиться в оазисе.

Ночь прошла беспокойно, по крайней мере для иномирца. Он то и дело ворочался, пытаясь уснуть. В голову лезли самые разные мысли, причем совсем не об ушедшем в пески торговце животными и не о томящемся в плену Чарли. То и дело возникали картины из прошлого, давнего и не очень настоящего. Иногда появлялись смутные силуэты будущего, столь туманного, что даже воображение отказывалось его дорисовывать: вдруг ошибется? Но Виктор упорно продолжал смотреть на эти образы, запоминать их, вновь воспроизводить раз за разом, пытаясь понять, действительно ли они что-то значат, или все это – лишь результат работы уставшего разума.