Брандвахта - Александр Викторович Горохов

— Какой кораблик? — только отмахнулся Колющенко. — Не пройдёт до Салавата никакой кораблик. Под Табынском мост через реку очень низкий, нам даже байдарки пришлось обносить. Его каждый год на половодье закрывают, потому что вода поверх него идёт. Ну, и несколько мелководных перекатов. Например, в районе Стерлитамака: там, кажется, на дне какие-то старые бетонные конструкции. Всё, Наташка! Закрыта тема поездки в Салават!

Фрагмент 10

19

Я всё удивлялся тому, что оставшиеся без обслуживающего персонала электростанции продолжают работать, подавая энергию в сеть. Но закончилась и эта лафа. Что произошло, нам, конечно, никто не доложил, но как-то среди дня кто-то из женщин обратил внимание на то, что не тарахтят моторы холодильников. И лампочки внутри них не светятся, когда открываешь дверцы.

Ясное дело, вряд ли что-то случилось с самими агрегатами, например, волжских ГЭС. Скорее, с системами распределения энергопотоков. Но факт есть факт: Уфа теперь осталась без электричества. А это, когда придёт зима, полный писец! Хоть я и злорадствую по поводу тех, кто убивался, грабя «крутую» технику в магазинах электроники, но «свет в розетке» оставался единственной надеждой многих уфимцев выжить в городских квартирах, когда придут холода.

Нам-то что? У нас и генератор есть, и отопительный котёл стоит. И дома частного сектора, в большинстве своём, имеют печки, которые можно топить дровами. Почти все, поскольку лишь несколько «крутых» домовладельцев успели перевести отопление на газ или электричество. Но это — редчайшее исключение, касающееся в нашем районе лишь двух не до конца достроенных коттеджей.

Генератор мы, конечно, запустили. А вскоре пришлось включать и отопление: погода испортилась, и к обложным дождям добавилась холодина. Не морозы, а промозглая погода с температурой воздуха градусов 14–15, которые на воде ощущались именно как собачий холод. Такое на Урале — не редкость даже среди лета. Так что в слова Васьки, винящего в этом осевшую в атмосферу кометную пыль, можно верить, а можно и не верить. У каждого из нас — свои тараканы в голове, а Васёк зациклился на этой «кометной теории». Ну, и пусть её доказывает. Преимущественно, конечно, Рите, которая чуть-чуть освоилась и, увидев, что ей у нас ничто не грозит, превратилась в достаточно бойкую девчонку. Главное — чтобы он под руку не лез, пока я пытаюсь приручать его сестру.

А вы думали, что она такая покладистая заенька, во всём покорная воле мужа? Хренушки вам! Характерец ещё тот, и искры между нами, бывает, летят такие, что за пожарную безопасность брандвахты становится страшно. В основном грызёмся, конечно, по мелочам и из-за недопонимания, чего другой хочет: всё-таки два взрослых человека, воспитывавшихся в разных условиях, имеющих разные интересы. Ведь живём-то мы вместе даже меньше месяца. Главное — оба понимаем, что каждый хочет, как лучше, и никуда нам друг от друга не деться. Я лично поймал себя на том, что люблю её, да и она ко мне тянется, несмотря на размолвки. И способ примирения уже нашли — секс животворящий, после которого и появляется возможность выяснить, кто что имел в виду, кто что не так понял. А ещё — двоим в одной постели однозначно теплее, чем если спать порознь. Шутка, конечно! Позаимствованная из старой комедии «Большие гонки», где Великий Лесли рассказывал будущей подружке, что два индейца в одном спальном мешке никогда не замёрзнут. Но шутка, уже ставшая семейным приколом, позволяющим нивелировать совсем уж мелкие противоречия.

Из-за того, что резко вырос расход топлива, и появилась потребность в «стратегическом» запасе солярки. Таком, чтобы и на зиму хватило. И не только для отопления, «Камаза», японского фургончика и экскаватора, но и катера «Жулан», мотор которого всё-таки отремонтировал Гришка. Отремонтировал, перегнал катер из дальнего «угла» затона и пришвартовал к брандвахте, откровенно смущаясь тем, как принялась нахваливать его Светлана: «я же говорила, что у него золотые руки».

Кстати, про экскаватор. То ли по собственной инициативе, то ли по согласованию с Данилычем, но Латыев перекопал неглубокими траншеями улицы Бельскую и Пугачёва в месте, где они сходятся возле набережной, улицу Генерала Рылеева в месте, где она пересекается с Пугачёва, и проезд с Армавирской на Пугачёва. Если не считать Колгуевской, оставшейся единственной улочкой, по которой наш район соединён с «большим миром», то получился этакий небольшой «остров», на котором обитаем только мы и с десяток семей в частном секторе.

Те, конечно, принялись наезжать на самоуправство и возникшее неудобство, но Виктор их быстро осадил:

— Вам что, хочется, чтобы сюда любой уфимский бандит мог спокойно приехать? Вы местные, вы и по Колгуевской выберетесь на машине: вон, сколько их без дела стоит. А чужакам ещё поискать надо, как сюда проехать. Будь на то моя воля, я бы и её экскаватором перегородил, чтобы чужие не шлялись, так ведь и вам же надо в город выбираться.

Пожалуй, кое-кого он этими словами подтолкнул к тому, чтобы и они занялись мародёркой. По крайней мере, «оприходовали» кое-какой оставшийся бесхозным автотранспорт.

В «операции» по поиску цистерны для перевозки солярки я участвовал в качестве «боевика». Попросту говоря, сидел пассажиром с автоматом наготове, пока мы ехали на барисычевой «Волге» к какой-то автобазе, местонахождение которой я даже не запомнил, а потом охранял возившихся с машиной брата и Латыева. Те сначала запускали мотор «Маза» и ждали, пока компрессор доведёт давление воздуха в тормозной системе до нужного уровня, а потом насос накачает полную ёмкость из зарытой в землю цистерны служебной заправки автопарка. Заодно и слили из бака какого-то «стотридцачика» бензин для «Волжанки».

Насколько, блин, после этого катаклизма в некоторых вещах стало проще! Нужна машина и топливо — бери и не думай о том, что это не твоё. Даже если кому-то до этого есть дело, то люди просто покосятся на автомат, висящий у тебя на плече, и промолчат. Ну, или что-то скажут, но без особого наезда. Как дедок, возившийся в ремонтном цехе базы.

— Ребята, вы бы хоть совесть имели: ну, заправили машину-другую. Зачем же целыми цистернами вывозите? Не ваше же это.

— Не наше, отец. Ничьё. Потому и берём, что нужно нам то, что никому теперь не принадлежит. Или ты всему этому хозяин?

— Да какой там хозяин, — махнул рукой мужик. — Проработал тут просто всю жизнь. А когда базу перерегистрировали как акционерное общество, «акционером» стал. Вместе со всеми другими работниками. Тем-то, какие после этого мора живы остались, не до того