Камень-1. Часть 4. Чистота — залог здоровья. Зачистка, баня и прочая гигиена. - Александр Бельский

руки «сомлевшего» Юрца и с лёгкостью вздёрнул того вверх. Впрочем, Рыбачок опять оплыл по колоде. Но руки его, удерживаемые оборотнем практически за запястья, на этот раз остались на плахе. Волколак повернул морду к шаманёнку и вопросительно рыкнул. Шаманёнок, не прекращая своего мычания, опустил топор, прислонил его к своей ноге и, повернув руки ладонями вверх и сложив их вместе, показал, как надо уложить руки Юрца на чурбаке. Оборотень кивнул и умостил грабки Пряхина на плахе, после чего вновь посмотрел на колдунёнка. Тот кивнул одобрительно и воздел тупицу вверх, в свою очередь внимательно наблюдая за шаманом и продолжая по-бабьи повизгивать в унисон учителю. А тот начал выть всё выше и выше. Наконец, на особо противной и визгливой ноте, шаман резко кивнул головой, взметая взбесившимися змеями свои длинные патлы. Шаманёнок прервал своё уханье, и топор, блеснув широким лезвием, рухнул вниз. Но вот тут и произошло нечто неожиданое. Ну, никем, кроме Фабия. Оплывший Юрец на самом деле сжался, как пружина, и уже в тот миг, когда топор устремился вниз, он, упершись ногами в колоду, изо всей мочи потянул назад. Оборотень, конечно, был в разы сильнее Рыбачка, но рывка последнего не ждал от слова «совсем». Рук он не отпустил, и дернулся вслед за Рыбачком. И в этот миг широкое лезвие тупицы обрушилось, отсекая обе кисти, и вгрызлось в плаху. Только вот кисти отрубило не Юрцу, а оборотню, подавшемуся вслед за Рыбачком. Громкий обиженный, испуганный и болезненный визг взмыл к небу, а оборотень повалился наземь. Юрца же лишь довольно сильно «окропило красненьким», как, впрочем, саму плаху и траву вокруг.

Палач-неудачник оторопело смотрел на застрявший в колоде топор, даже не пытаясь его выдернуть, а оборотень, визжа, катался по земле, ещё больше орошая её кровью. Сам же Юрец, каучуковым шариком взмыв вверх, подскочил к шаманёнку. Казалось, что Рыбачок завис в воздухе, как шмель, и взорвался ударами, настолько быстро мелькали его руки и ноги. Незадачливый экзекутор отцепился, наконец, от застрявшего в плахе топора, а голова его болталась, как у болванчика. Хотя он и поплыл, но всё же еще оставался на ногах, и даже несколько раз попытался изобразить защиту. Юрец, не снижая темпа и напора, продолжал свирепо избивать харазца, не обращая внимания ни на что, даже на прозвучавшие во всех смыслах громом два выстрела. Физиономия шаманёнка обильно покрылась кровавой юшкой из в считаные секунды разбитого носа, расплющенных губ и рассечённых бровей, но, признаться, не вся кровь была его. Одна волколачья клешня отвалилась сама, но вторая намертво, опять же во всех смыслах, вцепилась в левое запястье Пряхина, и мазала кровью как рукав кителя Рыбачка, так и морду шаманёнка, ещё и пятная брызгами всё вокруг. Наконец, пропустив жесточайший удар в печень и пинок в колено, ученик шамана завалился навзничь. Но легче ему от этого не стало ни капли, ибо Юрец мгновенно обрушился на него коршуном сверху. В считанные секунды Рыбачок добавил шаманёнку серию свирепых плюх по роже и сломал ему по нескольку пальцев на каждой руке, лишая тем самым противника возможности делать колдовские пассы. Но, чтобы уберечься от заклятий, особенно шаманских, не мешало бы ему ещё и рот заткнуть. Недолго думая, Юрец отодрал, наконец, от своей левой руки совсем почти человеческий, но оснащённый мощными жёлтыми когтями и обильно поросший серо-седой шерстью обрубок руки оборотня. Потом, бесцеремонно оттянув нижнюю челюсть шаманёнка, он вбил ему, как кляп, волколачью культю пальцами наружу, и, стало быть, срезом внутрь, нимало не заботясь тем, что острый скол костей раздирает язык шаманёнка, а сам обрубок некогда мощной руки едва не разорвал тому рот. Ничего, молчаливей будет! От боли шаманёнок очнулся и начал приходить в себя. Врезав ему ещё раз по морде, Юрец, вспомнив, как тот указывал оборотню, каким способом уложить его, Юрцовы, руки на плахе, спросил злым шопотом:

— Что, мама не учила на себе не показывать, гадёныш?

Содрав с шеи харазца грязный, заскорузлый, забрызганный кровью и какими-то ещё невнятными пятнами жёлтый платок, он туго затянул его под челюстью побеждённого на манер бабьей косынки. Затем, не снижая темпа, Юрец выдрал из шаровар шаманёнка очкур, толстый шнур, поддерживающий их на поясе, и перекантовал того мордой вниз. И кровью из разбитого носа не захлебнётся, и паковать проще. Что собственно, он и выполнил следующим пунктом, стянув руки и ноги колдунишки ласточкой, благо, длина очкура позволила. Теперь он, наконец, позволил себе оглядеться. Надо бы срочно помочь Фабию с босоркой, но там было нечто вроде равновесия в борьбе, а вот порубленный оборотень уже успел перекинуться в человека. Он по-прежнему был без кистей, но культи выглядели уже вполне поджившими. И волколак явно старался обратиться вновь. Только вот Юрец вовсе не собирался проверять истинность тезиса, что, перекинувшись ещё раз в волка, тот отрастит уже полноценные лапы, правда, чуть более худосочные, чем раньше. Медлить было нельзя, и Пряхин скакнул к колоде. Ростом-то он был невелик, да зато крепко сбит и жилист. Поэтому и тупицу из плахи он вырвал легко. Оборотень, глядя на него с ненавистью, пошёл волнами, бугрился, короче, пытался перекинуться как можно быстрее. Но то ли культи подвели его, то ли ещё что-то, однако выходило у него это медленно, хотя морда у него уже вновь начала становиться волчьей, свирепой, зубатой и страшной. Да он бы не успел обернуться и в укомплектованном варианте, уж этого-то Юрец бы ему точно не дал и не позволил. Он ловко отрубил левую ногу, или уже почти лапу, практически в колене, и волколак с визгом рухнул на землю, катаясь и опять пятная её тёмной кровью. А Рыбачок, отработав инерцию тяжёлого топора круговым движением, вновь обрушил его на оборотня, и вновь — на лапу. На этот раз переднюю, и опять левую. Дальше был уже не бой, а казнь. Тюк — правя задняя. Тюк — последняя, правая передняя. Оборотень уже даже не скулил, а лишь прохрипел, хотя с той полуволчьей, получеловечьей мордой, которая была у него сейчас, это было и непросто:

— У тебя нет чести!

Рыбачок чуть не заржал, невзирая на напряжённость минуты. Напавший сзади из сумрака на втрое более слабого противника говорит о чести! Глядя в янтарные глаза твари, Юрец издевательски ему ответил:

— Зато есть топор в руках и голова на месте. А твоей уже, считай, что и нет. И хвост я тебе тоже отхвачу. Подтирку себе сделаю, жопу вытирать.

А