Беглец - Алгебра Слова

– Пять дней в неделю я трачу на кого-то свое время. Для чего? Чтобы я мог жить? Питаться, обеспечивать семью, совершать необходимые платежи и все?

– А в выходной что-то меняется? – Она серьезно и внимательно посмотрела на Семеныча. Потом приблизила к себе его лицо и, поцеловав бровь, чуть прикусила неровно выросший волосок. Выплюнула.

– Конечно! Я не понимаю, зачем живу, и уж тем более не соображаю, почему я должен обеспечивать возможность неизвестно для чего и кому нужного существования. Меня это раздражает! Постоянно раздражает.

– У-уу, – Она поправила воротник его рубашки. – Тут помада моя отпечаталась нечаянно. Ты прикрой пиджаком. Вот так.

– Да наплевать, – отдернулся Семеныч и посмотрел на рубашку. – Ты думаешь, я лентяй?

– Не думаю.

– Я не лентяй, – продолжил Семеныч, пробуя отчистить пятно с рубашки. – Но я ленив.

– Как откровенно. Но я считаю лень нормальной защитной реакцией человека. Надо понять, почему человек не хочет именно этого делать, или почему он не хочет делать это именно сейчас. Отсюда и думать. Так чем привлекают тебя выходные?

– Можно не работать.

– Это все? – Она протянула ему влажную салфетку.

– Этого достаточно. Можно заниматься чем-то другим. Не таким обязательным. Или ничем не заниматься. Просто «валять дурака». Разве ты не любишь выходные?

– Нет. Я в выходные себе не принадлежу. Надо нагонять уроки с дочкой, заниматься с сыном, убирать квартиру, приводить вещи в порядок на неделю вперед, ходить по магазинам, готовить впрок, разговаривать с мужем, и, вообще, что-то всем надо от меня в выходные. На работе я сама по себе. Вернее, я ничем никому не обязана. Не знаю, как объяснить. На работе я отвечаю только за себя, а дома я должна отвечать за детей, как мать, за мужа, как жена, за порядок, как хозяйка и так далее. У меня в выходные вечный психологический конфликт ввиду непомерной для меня многозадачности. Как-то так… И…

– И?

– Утро в выходной день начинается не с тебя!

Семеныч улыбнулся от такой обескураживающей откровенности, глядя в Ее распахнутые глаза. «Она иногда очень похожа на Катенка. Так странно. Мимолетна похожа. Не движением или чем-то внешним, а…»

– Семеныч? А что тебе нравится делать в выходные?

«Музыку писать, в компьютерные игры играть, кино смотреть», – хотел было ответить Семеныч, но внезапно понял нечто другое, и честно ответил:

– Не знаю. Мне вообще ничего особо не нравится.

«Мне тоже», – мысленно вздохнула Она.

Переделав все домашние дела в субботу, Она уложила вечером детей, и, не найдя себе места, позвонила друзьям. Собралась за несколько минут и подошла к мужу, который смотрел телевизор в спальне:

– Я пойду?

Тот выразительно посмотрел на короткое облегающее платье и промолчал.

– Давай без обид. Я пойду или нет? Мне дома скучно!

– Далеко? – стиснул он зубы, понимая, что Она совершенно не спрашивает, а скажи Ей: «нет», уйдет, если не с уговорами, то со скандалом. Мужчина помнил Ее другую, и Ее поведение в последнее время списывал на дурное влияние подруг и работы, против которой он был изначально.

– К Ленке.

– Надолго?

– На часик-полтора.

Дождавшись такси, Она выключила телефон и уже через полчаса сидела с друзьями в уютном кафе. Но настроение Ее было совсем не таким, как раньше. Что-то тяготило и ныло глубоко внутри. Она понимала, что просто скучает по Семенычу, и его очень сильно почему-то не хватает. От этого Она сердилась еще больше. Цедила бокал красного вина, смеялась и шутила, даже танцевала, когда началась ночная дискотека, но вместе с этим злилась на себя и на отсутствие Семеныча. Перспектива – постоянно ждать утренних встреч – Ее совсем не радовала. Однако, выхода из ситуации, Она пока не видела.

«Почему люди создают семьи, как тюрьмы? – задумчиво посмотрела Она на своих друзей. – Как только кто-то женится или выходит замуж, автоматом выпадает из компании. Разве я виновата, что с друзьями мужа мне неинтересно? Что преступного в том, что один-два вечера я проведу вне дома? Так нет, приду домой, и он будет смотреть на меня как на исчадие ада. Скорей бы понедельник!»

– Я пойду, – поднялась Она. – Надоело.

Дома перетащила ноутбук на кухню. Семеныч не спал. От него по электронной почте было несколько писем. В одном была сказка, в другом – его размышления, в третьем – шутка, а в последнем, которое пришло в тот момент, когда она, налив чашку крепкого чая, читала первое письмо, оказалась песня. Его песня, написанная Ей.

Они переписывались до самого утра, теперь уже подробно «знакомясь» друг с другом. Интересовались. Узнавали прошлое.

Понедельник не заставил себя долго ждать. После бессонной ночи и воскресной головной боли, новая рабочая неделя наступила, не слишком задерживаясь.

Она проснулась рано и выскочила из дома, застегивая куртку уже на улице.

Разгоряченная быстрым шагом, Она торопилась к перекрестку. Ей казалось, что прошла целая вечность выходных дней, целая бесконечность минут без его улыбки.

Семеныч медленно ходил по тротуару. Ей захотелось неслышно подойти, пока он был спиной и не видел Ее.

Впереди Нее шел мужчина. Он внезапно остановился около Семеныча, и они поздоровались. Семеныч закурил, и они стали неспешно удаляться, о чем-то разговаривая.

Она замедлила шаги, но продолжала двигаться за ними. Семеныч обернулся в тот момент, когда Она почти подошла к нему.

Она робко улыбнулась и осеклась.

Семеныч сделал вид, что не знает Ее. Очевидно, собеседник Семеныча являлся знакомым семьи.

Ее бросило в жар. Тут же Она осознала всю низость ситуации, всю ничтожность встреч с женатым мужчиной.

Она повернула в сторону и перешла через дорогу.

Минут через семь Ее догнала машина. Семеныч поспешно вылез из автомобиля и стал догонять Ее. Он звал Ее.

Она не оборачивалась, продолжая идти дальше. Обогнав Ее и преградив Ей путь, Семеныч встал перед Ней. Извиняясь взглядом, попытался поцеловать.

«Он не виноват. Это такая жизнь: он женат, я замужем, район небольшой. Но почему же так гадко? Ведь раньше я воспринимала подобное поведение, как само собой разумеющееся?» – Она оттолкнула его. То ли обида, как над ребенком, взяла верх, то ли Ее натура, бесстрашная и безответственная, как уточнил бы Семеныч, не смогла вынести этого ледяного незнакомого взгляда десять минут назад.

– Отойди от меня, – чуть не плача, выкрикнула Она.

– Ну что ты? Из-за ерунды…

– Я не могу играть в прятки, я уже выросла!

– Что ты хотела, чтобы я сделал? Надо было подбежать и расцеловать тебя при нем? Он близкий знакомый нашей семьи…

– Вот и не буду тревожить вашу семью. Мог хотя бы просто поздороваться со мной, а с ним распрощаться? Ну, можно это было сделать как-нибудь по-другому, а не так? Я могла быть твоей коллегой, наконец! Что, если бы шла девушка с твоей работы, а этот знакомый ее не знал?

– Перестань, пожалуйста. Я несвободный человек. Не сердись.

– Твоя свобода начинается с порога гостиницы? – спросила Она с издевкой. – Да иди ты!

– Знаешь что?! – завелся Семеныч. – Мне скандалы не нужны. Не порти всё.

– А то что? – с вызовом посмотрела на него.

– А то – все.

– Все? – уточнила Она.

– Да! – пропуская Ее, Семеныч отступил.

И бешеная злость заклокотала в нем.

«И, правда! Какая же я свинья! Разве трудно было просто поздороваться, как, допустим, с коллегой? Ну что же я делаю?» – укорял себя он.

Хотя подсознательно Семеныч прекрасно понимал, что по существу это ничего не изменило бы. Ему было неприятно, что он или его поведение отчасти явились причиной Ее обиды. Семенычу совершенно было не важно, справедлива ли Ее обида – ему просто не хотелось, чтобы Она испытывала отрицательные эмоции. Случай был частный, но ситуация вполне прогнозируема. И эта осознанность неизбежности вызывала в душе Семеныча плохо контролируемую ярость. Он чувствовал, что его кто-то силком втискивает в рамки. Общество со своими правилами, Она – своей прихотью. Любое принуждение к своему поведению, Семеныч воспринимал крайне негативно, физически чувствуя, что на нем кто-то замыкает тяжеленные кандалы, а снять он их невправе.

«Сама не лучше! Мы сразу все обговорили! И она замужем. К дому подъезжать не разрешает! И, вдруг, пожалуйста, оскорбилась какой-то ерундой, словно повод искала!» – разозлился Семеныч и в раздражении встал из-за стола…

За окном началось что-то невероятное: кирпичные многоэтажные дома расплылись и исчезли, небо посерело и опустилось, а ранняя весна превратилась в позднюю осень, и город стал безлюдной местностью.

Ковер из желто-красных и коричневых, почти сгнивших листьев устилал землю. Чуть дальше – редкие деревья. Голые, мрачные. Семенычу на миг показалось, что этот лес или заброшенный парк он уже где-то видел.

Внезапно Семеныч заметил Ее вдалеке. А за Ней по земле неслось серое туманное облако, которое на скорости приобретало очертания дикого животного, точно пространство вылепливало его из бесформенной массы.