Первым делом самолёты - Лада Шведова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И почему такие отношения не имеют права на жизнь?
С точки зрения Юли очень даже имеют, особенно, если оставили после себя только хорошее (по большей части). С точки зрения Руслана Владимирова – похоже, что нет, у него все категорично и однозначно. Но ему всего восемнадцать, наверняка он все переосмыслит… Однако почему-то эта его категоричность Юлю обидела. Словно он ее осудил, хотя и не сказал об этом прямо. Но все равно… осадок остался неприятный.
Она отставила в сторону чашку с недопитым кофе и отправилась собирать вещи. Не садиться же теперь за английский? После всего это будет… странно. Лучше уйти и все обдумать по отдельности. Хотя над чем тут думать? Все, этот самолет сел, зарулил на стоянку и вырубил двигатели.
Руслан отправился за ней следом и взял за руку, отвлекая от сборов. Юле захотелось тотчас ее одернуть, но так она бы выглядела взвинченной истеричкой, чего ей совсем не хотелось. Поэтому она мягко улыбнулась и сказала:
– Лучше я пойду. Все равно мы не английским были заняты, так что…
– Я тебя обидел? – спросил он, заглядывая ей в глаза.
– Нет. Конечно, нет!
– Я же вижу, что да. Мы с тобой друг друга неправильно поняли. То, на что ты обиделась… – он осекся и, судя по виду, мучительно подбирал слова. – Мне неважно, – наконец выдал Руслан. – Все, что у тебя было раньше и почему – неважно. И тем более я не осуждаю наличие бывших парней, я же не дебил. Просто для меня все по-другому, мне никогда… не хотелось тратить время на тех, кто не интересен, понимаешь? С кем мне не хочется… всего.
– У тебя все или ничего, стоило понять это сразу, – вяло отшутилась Юля, припомнив, что история началась с признания в любви. И тут как бы все ожидаемо, если парень начинает сразу в лоб, то и дальше ничего не поменяется.
– Прости, не хотел тебя обидеть.
– Ты не обидел, – сказала она уже спокойнее и правда расслабилась. Руслан все еще держал ее за руку, за предплечье, его ладонь была такой горячей, а пальцы словно невзначай поглаживали кожу, здорово отвлекая.
Остаться очень хотелось, но Юля знала, что лучше сейчас уйти.
– Ты вовремя расставил приоритеты, – продолжила она. – Потому что для меня все по-прежнему. Первым делом самолеты и все такое… Ты как будто требуешь гарантий, а я их дать не могу, потому что… ну не бывает же так, Руслан. – Она посмотрела в его темно-синие глаза и перешла едва ли не на шепот: – Если у тебя все так… категорично, то я не хочу стать коварной соблазнительницей, которая потом… уйдет.
– Я сделаю так, что тебе не захочется уйти.
– Свяжешь меня, что ли?
– Нет. Только если тебе такое нравится.
Юля не смогла сдержать улыбку:
– Этот твой юмор… всегда невовремя прорезается.
– Я не шутил. Просто обозначил готовность меняться. Но мне бы хотелось, чтобы и ты… не рассматривала меня как мимолетную забаву, потому что так… не думаю, что смогу.
– Люди для меня не забава, Руслан. Но… мне надо время подумать.
Он кивнул и отпустил ее руку.
Глава 21
Первым делом предложение
Через неделю, спустя очередной изнурительный зачет и сдачу сложной курсовой по электрооборудованию, Юля смогла выбраться к Томе. Эдик уехал в Москву, подруга скучала и писала в их общий чат грустные сообщения, призывая собраться вместе как в старые добрые времена. Марина откликалась каждый раз и часто навещала Тому, а Юля опять оставалась в стороне, корпя над курсовой. Сдать «Электрооборудование» было важно перед началом тренажеров, которые уже маячили на учебном горизонте.
– Никогда не привыкну, что мы видимся так редко, – вместо приветствия пожаловалась Тома. – Когда ты уже все хвосты свои закроешь?
– До лета закрою точно. Или меня отчислят.
– Не отчислят. У Эдика в группе… – И начался рассказ об Эдике и его шалопаях-друзьях, которые учились из рук вон плохо, зато летали хорошо. Бывает и так, что не все способны постичь законы электротехники, а в самолет садятся, как влитые. Вот только полеты начинаются не сразу, и преодолевать учебу приходится. И друзья Эдика преодолевали… финансовым образом.
– Мне такое не по карману, – отрезала Юлька, которую вся эта простота, что хуже воровства, раздражала еще во времена отношений с Сибиркиным. У того тоже все было легко и просто: купил, договорился, подмазался, поулыбался… – Да и глупо это: лучше выучить и быть способной отстоять знания, чем потом трястись, в любой момент ожидая отчисления.
– Это да, но я ужасно за тебя беспокоюсь, Юль. Ты стала призраком.
– Все со мной хорошо. – Она обняла подругу и поторопилась пройти на кухню – уж очень хотелось ей что-нибудь приготовить. Порой Юля и сама удивлялась, как в ней сочетаются такие несочетаемые черты, а именно нелюбовь к бытовым ужасам типа уборки и страстное желание потратить день на какой-нибудь замудренный торт. Учитывая ее проблемы со временем, это и правда было странно, но она отдыхала душой в такие моменты.
Тома тоже появилась на кухне:
– Что будем готовить?
– Ореховый торт.
– Класс, я купила фундук. Маришка будет через час, дождемся ее или…
– Нет уж, пусть приезжает на все готовенькое, раз опаздывает.
В итоге торт они собирали вдвоем, болтая о всяком. Юлька неохотно рассказала о своих горе-интервью (да, даже эти встречи вписались в ее бесконечную неделю), Тома выспросила подробности и поохала, словно Юля не повторила для галочки пару фраз, написанных секретаршей ректора, а как минимум побывала на шоу Опры[3].
– Хватит так охать, – не выдержала она. – Это вообще было… недобровольно. Меня к себе ректор вызывал, обещал, что до полетов не доучусь, если не буду хорошей девочкой.
– Что, прямо так и сказал?
– Не прямо, но я умею читать между строк.
– Да уж. Русак бывает жестким и слов на ветер не бросает, – уверенно сказала Тома и, поймав вопросительный Юлькин взгляд, пояснила: – У Эдика на курсе было много историй с мгновенным отчислением. Но там, конечно, далеко не твоя ситуация, в том смысле, что все было по делу. Но жестко. С Русаком трудно договориться, он и деньги-то не берет.
– Вот и со мной будет… жестко. Ректор просто так к себе не вызывает, а для меня сделал исключение. Да и в
