Нелегал. Том 1 - Павел Николаевич Корнев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался я. — Это кто ж такая недотрога?
— Да есть у вас в студсовете одна лярва белобрысая, — помрачнел Бугор. — Дура набитая!
Панкрат кивнул.
— Говорил я Северу: нечего ему там делать! Так нет же! Не послушал!
Тут-то мозаика и сложилась. Северянин по той блондиночке сохнет, которую в доме отдыха по пьяной лавочке охмурил. Вот это номер!
В итоге ничего полезного я от хулиганов добиться не сумел. Под конец беседы Бугор нацепил на голову кепку и спросил:
— И что нам светит? Много впаяют?
— Понятия не имею.
— Брешешь! — фыркнул Заноза. — Точно ведь утопить собираешься!
— Очень надо! — фыркнул я. — Вы и сами с этим прекрасно справились!
Панкрат ругнулся, Бугор ухватил его под руку и вытянул за дверь.
— Земля круглая, — буркнул он напоследок.
Ну а я выписал было повестку на имя Константина Северянина, но сразу передумал и, смяв листок, выкинул его в корзину для бумаг. Как ни крути, вызывать подобным образом на беседу члена студсовета — это откровенный перебор. Вместо этого я занялся оформлением совсем других запросов, ибо следовало подчищать хвосты, пока ещё имеется такая возможность и меня не попросили освободить занимаемое место.
А почему нет? Вяз запросто подсуетиться может!
Впрочем, и от разговора с Северяниным я отказываться не стал, попросил Касатона Стройновича организовать нам неофициальную встречу. Тот пообещал всё сделать, пусть и в восторг его моя идея отнюдь не привела
— Вот нам только ещё сведения личных счётов не хватало!
— К нему самому претензий никаких. Мне его мнение как члена студсовета касательно наших фигурантов интересно. Вдруг на поруки взять захочет?
Касатон криво усмехнулся.
— Ты же понимаешь, в какое положение его этим предложением поставишь?
Я пожал плечами.
— Сам виноват.
— Тоже верно, — признал Стройнович и посмотрел на часы. — Только давай это уже на завтра планировать.
— Можно и на завтра.
— А что там со срочным делом? — спросил Касатон, приглаживая усы. — Посмотрел материалы?
Я порылся в портфеле.
— Есть такое, да. Попытка переправить через ограду на территорию студгородка десяток бутылок вина.
— Всё очевидно же, нет? Надо их завтра рассмотреть, самое позднее — послезавтра.
— Никак не получится, — покачал я головой. — Там сразу семь человек одновременно задержали плюс ещё дополнительно троих зачинщиков привлекли, которые непосредственного участия в инциденте не предпринимали, только других на него подбили. Вот и получается нарушение режима, совершённое группой лиц по предварительному сговору.
— Они вообще нормальные, нет? — озадачился Стройнович. — Что за дурь?
— Написано, поспорили на деньги, но в любом случае дело надо обратно в Бюро на доследование отправлять. Они там не всех фигурантов выявили.
— С чего взял?
— Эта компашка непосредственно перед инцидентом купила в виной лавке десять бутылок самого дешёвого пойла. Семь изъяли, ещё два студента то ли испугались, то ли протрезвели и от участия в этой затее отказались. Итого девять. Где ещё одна?
Касатон лишь пожал плечами.
— Значит, кто-то ещё отказался.
Я покачал головой.
— Согласно показаниям, одну бутылку выпили на удачу.
— Ну вот!
— Да не стали бы они эту дешёвую кислятину пить! Взяли бы на удачу что получше! Точно покрывают кого-то! Вопрос — кого? И ещё вопрос — зачем? Что-то тут нечисто.
Касатон Стройнович покачал головой.
— Они изрядно навеселе были. Это раз. На круг только по паре глотков разве что и вышло. Это два. Оснований возвращать дело на доследование я не вижу.
Вердикт нисколько не порадовал. Нельзя сказать, будто так уж сильно хотелось щёлкнуть по носу коллег из Бюро оперативного реагирования, но чего уж греха таить — мысль эту я в уме держал и каждый новый протокол в обязательном порядке изучал на предмет допущенных при рассмотрении дела процессуальных нарушений в том числе и по этой причине.
— Что делать собираешься? — спросил Касатон.
— А что тут можно сделать? — развёл я руками. — Семерым задержанным общественные работы стоит впаять, той парочке, которая на попятную пошла, предупреждение вынести. А троицу подстрекателей завтра на два вызову, посмотреть надо, что за птицы. Может, их дело в отдельное производство выделим.
— Нормально. Действуй, — одобрил Касатон предложенный мой план. — И обязательно характеристики на всех запроси. Подготовь бумаги, я подпишу. Пусть и отложимся на несколько дней, зато к нам потом претензий не будет, если новые обстоятельства всплывут.
Тут-то я и не удержался от тяжкого вздоха.
— Нам бы стенографистку завести. Я и без того зашиваюсь.
Думал, Касатона придётся долго уламывать, но тот вдруг прищёлкнул пальцами.
— Точно! Вот Ирку к делу и привлечём!
— Кого? — не понял я.
— Ирину Лебеду, — пояснил Стройнович, упомянув полное имя танцевавшей на столах студентки. — Пусть свои двадцать часов у нас отработает! Впиши рекомендацию в решение комитета, я с остальными согласую. И учти — нам как минимум ещё одно заседание на этой неделе провести надо! Работай!
«Ну и на кой чёрт я во всё это ввязался?» — мысленно посетовал я, подготовил повестки и запросы, подписал их у Стройновича, после чего побежал на процедуры, где неожиданно для себя самого выдал пиковую мощность аж в пятьдесят семь киловатт, обновив тем самым свой личный рекорд. Обрадовался, конечно, не без этого, в ректорат отправился в откровенно приподнятом расположении духа. Забрал согласованное наконец-то ходатайство на реализацию исследовательского проекта, сдал запрос на предоставление характеристик злополучных контрабандистов, заодно справился о месте проживания зачинщиков.
Обретались те в одной комнате на трёх человек, и поначалу я собирался оставить повестки вахтёру общежития, но тот навстречу представителю студсовета идти не пожелал.
— Когда б их на месте не было, тогда — да, — усмехнулся в усы крепко сбитый дядька, оторванный мной от чтения газеты. — Но раз уж они у себя все, не обессудь, сам поднимись и вручи.
— Прямо все трое на месте? — усомнился я.
— Именно, — подтвердил вахтёр.
Я хмыкнул и спросил:
— А как они вообще? Общественный порядок не нарушают?
— Сигналов о том не было, а до остального мне дела нет. Не вменили ещё в обязанность у замочных скважин уши греть.
Разумеется, я мог бы настоять на своём и оставить повестки на проходной, но конкретно с этим вахтёром связываться не пожелал. С него станется о поручении забыть, а у нас сроки горят, каждый день промедления критичен — как ни крути, Вяз за любой повод отстранить меня с превеликой охотой ухватится.
Вот я и плюнул, потопал вручать повестки самостоятельно. Поднялся на второй этаж, постучался в нужную комнату. Какое-то время ничего не происходило, затем дверь приоткрылась, и паренёк субтильного сложения на год или два постарше меня недоумённо нахмурился.
— Чего надо?
— Студсовет! — объявил я. — Вам повестки!
— Иди ты! — ругнулся парнишка и попытался закрыть дверь, но к подобному повороту я оказался готов, и успел просунуть в щель носок ботинка.
— Пойду. Повестки вручу и сразу пойду.
— Ногу убери! — с надрывом в голосе выкрикнул студент и потянул дверь на себя пуще прежнего, но с тем же результатом. Точнее — без оного.
— Уберу, — пообещал я и повторил: — Повестки вручу и сразу уберу.
В этот момент кто-то из команды крикнул:
— Стёпа, ну чего там ещё?
— Из студсовета повестки принесли! — отозвался паренёк, нервно сглотнув.
— Какие ещё, в задницу, повестки⁈ — возмутился кто-то из соседей негостеприимного студента. — Что за бред? Мало нам опера кишки мотали⁈
— Погоди! — вступил в разговор третий из обитателей комнаты. — Стёпа, дай пройти.
Субтильный паренёк, шустро отступил в сторону, его место занял русоволосый студент, подтянутый и спортивный, с короткой стрижкой вроде той, что ещё не так давно была и у меня самого. Этот позволил двери распахнуться, а сам спокойно прислонился к косяку, и не подумав пригласить меня внутрь.
— Ну и в чём дело?
— А вы у нас кто?.. — уточнил я, желая перебить невыгодное для себя начало беседы.
— Крикун моя фамилия, — спокойно подсказал студент.
Я раскрыл портфель, выудил из него повестки, отыскал нужную и протянул собеседнику.
— Держи.
Студент принял листок, изучил его и покривил уголок рта.
— При всём честном народе пропесочивать станете, да?
— Если дисциплинарный комитет так решит, — пожал я плечами.
— А мы ничего не сделали! — вновь выкрикнули из комнаты. — Нечего нам предъявить! Нечего!
— Подстрекательство к массовому нарушению режима вам предъявят! — заявил
