Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма - Кэтрин Зубович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем Иофан возглавил отделение Академии архитектуры в Свердловске, крупнейшем уральском городе, и с конца 1941 года руководил строительством жилья для рабочих, занятых в оборонной промышленности, и реконструкцией заводов и фабрик, эвакуированных из прифронтовых областей[249]. В свободное время Иофан переделывал свой проект дворца, чтобы в нем отражались новые идеологические задачи, поставленные войной. В свердловском варианте проекта дворец превратился из сооружения, прославляющего Октябрьскую революцию и построение социализма, в здание, увековечивающее еще и Великую Отечественную войну. Но пусть в Свердловске Иофан и вносил изменения в свой проект, в Москве стройплощадка дворца оставалась заброшенной. Участник войны, который вел дневники под псевдонимом К. Лористон, описал свои впечатления от увиденного на том месте в начале мая 1942 года:
По дороге возле Дворца Советов напротив Музея изящных искусств видел разбомбленные дома, фугаски, наверное, были тяжелые, выбиты окна, обвалившиеся перекрытия… Интересно, какая будет судьба постройки Дворца Советов, пока что установлены основные башмаки, а с одной стороны стоит железный скелет этажей на 10, ржавеет[250].
В таком состоянии разрухи Дворец Советов простоит всю войну и послевоенные годы. Однако проект дворца продолжил жить уже по-новому. Технический опыт, накопленный командой УСДС в межвоенные годы, сыграл важнейшую роль в осуществлении послевоенного проекта московских небоскребов. В январе 1947 года, когда Совет Министров собрался на первую серию заседаний, где планировалось обсуждать возведение в ближайшее время восьми высотных зданий в Москве, снова были подняты вопросы о монументальности и международном сотрудничестве – старые вопросы, которые в свете начавшейся холодной войны зазвучали по-новому.
Глава 3
Война
Ранним утром 22 июня 1941 года Германия напала на СССР. Вторжение сил вермахта на советскую территорию было быстрым и жестоким, и война, затянувшаяся до 1945 года, привела к глубоким переменам в СССР в целом. К зиме 1941 года немецкие войска успели продвинуться до северо-западных пригородов Москвы. Но все же они так и не смогли занять советскую столицу. И Москва никогда не подвергалась таким масштабным разрушениям, какие пережили Киев и Ленинград. Тем не менее война стала переломным рубежом для жителей Москвы, а также для столичных учреждений, для советской архитектуры и эстетики.
В этой главе пойдет речь о децентрализующем воздействии Великой Отечественной войны на советскую архитектуру. Ввиду нужд военного времени московские архитекторы были переброшены из Москвы за Урал и в другие регионы в глубоком тылу. Там они занялись совершенно новыми проектами и часто, как и их коллеги за рубежом, использовали методы и материалы, разработанные для типового и промышленного строительства. Новые учреждения, созданные в годы войны, установили над советской архитектурой еще более жесткий государственный контроль. На международной арене советские архитекторы продолжали, как и в 1930-е годы, сотрудничать с зарубежными коллегами. Укреплению их связей способствовал союз, заключенный в военное время между США, СССР и Британией, хотя холодная война, последовавшая за окончанием Второй мировой, сведет эти контакты на нет.
Сильнее всего на монументальное преобразование Москвы в послевоенную пору повлияла победа в войне – точнее, ее результаты как в самом СССР, так и за рубежом. В 1945 году Советский Союз заявил о себе как о мировой сверхдержаве. Градостроительные изменения в облике Москвы стали одним из способов, которыми измученная войной страна могла сообщить миру о своем благополучии и вновь обретенной уверенности в себе. Советское руководство еще сильнее, чем когда-либо прежде, желало превратить Москву в образцово-показательную столицу. В отличие от 1930-х годов, архитекторы, работавшие в послевоенный период, уже не могли открыто заимствовать американские технические достижения. Советскому урбанизму предстояло идти своим собственным путем – об этом во всяком случае заявляли советские лидеры. Москва двинулась вперед, и теперь почетное место на чертежных досках архитекторов доставалось русским национальным формам. Война ознаменовала переломный этап в истории сталинских высоток. Этот период изменил жизнь в столице в самых разных областях и в конечном итоге дал мощный толчок монументальному преобразованию Москвы.
Москва прифронтовая
Большинство москвичей впервые узнали о вторжении Германии по радио. Двадцать второго июня 1941 года Вячеслав Молотов выступил в эфире и объявил о начале войны. В качестве наркома иностранных дел Молотов двумя годами ранее подписал с Германией пакт о ненападении. Теперь же ему пришлось сообщать о том, что немецкие войска нарушили границу и ступили на советскую землю. Обращаясь ко всей стране, Молотов напомнил слушателям: «Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху»[251]. Молотов был не единственным советским лидером, проводившим сравнение с войной 1812 года. Сталин, рассчитывая раздуть пламя национальной гордости, в своих первых речах военного времени говорил, что Гитлера ожидает та же судьба, которая постигла всех исторических врагов России. В последующие военные годы подъем русского национализма еще даст о себе знать и в архитектуре, и в культуре вообще. Однако в 1941 году – особенно в Москве – аналогия с наполеоновским вторжением звучала пугающе, ведь в 1812 году более трех четвертей площади Москвы было сожжено дотла. Обновленный социалистический город не мог и помыслить о повторении столь чудовищной участи. Война начала менять Москву с самого дня вторжения. Из образцового социалистического города столица немедленно превратилась в центр командования армией. Социалистическая реконструкция Москвы была приостановлена, работа над Дворцом Советов и другими объектами Генплана отложена до возвращения мирной жизни[252]. В июле ввели карточную систему снабжения, витрины магазинов
