Сокровища старой церкви - Валерий Гусев

– Что случилось, командир?

– Ты кого сейчас подвозил?

– Мужика. Крупный такой. С вещами. Чемодан у него и рюкзак. И палка.

– Где он сошел?

– У просеки. По ней и двинулся.

Какого хрена ему там надо, подумал Андрей. Просека вела к Соловьиным болотам.

– Спасибо! – Он толкнул Воронка коленями, и тот, перемахнув в прыжке кювет, полный воды, старательно зачастил к болотам. Будто понимал, что седок его торопится.

К реке они выбрались у старой крохотной деревушки в три двора. Она так и звалась – Дворики. На берегу спал над удочкой мужичок в телогрейке и брезентухе с капюшоном.

Андрей тронул его за плечо. Рыболов сперва выдернул удочку, осмотрел наживку, удивился и снова забросил, а уж потом обернулся:

– Чего?

– Чужие у вас были?

– Мужик был. На лодке уплыл. Чемодан погрузил и уплыл.

– Кто ему лодку дал?

– А никто не давал. Сам взял. Кол вывернул, сел в лодку – и нет его.

– Куда он поплыл?

– Так не сказал. А по-видимости, к болотам.

– Я тебе оставляю коня, ты мне даешь лодку. Мотор есть?

– А как же?

– Отлично!

– Бензина только нет.

Участковый скрипнул зубами.

– А я виноват? – резонно возразил мужичок.

Андрей вложил ему в руку повод:

– Тащи весла.

Рыболов поднялся, повел Воронка к ближайшему двору. Там основательно, не спеша, по-хозяйски расседлал лошадь, снял уздечку, шлепнул ладонью по крупу – и Воронок послушно скрылся в коровнике.

Так же не спеша мужичок вынес из сарая весла, вскинул на плечо, пошел к реке. Два раза по пути останавливался: один раз – папиросы доставал, другой – прикуривал.

Нет, злился Андрей, он не только над удочкой – он и на ходу спит.

Мужичок отдал Андрею весла – почему-то по одному, – оттолкнул лодку.

– Чисто лебедь, – уважительно крякнул он. – Не плывет – летит.

«Лебедь» оказался головастиком – вертелась лодка в воде, виляла, но никак не хотела идти прямо, будто никогда не умела. К тому же весла были разные – одно длинное, другое короткое. Не столько «летела» лодка, сколько вертелась на месте…

Великий был доволен собой. Добычу он взял. Ложный след кинул. Времени в запасе много. Пока лоботрясы выберутся, пока их раскручивать будут, он доберет остатки, навсегда заметет следы.

Одно не давало покоя, одно гнало его в глубь болот, в Ведьмину протоку.

Тщательно обыскав алтарь, Великий не нашел там главного. По его сведениям, церковь владела великолепным по исполнению и стоимости золотым наперсным крестом, усеянным драгоценными камнями. Одна опись этих камней занимала две страницы убористой машинописи. Из разговоров с простодушным отцом Леонидом Великий понял, что крест исчез именно в тот день, когда в церковь забрался сельский террорист пастух Федя. Только он мог утащить эту бесценную реликвию. И где-то ее спрятать.

Великий вошел в избушку на курьих ножках, распахнув дверь ударом ноги.

Ведьма лежала на печи: застудилась. Дед Федор пил чай. По светлому лицу его было видно, что он вполне оправился от всех своих бед и нездоровья. И не догадывается, что черед настал другим бедам.

Великий молча шагнул за порог, поставил в угол чемодан и трость.

– Ты не с добром пришел, – послышался слабый голос с печки. – Уходи по-доброму.

– Уйду, – кивнул Великий, но уточнил: – Не по-доброму, а с добром! – и, шагнув к столу, схватил Федора за бороду, притянул к себе и, ткнув пистолетом в шею, рявкнул: – Я из милиции! Где крест, который ты из церкви спер?

– Ка-какой крест? – Старик вытаращил глаза.

– Зо-золотой!

– С камешками? – обрадовался Федор. – Он тама и остался. Я его спрятал. Хотел по первости с собой взять, чтобы путь мне указал и от лиха оборонил на том пути, да одумался – грех большой из церкви красть.

– Этот грех не замолить, – донеслось с печи с явным намеком.

– Где спрятал? – Великий дернул Федора за бороду. Дед вскрикнул от боли.

– Под аналой положил…

– Брось пистолет, – послышалось за спиной Великого. – Не оборачивайся.

Великий не обернулся:

– Не брошу, шериф. Ты не успеешь с выстрелом, – и ввинтил ствол в шею старика. – А потом всю жизнь переживать будешь.

– Что ты хочешь?

– Другой разговор. Сейчас ты вернешься в село, возьмешь в церкви под аналоем крест и привезешь сюда. А до этого сообщишь своему начальству, что Великий взял заложников. Требования: вертолет и мегафон. Все. Миллион долларов просить не стану. Ты полетишь со мной. По пути я тебя где-нибудь сброшу с борта. С небольшой высоты. Метров с двухсот. Принимаешь? – И Великий опять дернул деда за бороду так, что тот взвыл.

– Что ж, – согласился Андрей, – условия приемлемые. Особенно насчет двухсот метров. Боюсь только, начальство возражать будет.

– Ты уж постарайся убедить. На твоей совести две души невинные.

– Наглец ты, Великий. Великий наглец.

– Не возражаю, шериф. Ладно, конец связи. Жду ответа.

Андрей молча вышел, но тут же обернулся:

– Ты заложников не обижай. Неизвестно еще, как дело обернется. – В голосе его прозвучала угроза.

– Вот-вот, – прохрипел дед и попробовал воспроизвести знакомое слово: – Не это… не угусу… не сугубляй вину. – За что и получил по ребрам.

Андрей забрался в лодку Великого, а своего «лебедя» взял на буксир. В Двориках разбудил рыбака, обменял лодки на коня и поскакал в райцентр.

Дежурный, увидев в окно Ратникова на лошади, сначала остолбенел, поморгал, а потом по внутренней связи оповестил всех сотрудников отдела.

На крыльцо вышел даже начальник.

– Что ж без шашки-то? – спросил он Андрея, когда тот спрыгнул с коня.

Но улыбки тут же погасли и завяли, едва участковый кратко доложил о происшествии.

Собрались в кабинете полковника. Связались с ребятами из ФСБ. Создали штаб по освобождению заложников.

– Так, Ратников, давай свои соображения, – сказал полковник, начальник штаба.

Андрей встал:

– Нужно выполнить его требования, пусть летит. Чем дальше, тем лучше.

– Я полагаю, у лейтенанта есть дальнейший план?

В этот момент в кабинет вошел еще один офицер, протянул полковнику запечатанный конверт, что-то вполголоса сказал. Полковник бросил взгляд на Андрея, так же тихо переспросил: «Платонов?.. Ратникову?..» – Просмотрев бумаги, передал их Андрею:

– Ознакомьтесь и проинформируйте товарищей.

Андрей пробежал глазами документы. Здесь был в том числе и ответ на его запрос по Великому. Выборочно прочитал вслух самое существенное:

«Великий Петр Алексеевич, бухгалтер леспромхоза „Четвертый“, в настоящее время находится в бессрочном отпуске и местонахождение его не установлено».

Сделал паузу.

«Сычев Петр Алексеевич, бывший сотрудник подразделения спецназа, уволенный как дискредитировавший звание работника правоохранительных органов, в течение неустановленного срока состоял членом Званской преступной группировки. Исполнял заказные убийства, в связи с чем объявлен в розыск… Приметы: „Рост 180 см, плотного телосложения. Волосы русые, с сединой на висках, глаза голубые, нос короткий, прямой, на двух передних резцах коронки желтого металла“.

«…В совершенстве владеет всеми видами огнестрельного, холодного и метательного оружия, приемами рукопашного боя. Жесток и коварен. При задержании соблюдать особую осторожность».

– Вот оно что, – припомнил полковник. – Не тот ли это парень, что на операции по обезвреживанию террориста на воровстве попался? Вот где он объявился. Кто, товарищи, детали помнит?

– Разрешите? – спросил офицер, что принес бумаги Платонова.

…Сычев, он же Великий, когда-то служил в спецназе. Три года назад его взвод направили в Синеречье повязать местного террориста, захватившего двух заложников.

Террорист этот – упившийся до полного изумления колхозный пастух – укрылся в церкви, затащив с собой двух малых девчушек. И потребовал за них, угрожая ружьем, смешной поначалу выкуп – ящик водки да два батона копченой колбасы.

Получив от местного участкового, который вел с ним переговоры, желаемое, Федя-пастух вдруг немного пришел в себя, сообразил, что натворил. Испугался. Потребовал «уазик» с двумя канистрами бензина, автомат с патронами в четырех рожках и миллион долларов – решил удирать в Америку.

Участковый пообещал, но попросил время – деньги, мол, больно большие, враз такую сумму не собрать, в район ехать надо. И заверил Федьку, что за деньгами послали. Послали, правда, не за деньгами, а за спецназовцами.

Они прибыли, осмотрелись. Церковь взять было трудно: стальные двери, на окнах – узорные решетки из прутьев в палец толщиной. Да и опасно штурмовать из-за девчонок.

Поступили просто. По летнему времени многие окна в храме были раскрыты. И снайперы покидали в них спецружьями бесшумные ампулки с хорошим газом. Выждали и вломились в храм.

Девчушки мирно спали в уголке, рядом с колбасой, к которой уже подбирались бедные церковные мышки – на них усыпляющий газ не подействовал, а террорист… Террорист бесследно исчез. Вместе с ящиком водки.