Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

Лейтенант задавался вопросом, не было ли какой-то глубинной причины в желании Кхиадиса напасть на Даэтронин. Эта система, одна из Истинных Звезд, входила в состав великой древней империи эльдар до Грехопадения. Многие коммориты до сих пор вспоминали о тех славных временах, считая себя настоящими наследниками прежнего царства. Можно было предположить, и довольно уверенно, что иерарх жаждал нанести ответный удар людям, построившим свой Империум на руинах цивилизации эльдар.

С такими мыслями Арадриан провел «Фаэ Таэрут» через завесу, отделяющую физическую Галактику от Паутины. Отвлеченный раздумьями об Истинных Звездах и способах сместить Иритаина с поста командующего Лазурным Пламенем, изгой ошеломленно увидел, как на сенсорной панели вспыхивают сигналы обнаружения. Он не сомневался, что крейсер возникнет на значительном расстоянии от главной планеты Даэтронина, но сразу же после появления в реальном космосе комплексы сканирования засекли пять человеческих кораблей в половине цикла пути от «Фаэ Таэрут».

Посылать сообщение Маэнсит не было нужды. Благодаря психическим схемам, раскинувшимся по всей длине и ширине звездолета, она узнала о ситуации одновременно с алайтокцем. Наперекор инстинкту, капитан приказала экипажу оставаться на местах, не включать голополя и не готовить к стрельбе орудийные батареи, чтобы сохранить видимость рейдера Лазурного Пламени, возвращающегося в родной порт. Ради этого управляющая сеть крейсера перекрасила корпус в черно-синюю полоску, и, по распоряжению комморритки, транслировала несколько примитивных человеческих кодов и сигналов вызова, предоставленных Иритаином.

Потребовалось некоторое время, чтобы люди приняли безыскусные послания на радиоволнах и передали ответ; «Фаэ Таэрут» успела остановиться и позволить кораблям людей установить кордон вокруг него. Маневры человеческой флотилии не были поспешными, поэтому изгой разделял уверенность Маэнсит в том, что их звездолет сочли нежданным, но не совсем непрошеным гостем.

Наконец, эльдар получили ответные сообщения людей. Несколько мгновений ушло на прогон искаженного шума через модули перевода, после чего оказалось, что от «Фаэ Таэрут» требуют встретить человеческий флагман в указанных координатах. В послании, подписанном кем-то по имени Дарсон Де’вак, не было и намеков на подозрения. Комморитка объяснила, что совпадение фамилий указывает на генетическое родство между лидером флотилии и имперским губернатором; правда, Иритаин не делился с ней информацией о братьях, родителях или детях Де’вака.

Отправив краткое подтверждение через модули перевода и ретрансляционные системы, Маэнсит приказала направить крейсер новым курсом, чтобы встретиться с людьми через четверть цикла. Заинтригованный Арадриан пребывал в нетерпении: изгою предстояло впервые встретиться с человеком, не пытаясь убить или захватить его. Предвкушение новых переживаний пробудило алайтокца от легкой летаргии, возникшей за последние несколько рейдов.

На корабле людей воняло.

Лейтенант постоянно чувствовал смрад во время налетов и абордажей, но тогда его мысли были заняты более важными вопросами жизни и смерти. Хотя в атмосфере маленького фрегата, на который прибыли Арадриан с Маэнсит и Ириакхином, одним из воинов Кхиадиса, не чувствовалось озонового привкуса лазерного огня или железного аромата пролитой крови, перемешанных отвратительных запахов хватало. К вони человеческого пота добавлялся мерзкий аромат смазочных масел на основе органических ископаемых. Чувствительный нос изгоя атаковали запахи металла и ржавчины в союзе с привкусом людских отходов, грубо и неэффективно замаскированным антибактериальными химикатами и чистящими средствами с поверхностно-активными добавками, которые просто убивали обоняние.

Как будто одной вони не хватало, чтобы у алайтокца закружилась голова, корабль постоянно вибрировал, одновременно сильно и чуть заметно. В каждом коридоре на пути эльдар гудели электрические кабели под напряжением, убранные в стены, и трещали примитивные осветительные приборы. Более глубокую дрожь, сотрясавшую фрегат, создавали плазменные двигатели; этот вездесущий рокот отдавался в желудке Арадриана. В ушах эльдар грохотали удары тяжелых ботинок их эскорта по голой металлической палубе и хриплое дыхание так называемых «ополченцев», встретивших челнок корсаров.

Довершал атаку на органы чувств искусственный свет, мерцавший с болезненно низкой частотой. Изгою и его спутникам, привычным к более продвинутому, ровному биологическому освещению миров-кораблей и звездолетов эльдар, казалось, что они идут под какими-то стробоскопами. На контрасте ослепительного сияния и резких теней неукрашенные переборки, мимо которых проходили пираты, принимали странные, грубые и угловатые формы.

Сейчас, когда лейтенанта не отвлекал бой насмерть, он замечал все эти неприятные моменты и многое другое. Эльдар провели к примитивному механическому подъемнику, который лязгал и стучал цепями при движении вверх по кораблю. Каждый раз, когда кабина преодолевала очередной уровень, звучал глухой металлический удар, и у Арадриана шумело в ушах. Он сосредоточился на людях, одетых в гермокостюмы не по размеру и вооруженных короткоствольными лазерными карабинами с химическими источниками питания; лейтенант понял это по запаху смехотворно неэффективных кислотных соединений, использующихся в зарядных батареях. Ополченцы не носили шлемов или головных уборов, на их бритых черепах виднелись татуировки, напоминающие символы Дома или клана. Что они означали, корсару известно не было.

Солдаты Дарсона Де’вака были, самое меньшее, на голову ниже эльдар, с плоскими лицами и носами, широкими ртами и маленькими свинячьими глазками. На визитеров они смотрели с едва сдерживаемым гневом, строя клоунские гримасы злобных оскалов, но во взглядах людей алайтокец замечал и оттенок страха. Люди ненавидели троих чужаков, потому что боялись их, а боялись потому, что не понимали. Арадриан улыбнулся одному из ополченцев, пытаясь рассеять его беспокойство, но человек неверно интерпретировал мимику изгоя и чуть приподнял оружие, а комически глубокие морщины у него на лбу стали ещё напряженнее.

Неудивительно, что во всем этом смраде и лязге люди с трудом соображают, решил лейтенант. Сам он в таких условиях мог сосредоточиться не более чем на несколько мгновений. Как будто короткая жизнь не была достаточным проклятием для народа Императора… Ничего странного, что они так деградировали, не имея изящной философии и культуры.