Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

поднималось — иссохшая как скелет тварь с недоеденной крысой в руке-лапе. Кип хотел предупредить Мура, но онемел и оцепенел от страха. Тварь проворно вскинула другую руку, и из черноты что-то вылетело прямо Кипу в лицо. Переворачиваясь в воздухе, предмет — это был молоток — со свистом пролетел мимо головы констебля, врезался в переборку и отскочил от нее в тот самый миг, когда Кип взял себя в руки и запустил фонарем в живой труп. Зазвенело бьющееся стекло, и все погрузилось в темноту.

Мур догнал Кипа, и они, еще не очнувшиеся от потрясения, спотыкаясь двинулись в нос лодки, стараясь идти как можно быстрее. Тьма редела, полные ненависти, безумные голоса затихали позади. Показались вскрытый палубный люк и трап. Мур ухватился за него и мигом взлетел по стальным перекладинам к чистому свежему воздуху. Силы вдруг оставили его, он упал на палубу и судорожно пополз к леерам. Позади него из люка пулей вылетел Кип с застывшим от ужаса лицом и бросился задвигать на место тяжелую крышку. Он упал на нее, прерывисто дыша. Его трясло. Ему казалось, он сходит с ума.

— Нет, — хрипло, обиженно запротестовал он. — Нет! Мур добрался до металлического поручня на левом борту, перегнулся через него, и его вырвало в воду.

— Что это было? — спросил он, вытираясь, и сдавленным шепотом повторил: — ЧТО ЭТО БЫЛО?

Кип прислушался. Ни звуков, ни движения. Он никак не мог унять дрожь, тело не повиновалось ему.

— Они же мёртвые… — наконец выдавил он. — Мертвые! И вдруг весь док наполнился эхом, разносящим всего одно слово, странное и грозное.

И лживое.

Глава 10

Плечистый чернокожий рыбак сдал карты еще четверым игрокам, расположившимся за центральным столом в «Лэндфолле». Быстро темнело. Рыбаки давно вернулись с моря, и в «Лэндфолле» в этот час было чрезвычайно шумно и оживленно; в глубине зала с дощатым полом надрывался музыкальный автомат, исторгая бесконечный реггей, и кое-кто безуспешно пытался уговорить подавальщиц потанцевать. Был вечер пятницы, канун базарного дня, время пить-гулять, плести небылицы, а то и подраться, чтобы выпустить пар, и до понедельника все были вольные птицы. Вентиляторы лениво разгоняли табачный дым, клубившийся под потолком, звенели о край стаканов бутылки, звучал громкий смех и громкие голоса. Гам стоял такой, что жестяные рекламы пива «Ред страйп» и «Ягуар» и рома «Бакарди» на грубых досках стен мелко подрагивали.

Тот, кто сдавал, поудобнее устроился на стуле, заглянул в свои карты и бесстрастно оглядел остальных игроков, пытаясь по выражению лиц угадать, что у кого на руках. Игра шла уже больше часа, он успел оставить своих партнеров почти без гроша и теперь чувствовал себя вольготно, внутри ощущалось приятное тепло. Он напился нарочно, нарочно то и дело прикладывался к бутылке — ему хотелось забыть то, чего он наслушался об отчаянном смельчаке Турке. В одну из пятниц он играл с Турком в этом самом баре, и мысль о том, как погиб парень, выбивала его из колеи. Беспричинная, бессмысленная смерть. Сейчас Турок, холодный и мертвый, лежал на мраморном столе в морге кокинской больницы. Он вновь потянулся к бутылке и жадно отхлебнул из нее. Черт подери, там мог бы лежать кто угодно, подумал он. Хреново получилось, черт подери! Он поднес бутылку к губам и сделал еще один большой глоток; ему вдруг показалось, что ему не так уж тепло.

— Охренеть можно, — Джеймс Дэвис, сидевший напротив него, шлепнул на стол карту. — Я слыхал, когда парнишку нашли, голова у него чуть не напрочь была оторвана. Господи Иисусе, не хотел бы я быть на ихнем месте. Нипочем не хотел бы.

Смитсон помотал головой:

— Не, приятель. Голова-то была на месте, а вот спину парню переломило ровнехонько пополам. Видать, кто-то его от души обнимал.

— Ему башку пробили, — сообщил Янгблад, поднимая глаза от своих карт. — Одна медсестричка мне сказала. Парень ошивался возле этой клятой лодки, ну и нарвался. Я б ни за какие коврижки близко бы к ней не подошел.

— Ты что, что-то разнюхал? — быстро спросил тот, кто сдавал, здоровяк по имени Кертис. — Выкладывай денежки.

— Дело пахнет керосином, вот что я разнюхал, — Янгблад ссыпал в банк мелочь. — С тех самых пор, как тот белый выволок эту сволочь наверх. А я вот что скажу: убрать ее отсюда и утопить, гадину!

Перси подался вперёд, переводя взгляд с одного лица на другое.

— Говорят, он так выкатил глаза, словно увидел, как Смерть идет за ним, — прошептал он. — На верфи болтают, он видел, как Смерть протянула к нему руки, и взяла за глотку, и…

— Хватит болтать ерунду! — перебил Кертис.

— Ну уж и ерунду, — обиделся Перси. — Чеканутый ты, коли не веришь, что человек может увидеть, как Смерть идет за ним. Турок вот увидел и помер на месте. Надеюсь, со мной такого не случится, Господь не допустит. Надеюсь, ко мне смерть подберется тишком, с тыла, чтоб я не мучился.

— Сам ты псих, приятель! — заявил Дэвис.

— Сколько карт? — спросил Кертис, пытаясь направить разговор в иное русло.

Янгблад сказал:

— Несколько лет назад я плавал на большом промышленном судне. Шли мы с Ямайки. Через час заштормило. Мы сбавляем ход и берем чуть к западу, чтоб не напороться на камни у Джейкоб-Тис. Дело было ночью, тьма кромешная, не видно ни зги, ветрище — мачты гнутся… До костей пробирал, да. Тут рулевой сбивается с курса — это он-то, тридцать лет в море, черт бы его драл, и шторм нас того гляди нагонит! — рация дохнет, трещит, и все, а потом уж даже и не трещит, и прем мы зигзагом куда-то вперёд, ищем буи, ни хрена не видим, ни огней, ни земли — и вдруг полный штиль. Ветра нет, море как зеркало. И тут — ей-богу не вру — что-то как застонет! Сперва почти неслышно, а потом громче, ближе, и тебе разговор на разных языках, и вопли дикие, и хохот, и без конца, без конца…