Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах - Андрей Анатольевич Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Может быть, в избе переждем дождик? – поглядев на небо, спросил Твор.
Ладислава поднялась на ноги, кивнула. И в самом деле – вечерело уже, чего ради ночью по лесам да болотам таскаться? Хоть и не так далеко, да путь не особо знаемый. Лучше уж отдохнуть, а утром выйти пораньше.
Запустением пахнуло селище, видно было – редко появлялся здесь Дивьян. Паутина в углах, круглая печка в углу рассохлась, пошла трещинами светлая глина. В покрывшихся пылью бочонках, что рядком стояли у лавки, – пусто… Хотя нет. Завялена уже рыба на зиму.
– Рыбки можно и свежей поймать, – улыбнулся Твор. – Я на берегу сети видал, сохнут. Потягаем?
– Давай, – кивнула девушка. И в самом деле, есть давно уже хотелось ужасно.
Вышли на улицу – все та же серость… нет, кажется, на западе виднелась просинь. Вот бы завтра солнышко…
Взяв брошенное под кустом весло, спустились к озеру. Ладислава уселась в лодку, Твор оттолкнулся…
Откуда-то послышался крик. Показалось? Нет, вот снова.
– Кажется, с болота кричат, – прислушиваясь, прошептала девушка. – Ну да, так и есть. Сходим посмотрим? Только осторожней, там топь знатная.
Выбравшись из лодки, они пробежали по мосткам. Обогнув холм, перепрыгнули через узкий ручей и свернули к болоту. Трясина была коварной, с виду – будто лужайка, а рядом с нею – кочки да болотная жижа. Мостки видать – кажется, будто совсем рядом. Кто не знает, так и чесал бы напрямик, болотиной. Вот и сейчас издалека видно было, как барахтался в трясине какой-то рыжебородый косматый мужик. Провалился уже по шею, сгребал под себя ряску, хватался за камыши. Твор с Ладиславой остановились у края болота, глянули. Вроде один. Да не лихой человек ли?
– Кинем слегу, пока тащить будем – расспросим. – Твор быстро срубил ножом тонкую деревину, сунул в болотину. – Держись, дядько!
Рыжебородый из последних сил ухватился за деревце. Твор с Ладиславой потянули. Трясина не хотела упускать добычу, хлюпала, ворчала, словно недовольный медведь, но тем не менее поддавалась. Мужик и сам помогал уже своим спасителям, шевелил ногами. Тяжел был, едва тащили. Ага, вот наконец уперся ногою в кочку, оттолкнулся. Сразу дело пошло веселей, еще пара рывков – и освобожденный из трясины мужик обессиленно вытянулся на траве. Тяжело дыша, он смотрел в небо, серые глаза его щурились, лицо, борода и волосы были вымазаны бурой болотной жижей.
– Ну как, человече? – нагнувшись, поинтересовалась Ладислава.
– Мы здешние, наш род рядом, – на всякий случай громко произнес Твор, чтоб незнакомец не подумал, что они тут одни.
Рыжебородый уселся, прислонившись спиной к осине, и, приложив руку к сердцу, поблагодарил спасителей:
– Без вас утонул бы кузнец Рауд.
– Рауд? – переспросила девушка. – Подходящее имечко для кузнеца. По-весянски «железо» значит?
– Да, железо, – кивнул кузнец. – Издавна так прозвали.
– Откуда ты сам? Чьего рода?
– Из Наволока, от Келагаста. – Рауд сверкнул глазами и набычился. – Что смотрите? Думаете, все наволоцкие – убивцы да гады? – Он усмехнулся. – Хотя, конечно, всякие люди есть, что и говорить… Но много и тех, кто Келагаста не любит.
– Что ж тогда не выберете себе другого старосту? – язвительно спросила Ладислава.
– Может, когда и выберем, – тихо отозвался кузнец. – Только вот боятся его люди. Запутал вконец. Не только он, еще и пирозерский волхв Ажлак. Вот уж тварь так тварь! – Кузнец сжал кулаки и сплюнул.
– Что же ты делал в болоте, искал руду? – не отставала девушка. – Не очень-то близко от родных мест.
– Так уж случилось. – Кузнец развел руками. По всему видно было – он очень силен, и Твор с Ладиславой не раз уже опасливо переглянулись – наверное, лучше было б оставить кузнеца в трясине. Тот, похоже, догадался, о чем думают спасители, и широко улыбнулся: – Вы меня не бойтесь, клянусь озерными духами, я не причиню вам зла!
– Да мы и не боимся, с чего ты взял? – пожала плечами девушка. – Наше селенье рядом.
– Ага, рядом. – Спасенный неожиданно расхохотался. – Тут рядом нет ничего, кроме заброшенной усадьбы старика Конди, давно убитого родича Дивьяна-охотника… Да там, за холмами и болотами, – кузнец махнул рукою на север, – селенье Хундола, а рядом когда-то жили «люди креста».
При этих словах Ладислава насторожилась.
– Что значит – «когда-то жили»?
– А то и значит. – Кузнец потемнел ликом. – «Люди креста» убили мою дочь, а я из тех, кто не прощает обид. Жаль только, я припозднился, и воины Келагаста все сделали без меня. Правда, самого главного там не оказалось – улетела птичка! Ну, да кузнец Рауд не дурень – знает, куда он ушел. Ничего, недолго уж ходить ему по нашей земле.
– «Люди креста» убили твою дочь?! – ахнув, переспросила девушка. Потом выпрямилась, будто что-то припоминая, и присела напротив спасенного. – А ты сам видал, как ее убивали, дядюшка Рауд?
– Нет, – мотнул головой кузнец. – Да чего мне и видеть. Вот что нашли люди около ее тела! – Сунув руку за пазуху, он вытащил оттуда маленький серебряный крестик.
– Однако. – Ладислава недоверчиво покачала головой. – Их бог не разрешает убивать.
– Но убили же!
Девушка набрала в грудь побольше воздуха и, резко выдохнув, решительно заявила:
– Вот что, дядюшка. Расскажу я тебе кое-что, что сама видала. А уж ты дальше сам думай…
И Ладислава поведала кузнецу о том, что видела у наволоцкого берега. Обо всем рассказала. О юной девушке и белобрысом красивом парне, которые прогуливались по тропе под деревьями, и о двух людях, что немного погодя швырнули в кусты мертвое девичье тело.
– И вот тот крючконосый вложил ей в мертвую руку что-то блестящее, плохо было видно что.
– Крючконосый?
– Ну да, – кивнула Ладислава. – Лысый, с пегой бородою. Сам такой весь мерзкий, противный, низенький. Но жилистый, сильный… И руки такие – словно оглобли.
– Ажлак! – выдохнул Рауд. – Ажлак-волхв. Второй – тот сам староста, Келагаст, а белобрысый парень – Келагастов сынок Хянди – «волчонок». Тварь, каких мало. Ну, дева, коли не соврала ты…
– Дай нож, Твор. – Сверкнув глазами, Ладислава, не глядя, протянула отроку руку. Схватив нож, провела по ладони, и на сырую траву упали капли дымящейся крови.
– Клянусь Велесом-богом, Ящером, клянусь Мокошью, клянусь озерными духами, если соврала я, то пусть утащит меня под землю злобная Корвала-ведьма!
Кузнец отпрянул – слишком уж страшной была клятва. Твор с треском рванул рубаху – перевязать ладонь девушки. Та отстранила отрока, пристально вглядываясь в лицо кузнеца.
– Ну,
