Сталин. По ту сторону добра и зла - Александр Ушаков

Изумило Джиласа и то, что «Сталин съедал такое количество пищи, которое было не под силу даже для крупного человека. Он пил умеренней других, однако мешал красное вино с водкой и никогда не казался пьяным». По его наблюдениям, Сталин обладал живым, почти неугомонным темпераментом. Он то и дело задавал себе и другим самые различные вопросы, и, как правило, сам же отвечал на них.

Подивился югослав и тому огромному различию, какое он увидел между Сталиным и вторым, как он считал, человеком в СССР, Молотовым, с его «замкнутым и непроницаемым умом». «Я не скажу, — вспоминал он, — что Молотов не мог легко возбуждаться или что Сталин не умел сдерживаться и скрывать свои чувства, позже я видел и того и другого в этих ролях».

Но в то же время, отмечал Джилас, «Сталин обладал расчетливостью не менее холодной, чем Молотов. Но натура у него была страстной и многосторонней, хотя все его стороны были в равной степени сильны и настолько убедительны, что, казалось, он никогда не скрывал, а всегда играл каждую из своих ролей».

Может показаться странным, что Джилас воспринял Сталина как человека с «неугомонным темпераментом». Особенно если вспомнить его поистине олимпийскую выдержку в Тегеране.

Впрочем, чего удивительного? По всей вероятности, было очень тяжело постоянно играть великого человека, которому чужды обычные человеческие слабости. Вот и «оттягивался» вождь на своих ночных вечерах по полной программе. Каждый мужчина знает, что такое разбавленная красным вином водка, и тем не менее Сталин предпочитал именно этот гремучий коктейль.

Но все это... лирика, что же касается дела, то Сталину очень не нравилось намерение югославских коммунистов иметь собственное правительство и довести до конца свою революцию. Положение осложнялось еще и тем, что и англичане, и американцы, пусть и с большим трудом, но все же согласились в Тегеране признать армию Тито, а не югославскую королевскую армию Михайловича в качестве основной силы движения Сопротивления. А вот провозглашенный единственным законным правительством в стране Комитет национального освобождения они не признали.

Если говорить откровенно, то для югославов не имело никакого значения, признают их правительство союзники или нет, но они испытали самый настоящий шок, когда вдруг выяснилось, что сам Сталин «сердит на них». А он и на самом деле опасался, что необдуманными действиями югославы возродят подозрения союзников относительно использования им войны для распространения коммунистических идей. И в одной из бесед с Джил асом Сталин с нескрываемым раздражением вдруг спросил: «Ну зачем вам красные звезды на головных уборах? Значение имеет не форма, а то, чего удалось достичь, а вы — красные звезды! Боже мой, кому нужны эти звезды?!»

Однако дело было, конечно же, не в «этих звездах». Сталину казалось нелепым, что руководители какой-то крестьянской страны претендуют на роль проводников коммунистической революции в Европе, на ту самую роль, которую он раз и навсегда отвел самому себе. Не нравилось ему и то, что лидеры этой не имевшей, по его глубокому убеждению, никакой истории крестьянской страны собирались строить свое государство собственными силами, а не поклонились ему, величайшему из величайших.

Наверное, именно по этой причине встреча Сталина с Тито осенью 1944 года была более чем прохладной. Несмотря на явное неудовольствие Тито, Сталин постоянно называл маршала и лидера целой страны Вальтером, именем, под которым тот был известен в свою бытность агентом Коминтерна. Однако Тито и не думал уступать и настоял на том, что гражданская администрация в районах, занятых советскими войсками, должна оставаться югославской. И партизаны обязаны подчиняться прежде всего ему, а не советскому командованию. Напряженность возросла особенно после того, как Сталин стал убеждать Тито о необходимости восстановления на троне короля Петра.

«Кровь бросилась мне в голову, — говорил позже Тито, — от того, что он мог мне предложить подобную вещь. Я взял себя в руки и сказал ему, что это невозможно, что народ восстанет, что в Югославии король олицетворял предательство. Сталин помолчал, а потом коротко бросил: «Вам нет нужды восстанавливать его навсегда. Верните его на время, а потом в подходящий момент можете воткнуть ему нож в спину». Что ж, коротко и ясно, по-сталински: нож в спину...

Но как бы там ни было, в Белград первыми вошли югославы. На параде Победы Тито приветствовал «Белградский батальон», который три с половиной года назад вышел воевать из своего родного города, прошел с боями всю Югославию и вернулся в него, сохранив всего двух человек из первоначального состава.

К открытию Ялтинской конференции в феврале 1945 года в стране уже не осталось советских войск, и завершающие удары по немцам наносила Национальная Освободительная Армия Югославии (НОАЮ). Да, тогда все казалось в розовом свете, но хорошо знавшее вождя и успевшее познать Тито его окружение даже не сомневалось: пройдет совсем немного времени, и два этих человека сбросят маски и выскажут все, что они друг о друге думали. И оно не ошиблось...

10 мая 1944 года Сталин получил от Берии докладную записку, в которой тот предлагал, учитывая «предательские действия крымских татар против советского народа», выселить их из Крыма. Затем наступила очередь Северного Кавказа, откуда были изгнаны «предатели» чеченцы, ингуши, балкарцы и калмыки. Вслед за ними отправились в ссылку месхетинские турки, курды и хемшилы.

И в связи с этим хотелось бы сказать вот о чем. Власове кая армия была далеко не единственным воинским подразделением, которое немцы создали из местного населения. По подсчетам американского историка Р. Смал-Стоцкого, немцы образовали национальные части из украинцев (около 220 тысяч человек), белорусов (10 тысяч), казаков (20 тысяч), литовцев (27 тысяч), латышей (20 тысяч), эстонцев (более 10 тысяч), калмыков (15 тысяч), крымских татар (35 тысяч), выходцев из Средней Азии (110 тысяч), выходцев из Северного Кавказа и Закавказья (110 тысяч).

Как известно, во время Гражданской войны основной силой Белой гвардии было казачество. Не всегда имея силы справляться с ним, большевики натравливали на проживавших на Северном Кавказе казаков местные народы и народности. И те постарались на славу, изгнав десятки тысяч казаков и завладев их землей и имуществом. И Сталин не только все знал о происходящем на Кавказе, но и всячески приветствовал такую борьбу с казачеством. Но как только закончилась Гражданская война, государство руками самого же Сталина, в то время наркома по делам национальностей, начало «закручивать гайки». В том числе и на Северном Кавказе.

Но, как это чаще всего и бывает, гораздо проще выпустить джинна из бутылки, нежели загнать его обратно. Привыкшие к вольности горцы с большой неохотой подчинялись приказам советской власти. Когда же началась коллективизация, ситуация еще больше обострилась, поскольку никто из них не собирался отдавать свой скот и пастбища в общинное пользование. Но даже тогда их использовали против свободолюбивых казаков, которым коллективизация тоже была не по душе. Сами же горцы пользовались некоторыми привилегиями, и одной из них было освобождение от воинской повинности.

Когда же возникла опасность войны и в 1940 году их стали призывать на военную службу, они делали все возможное, чтобы ее избежать. Ну а те, кого забирали, старались дезертировать. С началом войны число дезертиров многократно увеличилось, и в плавнях Кубани и горах Северного Кавказа образовались целые полки из уклонявшихся от армии горцев. И чувствовали они себя там, где им был знаком каждый камень, весьма комфортно.

В августе 1942 года на Северном Кавказе появились немцы, и многие горцы отнеслись к ним более чем лояльно. И чего стоил только один поступок карачаевцев, которые вырезали в Кисловодске большую группу находившихся на лечении в госпитале бойцов и командиров Красной Армии. А заодно занялись и грабежом русского населения.

Получив такую поддержку, немцы стали создавать из местного населения вооруженные подразделения (из калмыков они умудрились сколотить целую кавалерийскую дивизию). Весной 1943 года немцы были выбиты с Северного Кавказа, однако всевозможных бандитских формирований из местного населения там осталось предостаточно. Особенно много их было в Чечне.

Что оставалось делать в таких условиях Сталину, который слишком хорошо знал неуправляемый нрав горцев? И вот тогда-то он и принял жестокое, но в условиях военного времени все же необходимое решение о депортации тех народов и народностей, которые добровольно сотрудничали с немецкими фашистами. Да, ему за это достанется. Хотя ничего принципиально нового в его деянии не было. Можно сколько угодно ругать младотурок, выселявших армян в Ирак в 1915 году, но ведь избавлялись они не только от армян, но и от потенциальных врагов.