о Блехлингере (Бл.), об опекуне Нусбеке (Н.), о портном Кинде, докторе Сметане, лечившем композитора от болезни глаз, которыми он страдал от апреля до сентября 1823 года; о полицейском управлении, куда он обращался с просьбой оградить брата Иоганны от скверного обращения жены и дочери; о секретаре князя Павла Эстергази, собиравшемся в Лондон и принявшем разные поручения и рукописи Бетховена; об экономке Зали, которую он называл «фрау Шнапс» и «фрегатом на всех парусах» и которая обыкновенно выходила победительницей из споров и ссор с раздражительным композитором, вследствие чего почти неограниченно распоряжалась домохозяйством в последние годы его жизни; тут же не раз встречаются поручения относительно переписки некоторых частей мессы (Kyrie или «Господи помилуй» и Gloria), относительно секретаря русского посольства Обрезкова, через которого ожидали получения 50 дукатов от русского императора за рукописную партитуру мессы; сообщения о выборе либретто, о предложениях поэтов Грильпарцера и Канне (К.), о получении от неизвестного поклонника шести бутылок токайского вина, из коих он отправил пять бутылок в свой погреб, а шестую предлагает своему другу Шиндлеру; о «придворной службе» у кн. Эстергази, заключавшейся в официальном визите по делам «Фиделио», шедшего с успехом в королевском театре; о закладе двух акций, так как издатели Штейнер и Хаслингер, которым композитор выплатил лишь 500 гульденов из долга в 1300 гульд., грозили судебным процессом; о «двух красавицах» Зонтаг и Унгер, восхищавших венцев своим пением и часто искавших общества Бетховена; о запоздавших рукописных партитурах мессы, вызывавших нарекания подписчиков; упоминается о Шлеммере, долгие годы бывшем переписчиком при Бетховене и привыкшем разбирать его скверный почерк, но принужденном часто, вследствие старости и болезни, передавать свою работу новым копиистам, Глезеру и Раммелю; о Шольце, который составил в 1807 году немецкий текст к мессе ор. 86 и которого автор просил через графиню Шафготш сделать то же для мессы ор. 123; о двух редакторах венских журналов, Пилати («Венский наблюдатель») и знакомом уже нам Бернарде; о стихотворце (потом цензоре) Рупрехте, которого композитор некогда хотел взять с собой в Италию, а потом, узнав его ближе, бранил очень часто за его проделки; о раздорах с хозяином зимней квартиры в Pfargasse (в предместье Лаймгрубе), где Бетховен жил вместе с Шиндлером, платя наемную плату по четвертям года (в день Георгия, 23 апреля, в день Якова, 25 июля и т. д.), о графе Галленберге (Г.), заведовавшем театральной библиотекой; о Вохере, личном секретаре князя Эстергази, о капитане Вил. Парри, читавшем в Вене лекции о своем путешествии к северному полюсу; о бароне Мюллере-Пронай, с которым Шиндлер вел переговоры относительно найма его виллы в Хецендорфе; барон, будучи почитателем Бетховена, наконец уступил условиям последнего, но по приезде его стал выражать свое поклонение настолько назойливо, так часто отвешивал ему глубокие поклоны, что композитор, погруженный в работу начала 9-й симфонии, стал резко проявлять свое раздражение и переехал в Баден; о содействиях полиции в отношениях родного брата к распутной жене, которая стала принимать у себя своего любовника, гвардейского офицера, и всячески оскорбляла мужа, сносившего все терпеливо; о долге в 50 гульденов, которые Бетховен обещал своему другу за хлопоты по подписке и все собирался выплатить, но не исполнил своего намерения, устроив взамен этого и с помощью И. Хуммеля концерт в пользу Шиндлера, и завещал ему свой архив, приносивший его другу ежегодного дохода около 600 рублей; о согласии саксонского короля («дрезденского бедняка») на подписку для мессы и т. п. Тут же встречаем такие выражения и сокращения, как гатишериф, т. е. указ султана, исполняемый во что бы то ни стало; «б.п.», т. е. – «бродяга, прощай», «Тернион» – термин, неудачно примененный переписчиком Шлеммером для обозначения трех тромбонов. Как во многих других письмах Бетховена, так и в приводимых ниже некоторые места остаются невыясненными и неразгаданными по сие время.
К Шиндлеру.
Начало. Papageno, не передавайте никому, что я говорил о Пруссии. Там нет ничего порядочного; все напоминает застольные речи Мартина Лютера. Прошу моего брата тоже держать язык за зубами и ничего не выносить из Selchwurstagasse.
Вар. залежались. Пришлите их с экономкой. Пошлите также предназначенное для Лондона, не делайте по-своему, потому что и без того все идет вкривь.
Продолжение.
Покорнейше прошу сообщить, где находился диплом до отсылки в управление и давно ли он там? Что за новые неприятности с князем Э.? Конец. Узнайте у возмутительного нахала Диабелли, когда будет отпечатан французский экземпляр сонаты C-moll, дабы я мог получить его для корректуры? Кстати, я выпросил себе четыре экземпляра, из которых один на красивой бумаге для кардинала. Если же он начнет опять свои дерзости, то я сам спою ему под его сводами такую басовую арию, что от сводов полетят могильные звуки.
Ваш покорнейший слуга Бетховен.
Прошу вас передать сегодня же вашему сапожнику, чтобы отправился завтра к 12-ти часам в институт и примерил Карлу калоши.
Надеюсь, все окончилось благополучно.
Прилагаемое покажите барону Мюллеру. Если понадобится, можете сказать, что подлец Лих. тоже не заплатил более 400 фл. Если нашли барона М. вчера вечером, то напишите несколько строк. Во всяком случае, отдайте прилагаемое как можно скорее барону М.
Покорнейше прошу ответить мне, почему не могли окончить вчера относительно Хецендорфа? Для чего хочет бар. Мюллер быть у меня сегодня в 8 или 12 часов? Прошу вас заодно указать мне квартиру бар. Мюллера и графини.
Бетховен.
Милости не требуется. Напротив, все должно быть основано на законах и праве.
Дорогой Шиндлер, не знаю, исправлен ли другой экземпляр, а потому посылаю этот. Относительно Н. в С. прошу вас все хранить втайне. Бл. уже напуган этим.
Второпях, ваш друг Бетховен.
…так лучше, но я не доверяю человеку, который уже раз дал мне слово и не сдержал его – это ultimatum – отнюдь никаких изменений – или одно, или другое – прошу вас прийти к обеду, во всяком случае никакой отсрочки, – кроме денег – он может выплатить гонорар в 6 недель и еще позже.
В.
В деле Диаб. останется все по-прежнему; только срок получения ими от меня мессы останется неопределенным. Впрочем, пусть положатся на мою исправность. Рукопись вар. нужна была мне вечером только на несколько часов или как угодно Ди; ведь если Д. будет готово в 3 недели, то для печатания в Англ., останется еще много времени, так как издание не дойдет туда так скоро, а это в моих интересах. Я право так стеснен во всех отношениях, что не могу даже думать о каких-либо удобствах жизни, не будь Папагено; не забудьте о столяре, главный Б-д-а.
Добрейший! Придворная служба только в половине
