Отрезок пути - Iris Black

– Лили Поттер, – неуверенно говорю я. Ничего не происходит, и я называю девичью фамилию: – Лили Эванс.

Снова ничего. Ну да, после воспоминания это было бы слишком просто.

– Хм… Асфодель?

Без толку. Ладно, подумаем еще.

– «Глоток живой смерти».

Нет, не он.

– Веритасерум… Феликс Фелицис… безоар… аконит…

Так, стоп! Хватит. Зелья – это банально. Любой дурак бы пароль подобрал.

– Орден Феникса… хм… ну, мало ли… Альбус Дамблдор…

Тоже нет. Оно и к лучшему.

– Так-так… И какой же пароль вы могли поставить, господин директор? Может, хоркрукс или Дары Смерти? Или, скажем, воскрешающий камень? Или, например, Пожиратели смерти – бараны? Мародеры – скоты? Волдеморт – ублюдок?

Я фыркаю. Нет, он ведь по имени его не называл никогда. Метка все ж таки. Да и потом, хоть Северус и любит иногда пошутить, пожалуй, все же, не настолько. Может, это что-то такое, что могу угадать только я? В конце концов, именно со мной он сотрудничал весь последний год. Других вариантов у меня, по правде сказать, уже нет. Если и эта версия не сработает…

– Хм… Алиас Милтон…

Не работает. Я едва сдерживаюсь, чтобы не плюнуть на пол. Нервы начинают сдавать.

– Рэндлшемский лес… Сохо… самопишущее перо… Хелли и Рэмси… Амбриджские границы… ментальная связь… схистостега… Мать твою, Снейп! – не выдерживаю я. – Что за хрень ты придумал, муховертку тебе в задницу?! Я что, должен всю жизнь…

Я осекаюсь, потому что стеллаж с громким скрипом начинает поворачиваться по часовой стрелке. В полном ступоре я таращусь на него, пытаясь понять, что происходит. Мерлин, это… я даже не знаю, как это назвать! Похоже, пошутить Северус любит еще больше, чем мне казалось.

А логика здесь есть. Когда человек не может что-то понять, он начинает злиться. Когда человек злится, он ругается. Когда сильно злится – ругается вслух. И, естественно, ругательства употребляет привычные. А Северус ведь говорил, что выражение «муховертку тебе в задницу» слышал только от меня.

Стеллаж поворачивается на сто восемьдесят градусов и останавливается. Вид сзади отличается от вида спереди только содержимым полок. Первое, что бросается мне в глаза, – это обрывок колдографии красивой молодой женщины и листок бумаги с окончанием какого-то письма: «…мог дружить с Геллертом Гриндевальдом. Я лично думаю, что Батильда просто помешалась! С любовью, Лили».

Судя по состоянию колдографии и отсутствию начала письма, эти вещи явно принадлежали не ему. Что ж, очередное подтверждение неземной любви. Будто мне прочих мало. В отличие от подавляющего большинства участников битвы, мне содержание воспоминаний известно…

Мерлин, воспоминания! Их надо спрятать в этом тайнике – так надежней.

Я возвращаюсь в лабораторию, чтобы не афишировать тайник, вызываю Лауди и прошу его принести флакон из моей комнаты. Понятливый эльф быстро выполняет просьбу и исчезает, не говоря ни слова. Жаль, что не все настолько тактичны.

Флакон занимает свое место в тайнике. А ведь когда-то мне хотелось посмотреть, что там. Сейчас не хочется. Не хватало это еще и увидеть.

На самой верхней полке стоит небольшой флакон с зельем зеленовато-серого цвета, и я уже протягиваю руку, чтобы взять его, но тут замечаю толстую серую папку с загадочной надписью: «Опаснейший подводный камень для правосудия1». Что, интересно, он хотел этим сказать?

Я с любопытством открываю папку и перелистываю страницы. Вот они – плоды многолетнего шпионажа! Все листы поделены на два столбца: слева – имена и фамилии, справа – характеристики. Малфои, Лестрейнджи, Кэрроу, Долохов, Руквуд, Ранкорн, Скабиор, Джагсон и еще огромное количество известных и не известных мне фамилий. И подписи: «преданный сторонник Т.Л.», «Империус», «боится за детей», «шантаж, угрозы», «Долг жизни», «тайком помогает магглорожденным», «ненавидит Т.Л., напуган», «сомневается»…

Ничего себе!!! Вот это важно. Это надо передать Кингсли. Причем, лично в руки, тут лучше без эльфов обойтись и уж тем более без сов. И никому не показывать – если я сейчас предъявлю этот список в Большом зале, информация расползется по всему магическому миру.

Я прячу папку за пазуху. Вроде незаметно. Главное, чтобы она не вывалилась в самый неподходящий момент.

На этом мои находки не ограничиваются. Рядом я папкой лежит пухлый конверт, на котором каллиграфическим почерком Северуса выведено мое имя.

Игнорировать такое никак нельзя, поэтому я быстро распечатываю его и извлекаю внушительную стопку пергаментов. Мерлин, он что, книгу мне посвятил? Прищурившись, я вглядываюсь в мелкие буквы:

«Если ты это читаешь, значит, меня уже нет в живых. Понимаю, что это звучит…»

В панике я бросаю пергаменты на полку и машинально вытираю руки о мантию. Глупая, конечно, реакция, но эти строки вызывают самый настоящий животный ужас – такой, что внутри все холодеет, а тело пробирает дрожь. Письмо, конечно, адресовано мне, но… Но ведь он жив! А письмо – предсмертное. Значит, я просто не имею морального права читать его. В предсмертном письме человек может написать то, чего никогда не стал бы говорить лично. А я все-таки рассчитываю, что мы еще увидимся. Если захочет что-то сказать, то скажет. И потом… я просто боюсь читать его. Что Северус мог мне написать, да еще в таком объеме? Благодарность за помощь? Рассказ о любви к матери Гарри? Пожелания счастливой жизни в гордом одиночестве? Просьбу не принимать близко к сердцу наши отношения? Ну уж нет!

Не глядя, я собираю листы и засовываю их в конверт. Не буду я ничего читать. Не буду.

Вернув на место письмо, я, наконец, достаю с верхней полки флакон и исписанный сверху донизу пергамент – по всей видимости, с рецептом. Коль скоро никаких других зелий в тайнике не обнаруживается, это должно быть именно то, что нужно. В списке никак не меньше полусотни ингредиентов, о некоторых из которых я даже никогда не слышал. Ну, надеюсь, Райк разберется.

Теперь надо как-то закрыть тайник. Я неуверенно толкаю стеллаж в обратном направлении. Этого оказывается достаточно, чтобы он начал, поскрипывая, поворачиваться против часовой стрелки, и вскоре моему взору снова предстают безобидные книжные полки.

Убедившись, что все вернулось на круги своя, я покидаю комнаты Северуса и возвращаюсь в Большой зал.

1 – «Опаснейший подводный камень для правосудия – это предубеждение».

Жан-Жак Руссо.

(прим. авт.)

Глава 65. Все закончилось

Вручив Райку зелье и рецепт, который тот немедленно начинает читать, я сажусь на свое место, стараясь не морщиться, когда уголок папки впивается в кожу, и залпом допиваю оставшееся в бутылке сливочное пиво.

– Ты нашел тайник? – судя по выражению лица, Гарри до последнего не верил, что у меня получится.

– Нашел, – киваю я и, не сдержавшись, добавляю с усмешкой: – И, кстати, я был прав – тебе бы вряд ли это удалось. И пароль ты бы не подобрал.

– И какой был пароль? – заинтересованно спрашивает Рон.

– Ты же не думаешь, что я скажу?

Ага, муховертку вам в задницу, а не пароль. Если бы не преподаватели, так бы и ответил. И никто бы ничего не понял, голову даю на отсечение.

– Ох ты, ничего себе! – вдруг восклицает Райк, отрываясь от чтения.

– Что там? – интересуется Гермиона.

– Новое слово в зельеварении и целительстве, мисс Грейнджер! Нет, я всегда знал, что Северус – гений, но чтобы вот так… И, главное, ни одного запрещенного компонента! – он восхищенно цокает языком и уверенно заявляет: – Ну, теперь дело пойдет на лад. Несколько тестов для верности, и можно будет приступать к основному лечению. Думаю, завтра ты сможешь навестить его, Невилл.

– Правда? – неверяще спрашиваю я.

– Правда. Только не ожидай, что вам удастся поболтать. Я вообще склоняюсь к мысли, что лучше, если он придет в себя после окончания лечения. Говорить все равно не сможет, а его выражение лица будет мешать мне работать. Да и некоторые манипуляции могут быть весьма болезненными… Но ты все равно заходи.

– Конечно, Райк!

– Я предупрежу Поппи, так что через ее камин ты попадешь сразу в мой кабинет.

– Спасибо! – от души благодарю я.

– Тебе спасибо, – он усмехается и, окинув взглядом присутствующих, добавляет: – И удачи!

Вежливо попрощавшись со всеми, Райк бережно кладет флакон и пергамент в карман мантии и торопливо выходит из Большого зала, оставив меня наедине с жаждущими информации волшебниками.

– Луна, а он, правда, твой дядя? – интересуюсь я, пока они не успели на меня наброситься.

– Ты не первый об этом спрашиваешь, – улыбается она и поясняет со свойственной ей прямотой: – Нет, он не мой дядя. Он просто лечил меня, когда я болела после смерти мамы, и мы подружились.

– О!.. Понятно…

Я болван. Нет, правда, болван. Северус говорил, что узнал о болезни Луны от целителя, с которым работал. Выходит, Райк и был этим целителем. Но откуда же я мог знать, что речь идет о том же человеке, что присылает ему дорогое вино?