PRосто быть богом: ВВП - Павел Генералов

Просмотрев в сто первый раз свою таблицу, Степанов вновь пришёл к неутешительному выводу, что, обобщив все основные сведения о подозреваемых, он, как та пушкинская старуха из сказки, оказался у разбитого корыта, ни на йоту не приблизившись к разгадке преступления.

После встречи с Ольгой Ильиничной он возлагал большие надежды на допрос сначала Виктора Ивановича Сухова, потом брата его Василия Ивановича же. Однако надежды эти с каждой встречей всё больше таяли, разбиваясь о вроде бы полную открытость подозреваемых. Они ничего не скрывали и не отрицали, вроде бы даже с готовностью делились всем, что могли сообщить следствию.

Между прочим, если не считать Ольги Ильиничны с её нечеловеческим женским обаянием, то наибольшую симпатию у следователя Степанова вызвал Василий Иванович Сухов по кличке Вася — Царь. Хотя его–то уж было чем прижать непосредственно!

Экспертиза окурков, собранных Степановым под сосной на другой стороне реки Сосны неподалёку от Старого моста, полностью идентифицировала их принадлежность Сухову. После этого загадка странной суммы долларов, обнаруженных в бардачке джипа Жарского, решилась уже практически сама собой. Дедуктивный метод Шерлока Холмса сработал и на сей раз. Рассуждал Степанов примерно так.

Есть некруглая сумма 109 600 долларов, упакованная и подписанная. Она явна была предназначена для передачи кому–то. Некоему «В. Г.», судя по записи. И должна она была быть кратна некой цифре. Какой? И тут Степанова осенило. Василий Иванович Сухов отсидел свой срок от звонка до звонка, то есть — ровно три года, день в день. Получалось, что отсидел он ровно 1095 дней плюс один день, так как второй доставшийся ему год был високосным. Итак, получалось цифра 1096. Оставалось только умножить её на сто долларов. И допросить Васю — Царя.

Что и было безотлагательно произведено Степановым прямо на ступенях гостиничной лестницы, где судьба столкнула Степанова с подозреваемым прямо нос к носу. Гладко выбритый, чуть пахнувший коньячком Вася — Царь вроде как даже обрадовался встрече со следователем, мало того — сообщил, что как раз и надеялся его здесь повстречать, предполагая, что у следователя в свете многих обстоятельств могут быть к нему, Васе — Царю, вопросы. Ещё раз принюхавшись незаметно, Степанов определил, что Вася употреблял коньяк Кизлярского производства. Четырёх или… нет, всё–таки трёхзвёздочный.

Принадлежность окурков «Золотой Явы» он отрицать не стал: да, сидел под деревом, курил. Долларовая сумма, столь удивительным образом соотносящаяся с точным числом его дней, проведённых под стражей, для него не стала неожиданностью. Да, Жарский через посредников ещё на зоне предлагал ему взятку. В качестве отступного: чтоб Вася забыл все обиды и не выдвигался в мэры.

— Ну, я ему и передал: пусть заплатит мне командировочные по сто долларов за день, проведённый за колючкой. Значит он, сволочь, посчитал только мой второй срок! И тут сжульничал!

— Чем отчасти упростил мне задачу, — ответил Степанов. — А вы собирались выдвигаться в мэры?

— Тогда я этого ещё не решил.

— Но деньги бы всё равно взяли?

— Бросил бы ему их в его наглую усатую морду. И наблюдал бы потом, как он ползает у моих ног, собирая эти поганые зелёные бумажки!

— А убивать вы его не собирались?

— На кой он мне сдался? Только руки пачкать! — на лице Васи отразилась гримаса отвращения, как если бы он наступил на огромную зелёную гусеницу, брызнувшую своим липким содержимым во все четыре стороны. — Да он, сволочь, так и не явился!

— То есть, вы не видели, как джип упал с моста в реку?

— Ничего я не видел. Проторчал там час, выкурил пачку и на Волгу подался — там лодка у меня стояла, на ней и приехал.

— А где вы были всё время от дня происшествия до своего явления народу у фонтана?

— Как где? У Дятлова.

Неведомый, но наверняка существующий свидетель-Дятлов и вовсе выбил почву из–под ног Степанова. Пришлось отпустить подозреваемого несолоно хлебавши. Едва ручки друг другу не пожали. Степанов даже забыл поинтересоваться, что означали инициалы «В. Г.» на денежной пачке. Хотя и сам уже догадывался: что–нибудь вроде «Вася Гад». Или того похлеще. Не было в их сердцах любви друг к другу.

Маразм в душе и в голове следователя Генеральной Прокуратуры только крепчал.

Степанов тяжело вздохнул. Для хоть какого–то прояснения ситуации надо было встретиться ещё с Натальей Сергеевной Суховой, которую все тут величали по–простому тёткой Натальей. Она, возможно, последней видела Жарского. К тому же приходилась родной тёткой подозреваемым братьям Суховым. Все они тут, что ли, на веки породнились? Но та, как выяснилось, уехала в Заречье.

Ещё оставался из пока не охваченных следствием местный олигарх Заусайлов. Тоже — тёмная лошадка. Хозяин заводов, газет, пароходов.

Не в слишком логической последовательности, если исходить из всех предыдущих размышлений, Степанов взял в руки ксерокопию пожарного плана городской администрации. И разглядывал его со вниманием несколько минут. При этом он отвратительно цыкал зубом — благо, здесь и сейчас его никто не слышал. В конце концов, он вернул план на прежнее место, на рабочий стол.

Открыв записную книжку, Степанов начал набирать первый из многочисленных номеров олигарха.

Сначала Сухов надел шапку, а потом уже увидел ноги. Шапка была новенькая, ондатровая. А ноги — длинные и очень даже знакомые. Сухов повернул шапку так, чтобы бирка болталась прямо посередине лба и подмигнул зеркалу. Левая нога в ответ лениво помахала красной туфелькой. Над туфелькой красным смутным пятном — зеркало не могло похвастаться идеальной амальгамой — вырисовывался деловой костюм. Чуть выше — белоснежное пятно блузки и неразличимо прекрасное лицо с серыми, кажется, глазами и крошечными бриллиантами в ушах.

— Привет, как тебе моя обновка? — Сухов сделал вид, что ничуть не удивился, обнаружив в гостиничном кресле госпожу Жарскую. Он вышел из полутьмы прихожей в комнату и кокетливо крутанулся вокруг собственной оси.

— К лицу, — кратко ответила Ольга. — Особенно эта деталь, — она указательным пальцем изобразила виртуальный прямоугольник.

— А… — Сухов погладил бирку, — моя новая чёлка! Можно зачёсывать набок.

Он повернул шапку так, что ценник переместился к уху, и наклонился над креслом. Ольга отклонила голову.

— Значит, целоваться не будем? — удивился Сухов.

— Не будем, — подтвердила Ольга. — Сними шапку.

— Чем же тогда обязан? — слишком любезно спросил Сухов и, сняв шапку, прошептал в её нутро трагично: — Свет мой шапочка, скажи…

— Не паясничай, Витя, — поморщилась Ольга. — Я — по делу.

— Господи, куда катится мир? Красивая женщина приходит к импозантному мужчине в номер… Что за дело? Если ты насчёт выборов, то должен предупредить: это не моё решение. Это — приказ. Оттуда!

Сухов поднял руку к люстре, едва не сбив пару печально звякнувших хрустальных висюлек.

— Баллотируйся на здоровье, — усмехнулась Ольга. — Я по другому поводу. Ты знаешь, что у нас проблемы? Товарищ следователь очень интересовался, где именно ты был в тот день.

— В день, когда я запускал шар?

— Когда пропал Жора. Я сказала, что ты был у меня.

— Тогда я спокоен. Наши показания совпадают, — Сухов наконец положил шапку на стол и сам уселся рядом, на краю. — А ты прекрасно выглядишь. Может, всё–таки…

Блестящими глазами глядя ей прямо в вырез белоснежной блузки, он привстал было со стола, но Ольга жестом остановила его.

— Нет, — сказала она жёстко. — Ты… сказал ему, что был у меня?

— Он это знал и без меня. Итак, что тебе от меня надо? Заметь, дорогая, ты сама сюда пришла. Притом — без санкции. Думаю, нам надо привыкать к таким терминам, — и Сухов засмеялся, увидев, как в глазах Ольги промелькнуло нечто, похожее на испуг.

— Да, я пришла. Потому что мы с тобой — подозреваемые. Кстати, я тоже решила баллотироваться, — не совсем кстати сообщила она.

— Мои поздравления, коллега! — Сухов склонил голову. — Но я понял, что основной фигурант дела… привыкай, привыкай, родная, основной фигурант всё–таки — ты.

— Да какая разница, кто основной! Послушай, Сухов, у меня есть план. Если сделаем — получим время, а за это время или ишак сдохнет или… Но для этого плана нам нужен третий.

— И я его знаю?

— Знаешь. Нам нужен Вася. Ты знаешь, что в тот день он тоже был в городе? Мне следователь проговорился.

— Наш брат! — обрадовался Сухов. — Он и сейчас в городе. Тряс своими булками перед фонтаном. Слушай, Оль, давай спустимся в бар, что–то на сухую разговор не в разговор.

Дверь ресторана на первом этаже была заперта. На ручке болталось объявление «ЗАКРЫТО НА СПЕЦОБСЛУЖИВАНИЕ». Никаких признаков спецобслуживания — громких тостов, звона посуды, топота танцев — не наблюдалось. Из–за запертой двери едва слышались нежные звуки немного расстроенного пианино.