Магия сердца - Барбара Картленд

«И мне она, бесспорно, принесла удачу!» – сказал он себе.

Герцог сел на свою лошадь и, ведя вторую на поводу, подъехал к парадной двери как раз тогда, когда Сефайна сбегала по ступенькам. В привезенной из Флоренции амазонке она выглядела обворожительно. Модная маленькая шляпка для верховой езды была обвязана вуалью, ниспадавшей на спину.

Герцог спешился, чтобы подсадить Сефайну в седло, и одной рукой обнял ее за талию. В тот же миг он вспомнил, какой тонкой выглядела эта талия, когда накануне ночью он вытирал полотенцем ее прекрасное тело. Внезапно герцог спохватился: Сефайна смотрела на него, словно читая его мысли. По ее щекам разлилась краска.

Собираясь поднять ее в седло, он совсем близко увидел ее губы и ему так захотелось поцеловать их. Какие они должны быть нежные! От этого желания у него в висках застучала кровь. Но нет, нельзя так торопиться! Он боялся ее напугать.

И герцог усадил Сефайну в седло. Она взяла поводья, а он расправил ее юбку над стременами.

Он положил руку на свое седло, и тут ему пришло в голову, что, хотя это казалось невозможным, он ни разу не вспомнил про Ивонну де Мозон с той минуты, как вышел из часовни мужем Сефайны.

А она уже легкой рысью ехала по аллее.

Да это казалось невозможным, мысленно повторил он, следуя за ней. Но то, что происходило с ним сейчас, он ни на что не променял бы.

– Я должен завоевать ее доверие! – пробормотал он вслух.

Это было самым важным, самым главным.

Глава седьмая

– День, полный волнений, – заметил герцог, когда вечером они поднимались по лестнице.

– Но зато чудесный, просто необыкновенный! – ответила Сефайна. – И мне до сих пор не верится, что в холле под обоями и краской рабочие обнаружили старинные панели!

Последние два дня принесли еще много приятных событий. От мистера Меткалфа пришло письмо: ему удалось занять для них двадцать тысяч фунтов. Сефайна даже запрыгала от радости, а герцог подумал, что теперь ему достаточно съездить в деревню, а наутро мистер Гири пришлет ему столько рабочих, сколько потребуется.

«Ну теперь в графстве не останется ни одного свободного плотника, столяра, маляра или краснодеревщика! – подумал он. – Все будут трудиться в Уине!»

Им с Сефайной тоже хватало дела, выбирать комнаты и решать, что надо в них сделать, следить за уже начатыми работами, подбирать краску для следующих. Ни о чем другом они не говорили, да и вообще почти не виделись весь день.

Только когда рабочие отправлялись по домам, а они садились обедать в какой-нибудь комнате, из которой еще не была вынесена мебель, у них выкраивалось время для разговоров.

На этот раз они обедали в маленькой утренней столовой.

– Сегодня я закончила два первых талисмана! – объявила Сефайна. – Их я позолочу. Первый для вас, второй для мистера Меткалфа.

Герцог улыбнулся.

– Пока у меня есть вы, другие талисманы мне не нужны.

– А этот нужен, – возразила Сефайна. – Все, что происходит, стало возможным только благодаря волшебству Магического Дерева!

Герцог знал, что она верит в это всем сердцем. Сам же он нисколько не сомневался, что своей удачей обязан ей одной, и все думал, как сказать ей о том, чем она стала для него.

Сефайна была так невинна, так поглощена восстановлением дворца, что и не подозревала о чувствах герцога. А он с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой находил ее все более привлекательной.

Я люблю! – говорил он себе. – Ничего подобного я никогда еще не испытывал!

Однако признаться ей в этом он боялся. Вдруг он только разрушит то, что она считает романтичной дружбой между мужчиной и женщиной?

«Что, если она испугается и снова меня возненавидит?» – спрашивал он в ночной тьме.

Он не мог уснуть, думая о Сефайне, и беспокойно метался на постели. Ведь она рядом! Достаточно отворить двойную дверь… В нем вспыхнуло жаркое пламя желания.

Но тут же он вспомнил, как она без сознания лежала на берегу озера. Ему тогда показалось, что она уже не дышит!

Он нес ее к дому и спрашивал себя, что ему делать, если она так и не очнется. Ему живо представилось, какой страшный скандал разразится, когда станет известно, а кто-нибудь обязательно докопается до истины, что она утопилась, после того как Изабель принудила их обоих вступить против воли в брак!

А теперь, как невероятно это ни казалось, он твердо знал, что это обернулось для него огромным счастьем. И не из-за денег, которые принесла ему Сефайна, не это было важным, но она заняла в его доме и в его сердце место, которое всегда было томительно пустым. Он встречал немало женщин, к которым его влекло. Он флиртовал, пленялся, даже терял голову. Но Сефайна вызывала у него совсем иное чувство. Даже себе он не мог бы точно его объяснить.

Главной была потребность оберегать ее, защитить от мачехи, от любого, кто мог причинить ей страдания или напугать ее. Да, конечно, ее красота будила в нем страсть. Но страсть эта ничуть не походила на бурное желание, которое вдруг вспыхивает пожаром и столь же быстро угасает.

Накануне ночью, стоя у окна своей пальни и глядя на звезды в вышине, он сказал себе: «Это любовь!» А теперь, когда они подошли к спальне Сефайны, он произнес:

– Думаю, сегодня вы уснете быстро!

– Наверное, – ответила Сефайна. – Но так жалко тратить время на сон, когда нам предстоит сделать еще так много!

– Если вы скажете это рабочим, – засмеялся герцог, – они объявят забастовку.

– Ну, что же, тогда мы все сделаем сами! – поддразнила его Сефайна.

– Господи, избави! – вскричал герцог, в притворном ужасе воздевая руки к небу.

Сефайна засмеялась и вошла к себе.

– Спокойной ночи, – сказала она и закрыла дверь.

Герцог застыл на месте. Что, если бы он обнял и поцеловал ее на прощание? Что она бы сделала?

Со вздохом он прошел несколько шагов, до своей двери. А у себя в спальне он опять, как и накануне, долго стоял, у окна и смотрел на звезды. Они напоминали ему глаза Сефайны, но, в конце концов, он заставил себя раздеться и лечь.

«Быть может, – думал он, – завтра мне представится случай открыть ей, как много она для меня значит!»

Но думать о Сефайне значило обречь себя на еще одну бессонную ночь. Герцог уже хотел задуть свечи на ночном столике, как вдруг вспомнил, что уже дня два не. держал в руках газет.

Оставлять что-нибудь внизу, где шли работы, было невозможно, и Бэнкс положил «Тайме» на стул возле кровати. Герцог развернул ее и начал просматривать заголовки. Но они с Сефайной были так поглощены дворцом, что события в мире представлялись далекими и не важными. Просмотрев несколько страниц, он заставил себя сосредоточиться на редакционной статье и прочел примерно половину, когда его отвлек скрип открывающейся двери.